Консервативные слои общества видели единственный выход из полосы несчастий в реставрации монархии. Кайзер с семьей отбыл в Швейцарию только в конце марта, так и не подписав формального отречения от трона. В ответ на это Национальное собрание 3 апреля 1919 г. приняло закон об уничтожении символов монархии и недопустимости возвращения кайзера в страну (Landesverweis).
Мифом с противоположным идеологическим зарядом оставалась идея советской республики. Делегаты местных советов рабочих и крестьян 1 марта 1919 г. провели национальную конференцию, заявив о себе как о новой политической силе. Во главе избранного на конференции Исполкома встал популярный Фридрих Адлер, сохранивший влияние и на руководителей австрийской социал-демократии. Для него советы являлись скорее орудием давления на существующую власть, нежели альтернативной государственной формой. Ее авторитет был прямо пропорционален успехам советских республик в Баварии и Венгрии. Если бы они отстояли свое право на существование, Австрия могла бы оказаться чрезвычайно важным мостом между ними и даже включиться в полосу «очагов мировой революции».
21 июля 1919 г. по решению Венского совета рабочих депутатов прошла забастовка солидарности с Советской Россией, к которой присоединилась значительная часть промышленных предприятий по всей Австрии. Хотя работа советов и в центре, и на местах все больше утопала в бесконечных дискуссиях, для значительного числа выходцев из социальных низов они явились реальной школой демократии.
Левое крыло СДПА, австромарксисты во главе с Бауэром в лучшем случае воспринимали советское движение как неизбежное зло. Признавая необходимость социальной революции, они говорили «нет» методам партийной диктатуры. Получалось, что рабочий класс сможет приступить к строительству социализма только после завоевания парламентского большинства. При всей непоследовательности своей позиции левые социалисты проявляли критическую солидарность по отношению к диктатуре большевиков. Однако конструктивного диалога так и не получилось. Редкие попытки выработать общую платформу, как это было на встрече трех рабочих Интернационалов в апреле 1922 г., разбивались об идеологические догматы и публицистические перехлесты. Больше других доставалось Отто Бауэру: лидерам большевизма было «ясно, что этот лучший из социал-предателей – в лучшем случае ученый дурак, который совершенно безнадежен» (В.И. Ленин).
На австрийской политической сцене конкуренцию австромарксизму пытались составить коммунисты, но они так и не смогли обеспечить за своей партией массового влияния. Даже на выборах в советы представители КПА получали всего несколько процентов голосов. Первый съезд компартии прошел 9 февраля 1919 г. и высказался за бойкот Национального собрания. Ее лидеры были настолько уверены в близости мировой революции, что считали своей задачей обеспечить искру для пролетарского взрыва.
Весной 1919 г. в воздухе действительно пахло грозой. 17 апреля 1919 г. (это был четверг пасхальной недели) мирная демонстрация, организованная венским комитетом безработных, едва не закончилась штурмом парламента. КПА, на которую правящие круги возложили ответственность за столкновения, повлекшие за собой несколько десятков убитых и раненых, не принимала решения о захвате власти. Однако несколько ее представителей выступали в тот день перед толпой с зажигательными речами.
Руководство австрийских коммунистов, усиленное эмиссарами из советской Венгрии, более тщательно подготовилось к массовой акции, назначенной на 15 июня. В непосредственной близости от парламента планировалось проведение демонстрации против разоружения фольксвера. Однако накануне полиция произвела массовые аресты, под стражу были взяты 130 функционеров КПА. Демонстрация все-таки состоялась, хотя на нее не были пропущены радикально настроенные отряды красноармейцев. Столкновения с полицией в тесных венских переулках повлекли за собой немалые жертвы: 17 погибших и 84 раненых. Власти вновь заявили о предотвращенной попытке коммунистического путча.
Не принесли успеха и попытки леворадикальных активистов разбудить энергию масс путем серии террористических актов, в том числе взрыва моста через Дунай. Коминтерн, находившийся в Москве генеральный штаб мировой революции, никогда не относил австрийских коммунистов к ее авангарду. КПА продолжала свое существование, постепенно прощаясь с иллюзией, «будто, объявив себя коммунистами, группа может стать силой без борьбы за влияние среди масс» (В.И. Ленин).
Постепенное затухание политической активности масс к лету 1920 г. перешло в фазу стабилизации республиканского режима (К. Прибрам), символом которой стал распад всепартийной коалиции. В ходе заседания парламента 10 июня 1920 г. при обсуждении вопроса о принципах построения будущей армии, разрешенной Сен-Жерменским миром, социал-христиане заявили о невозможности продолжения сотрудничества с СДПА.
Тем не менее, в ряде принципиальных вопросов две крупнейшие австрийские партии голосовали солидарно. Так было при утверждении 1 октября 1920 г. конституции Австрийской республики, разработанной либеральным правоведом Гансом Кельзеном. Федеративное устройство государства, состоящего из девяти земель, наделенных широкими полномочиями, выглядело как явная уступка социал-демократов своим недавним соратникам по коалиции. В то же время конституционное устройство покончило с местным сепаратизмом, который в момент формирования республики представлял собой серьезную угрозу национальному единству.
Двухпалатный парламент, избиравшийся всеми гражданами, достигшими 21 года, включая и женщин, состоял из Национального совета и бундесрата. В последнем каждая из земель была представлена равным количеством голосов, что давало сельскому населению явное преимущество перед горожанами. В случае вето бундесрата на решения нижней палаты конституция предусматривала включение механизма референдума. Президент республики избирался парламентом и в отличие от канцлера имел в основном репрезентативные функции.
Конституция содержала обширный перечень политических прав и свобод, но обходила вниманием социальные гарантии государства своим гражданам. Вопрос о принципах школьного образования был также вынесен за скобки из-за сопротивления церковных иерархов, не желавших расставаться с мощным рычагом духовного воздействия на подрастающее поколение. В духе политического компромисса была выдержана и символика нового государства – орел с герба Габсбургов лишился одной головы, в его лапах, разрывающих цепи, оказались заимствованные из России символы власти рабочих и крестьян – серп и молот.
На выборах в парламент, состоявшихся 17 октября 1920 г., социал-демократы уступили пальму первенства ХСП. Социал-христианам до абсолютного большинства не хватило всего шести мандатов. За них голосовали мелкие хозяева в городе и деревне, значительное большинство женщин. ХСП сумела подать себя в качестве защитницы традиционных устоев, что вполне импонировало общественному мнению, уставшему от неразберихи прошедшего двухлетия. Победа этой партии была равнозначна реваншу политического католицизма: «союзу трона и алтаря в монархии наследовал союз буржуазии и церкви в республике» (Г. Штегер). Священники провозглашали с амвона анафему тем, кто отдаст свои голоса безбожникам, а сами активно вмешивались в политику, отстаивая особое место церкви в общественной жизни страны.
Прелат Игнац Зейпель, возглавлявший социалхристиан с 1921 по 1930 г., олицетворял собой тип непоколебимого аскета, и в то же время «имел в своем распоряжении двухтысячелетнее искусство католической интриги» (Э. Ханиш). Для политика в сутане демократия была порождением вселенского зла, с которым приходилось временно мириться. Реннер отмечал, что в Зейпеле «прекрасные человеческие качества и достоинство священника соединялось с догматическим умом и даром злопамятной, не способной к примирению ненависти».
Правительство, сформированное по итогам октябрьских выборов 1920 г., формально было коалиционным, так как включало в себя трех представителей националистов. Однако все ключевые посты в нем принадлежали выходцам из ХСП. Сам Зейпель отказался от канцлерского поста, справедливо рассчитывая, что его время не за горами. Вопрос о коалиции с СДПА уже не стоял – для поднявшей голову буржуазии эта партия являлась олицетворением революционных потрясений предшествующих лет.
Верный сын католической церкви, Зейпель видел в социалистах ее смертельного врага, хотя и признавал их некоторые требования совместимыми с принципами христианской этики. В истории Первой республики началась полоса противостояния «красных» и «черных», со временем все более выходившая за рамки парламентских дебатов и дискуссий в прессе. Каждый из лагерей не только предлагал альтернативное решение насущных проблем послевоенной эпохи, но и формировал собственные правила политической борьбы.
