него, в частности, понимание смерти как перехода к загробному существованию души, ради которого надо земную жизнь отрегулировать строго нравственными нормами, было проявлением теоретического заблуждения. Вся его этика носила исключительно секулярный характер, а серьезность её проистекала из серьёзности продумывания сущности нравственного поведения. Цель жизни очевидна – счастье. Сущность счастья – «атараксия», мир в душе. Чтобы достичь мира в душе, надо не тревожить её глупой погоней за наслаждениями, ибо это неизбежно оканчивается чрезмерными страданиями. В общественной жизни надо стремиться к мирным отношениям с согражданами по той же причине – иначе внешний беспорядок принесет расстройство внутреннего мира и прямые страдания. Отвержение этого хода мыслей есть заблуждение.
Отношение Демокрита к религии предопределено в достаточной степени секулярным характером его онтологии, гносеологии и этики. С традиционной религией у него не могло быть никаких связей, естественно вытекающих из его системы философских убеждений. Но относительно религии у Демокрита были и прямые суждения. По вопросу о происхождении веры в богов он держался того убеждения, что мысли о богах впервые возникли под воздействием наблюдения людей за необыкновенными явлениями в природе. Секст Эмпирик цитирует Демокрита: «Древние люди, наблюдая небесные явления, как, например, гром и молнию, перуны и соединения звезд, затмения солнца и луны, были поражены ужасом, полагая, что боги суть виновники этих явлений» (Кн. IX, 24) [23]. С этим суждением могли бы согласиться и многие его современники из афинских софистов. Но у Демокрита имелось относительно происхождения веры в богов ещё одно размышление, гораздо более сложное, чем только что процитированное, в котором содержится мысль, скорее оправдывающая религию, чем её отвергающую.
Демокрит первым сформулировал теорию происхождения понятия о Боге из представлений о конкретных духах, наполняющих окружающий мир.
Сущность этого размышления в том, что источник религиозных представлений о богах тот же, что и источник представлений о предметах чувственного мира. А источник этот – «образы» («идолы») предметов, источаемые предметами и наполняющие окружающий людей воздух. Обычное знание, как было изложено выше, получается от соприкосновения этих образов с воспринимающей человеческой способностью (преимущественно через органы внешних чувств, но и через ум тоже, когда органы внешних чувств не действуют, как, например, во сне). Соприкасаясь с «образами» предметов, человек получает знание об этих предметах, ибо, как понятно само собой, «образы» предметов суть копии предметов, поэтому соприкасаясь с копиями, человек получает знание об оригиналах. Но и религиозные представления о богах в основе своей имеют те же самые «образы». При этом «образы» эти приобретают антропоморфный характер. Они обладают той же чувственностью, что и люди, и разумом, подобным человеческому, но чувственность и разум этих «образов» неизмеримо превосходят эти человеческие способности. Существуя вполне самостоятельно, эти «образы» («идолы»), превратившиеся в антропоморфных духов, наполняют видимый предметно-чувственный мир, оказываясь соседями людей, производя на них то благотворное, то пагубное влияние. Вот эти то «образы» («идолы») и стали со временем в обычном человеческом понимании восприниматься как властные, влияющие на человеческие судьбы духи, а потом даже как (второстепенные) боги. Мысль же о верховном Боге возникла ещё позднее под действием следующего развития представлений о духах-богах. Древние люди по аналогии с этими духами-богами предположили существование верховного Бога, имеющего такую же точно природу, как эти духи-боги, но притом нетленного (Кн. IX, 19) [24]. Демокрит был первым, кто сформулировал эту анимистическую теорию происхождения понятия о Боге из представлений о конкретных духах, наполняющих окружающий человека мир. И тем не менее, теоретизирование Демокрита на религиозные темы не имело целью опорочить или, тем более, отменить религиозную практику. Сам Демокрит даже практиковал какие-то религиозно-магические действия, для чего «по временам уединялся и даже сидел на кладбищах» (Кн. IX, 38) [25]. Среди своих земляков-абдеритов он даже прослыл ясновидцем, человеком боговдохновенным, так как какое-то его предсказание будущего в точности сбылось (Кн. IX, 39). Он опасался встречи с вредоносными духами-«образами» и надеялся на встречи с благодетельными духами-«образами», и даже, по собственному признанию, «молился» о возможности этих встреч.
Обширная эрудиция Демокрита, приобретать которую он начал ещё в детстве – когда от магов и халдеев перенял науку о богах и звездах, а в дальнейшем усвоил всё современное ему знание, в том числе и пифагорейскую ученость, – включала в себя, конечно, и прикладную часть религиозно-метафизического знания, религиозную магию, т.е. символические церемонии, имевшие целью прямое воздействие на действительность. Обычно, как свидетельствует история, за отвержением религиозной метафизики следует и отвержение прикладной части религии – культа, церемоний, бытовых религиозных обычаев. Но Демокрит прикладную часть религии не отверг. И здесь он был, вероятно, более последовательным мыслителем, чем подавляющее большинство материалистов, держащихся философского натурализма.
Ведь последние, отвергая религиозную метафизику, не могут, исходя из своей материалистической онтологии, объяснить факты ясновидения, магии, телепатии, гипноза, сновидений и вообще все те факты, которые в настоящее время подводят под рубрику «паранормальные явления». Не умея этого объяснения предложить, они попросту эти факты игнорируют, отмахиваются от них, как от не имеющих серьезного значения аномалий. Но эти аномалии, на самом деле, нередко приобретают по-настоящему серьезное значение, при этом оставаясь вне рационального объяснения. Вот этого рационального объяснения фактов ясновидения и магии Демокрит и хотел добиться, исследуя эти факты методом естественно-научным – через обнаружение причин этих фактов в естественной среде. В общественной жизни Демокрит и его последователи не разрывали с утвержденным традицией народным культом. Если они и не были ревностно активны в культовых церемониях и жертвоприношениях, то, во всяком случае, их не избегали демонстративно и уж тем более не были их принципиальными отрицателями.
Пифагор (569-468 до Р. Х.) и пифагорейцы
Пифагор родился на острове Самос, в городе того же названия. То есть родом он тоже иониец. Время его отрочества и юности было благоприятно для его умственного развития, поэтому уже в эту пору своей жизни он заинтересовался серьезным содержательным знанием. Недалеко от Самоса, на острове Лесбос, проживал Ферекид, к которому и попал в 551 году для обучения Пифагор. За два года обучения Пифагор перенял от Ферекида его знания о египетской религиозно-философской системе. Затем он отправился в Милет, что рядом с Самосом, к Фалесу и Анаксимандру, и провел у них некоторое время в качестве ученика. Фалес – также, как и Ферекид, – получивший образование в Египте, посоветовал Пифагору отправиться к египетским жрецам для усвоения египетской науки из первоисточника. Пифагор совет принял и отправился в Египет. Жреческие учебные центры были в трех городах Египта – Гелиополе, Мемфисе и Фивах. Самым авторитетным было училище в Фивах, как самое древнее
