В своем стремлении овладеть берегами Балтийского моря Петр явился продолжателем политики всех предшествовавших ему московских царей. Страшную борьбу за Балтийское побережье выдержал Иван Грозный (§ 62). То, что было потеряно при Грозном из русских земель на морском берегу, возвратил Москве царь Федор Иванович (§ 63) и снова потерял Василий Шуйский (§ 70). Государи XVII в. не забывали этой утраты, утвержденной Столбовским договором 1617 г. (§ 77). При царе Алексее Михайловиче А. Л. Ордин-Нащокин особенно настаивал на мысли о необходимости пробиться к Балтийскому морю, именно к Рижскому заливу, для непосредственных морских сношений со средней Европой. Но в ту пору осуществление этой вековой мечты московских патриотов было еще невозможно: царь Алексей всего более был связан малороссийскими делами и борьбою с Речью Посполитою и Турцией. При Петре отношения на юге установились, и он естественно обратил свой порыв к Балтийским берегам, повинуясь стихийному стремлению Москвы на Запад.
Петр направил свои войска к Финскому заливу и осадил шведскую крепость Нарву. Но в это время обнаружилось, что юный и легкомысленный король Карл XII обладает огромной энергией и военным талантом. Как только союзники начали против него войну, он собрал свои наличные войска, бросился на Копенгаген и принудил датчан к миру. Затем он направился на русских к Нарве и напал на них так же быстро и неожиданно, как на датчан. У Петра под Нарвою было все его регулярное войско (до 40 тыс. человек). Оно стояло укрепленным лагерем на левом берегу р. Наровы. Карл ворвался с запада в этот лагерь, смял и погнал русских к реке (19 ноября 1700 г.). Имея всего один мост на Нарове, русские спасались вплавь и гибли. Только «потешные» полки Петра (Преображенский и Семеновский) отстоялись у моста и с честью перешли реку после того, как остальная армия бежала. Карлу досталась вся артиллерия и весь лагерь московского войска. Довольный легкою победою, Карл счел силы Петра уничтоженными, не преследовал русских и не вторгся в московские пределы. Он пошел на своего третьего врага Августа и этим сделал крупную ошибку: Петр быстро оправился и восстановил свою армию; сам же Карл, по выражению Петра, надолго «увяз в Польше», куда от него укрылся Август.
Петр, до битвы сам находился под Нарвою и видел все неустройство своего войска. Оно было мало обучено, плохо одето и накормлено; оно не любило тех наемных «немецких» генералов, которым было подчинено (герцог фон Круи и др.); для осады было мало пороху и снарядов; пушки были плохи. При приближении Карла Петр уехал в Новгород в уверенности, что шведы вторгнутся в Россию и что надо готовить русские крепости к обороне. Поражение армии под Нарвою не привело Петра в отчаяние. Напротив, так же, как после первой азовской неудачи, он проявил громадную энергию и в течение зимы 1700–1701 гг. успел собрать новое войско и отлить до 300 новых пушек, для которых, за недостатком в государстве меди, брали даже церковные колокола. Увидевшись со своим союзником королем Августом (в м. Биржах), Петр заключил с ним новый договор о том, как им держаться вместе против Карла.
Согласно с этим договором, все последующие годы Петр вел войну в двух разных областях. Во-первых, он помогал Августу в Речи Посполитой деньгами, хлебом и войском. Русская армия не раз ходила в Польшу и Литву, причем дело обходилось там без поражений, но, правда, и без больших успехов. Важно было то, что удавалось задерживать Карла XII в Польше и не допускать его до окончательного торжества над Августом. На этом театре войны особенно отличался любимец Петра из его «потешных» Александр Данилович Меншиков, которому Петр вверил здесь все свои войска. Во-вторых, Петр, отдельно от своего союзника, предпринял завоевание Финского побережья и вообще старых ливонских земель (Эстляндии и Лифляндии), пользуясь тем, что главные силы Карла были отвлечены в Польшу. В 1701 и следующих годах русская конница под начальством «фельдмаршала» Бориса Петр. Шереметева «погостила» в этих областях: Шереметев разорил страну, разбил два раза шведский корпус генерала Шлиппенбаха (при Эрестфере и Гуммельсгофе) и взял старые русские города Ям и Копорье. Сам Петр осенью 1702 г. явился при истоках р. Невы и взял шведскую крепость Нотебург, стоявшую на месте старого новгородского Орешка. Возобновив укрепления этой крепости, Петр назвал ее Шлиссельбургом, то есть «ключом-городом» к морю. На весну 1703 г. русские спустились к невским устьям и взяли, при впадении р. Охты в Неву, шведское укрепление Ниеншанц. Пониже этого укрепления на Неве, в мае 1703 г., Петр заложил Петропавловскую крепость и под ее стенами основал город, получивший имя «Питербурха», или Санктпетербурга. Это был для Петра укрепленный выход в море, которым он тотчас же воспользовался. На Ладожском озере (точнее, на р. Свири) строились наспех морские суда и в том же 1703 г. были уже спущены на воду. Осенью этого года Петр уже начал работы на Котлине-острове для постройки морской крепости Кроншлота (предшественник нынешнего Кронштадта). Эта крепость и стала гаванью для нового Балтийского флота. Наконец, в 1704 г. были взяты сильные шведские крепости Дерпт (Юрьев) и Нарва. Таким образом, Петр не только приобрел для себя выход на море в своем «парадизе» Петербурге, но и защитил этот выход рядом твердынь с моря (Кроншлот) и с суши (Нарва, Ям, Копорье, Дерпт). Допустив Петра до такого успеха, Карл сделал непоправимую ошибку, которую он задумал загладить тогда лишь, когда справился с другим своим неприятелем, Августом.
§ 105(1). Восстание Кондратия Булавина
К началу 1707 г. Августу пришлось прекратить свою борьбу с Карлом XII. Несмотря на русскую помощь, Карл изгнал, наконец, Августа из Речи Посполитой, настоял там на избрании нового короля и великого князя (Станислава Лещинского) и затем вторгся в саксонские владения Августа, где и вынудил у него мир. Отдохнув в Саксонии, шведы в конце 1707 г. начали свой поход в Московское государство.
Не было времени тяжелее и страшнее во все царствование Петра Великого. Сильный и непобедимый враг стоял у порога Руси; союзников уже не было, и «сия война (как писал Петр) над одними нами осталась». Приходилось рассчитываться с Карлом XII за все, что у него было взято на Балтийском побережье. А тут еще подоспели внутренние неурядицы. Тяжелые годы войны утомили народ, вызывали ропот, а на окраинах государства — даже бунты. Еще в 1705 г. произошел мятеж в Астрахани против «бояр и немцев». Он был подавлен скоро. Но в то же время, с 1705 г., началось движение среди башкир за Волгою и перешло понемногу в открытый бунт, с которым воеводы Петра не могли сладить до 1709 г. Наконец, вспыхнуло восстание среди донского казачества. Мы видели (§ 84), какое сильное возмущение произвела казачья голытьба на Дону и в Поволжье во время Стеньки Разина. Само домовитое казачество поднялось тогда против голутвенной вольницы и помогло правительству поймать Стеньку. Но только что затихла Разиновщина, как на Дону появилось новое брожение — в пользу «старой веры» — и начался было новый бунт в правление царевны Софьи. Домовитые казаки отстояли порядок и сами жаловались в Москву, что к ним на Дон из государства идет много «воров», которых они не хотят у себя видеть. Однако «воры» все шли и шли, потому что в государстве жить было тяжело, а на Дону была им воля и, попав на Дон, можно было навсегда освободиться от холопства и крестьянства. «С Дону выдачи нет» — так всегда говорили казаки, когда из Москвы пробовали вернуть какого-либо беглеца. Вот против этого-то правила и стал действовать Петр. После Азовских походов, в которых донские казаки оказали большую помощь, Петр хвалил и награждал их, но требовал, чтобы сами казаки не принимали более к себе беглых и выдавали обратно приходящих к ним на Дон из государства. Это требование оставалось без исполнения, потому что обижало казаков и представлялось им нарушением их старого права. Тогда Петр прибег к небывалой мере: в 1707 г. он послал на Дон отряд войска, чтобы искать и силою возвращать новопришедших туда «воров». Голытьба поднялась и истребила посланный царем отряд. Несмотря на то, что домовитые казаки и на этот раз пробовали подавить движение, оно разрослось. Под предводительством казака Кондратия Булавина голытьба одолела домовитых, овладела главным городком на Дону Черкаском и подняла против государства весь Дон. От Азова до Тамбова действовали шайки «воров», и Петру надобно было послать на Дон много войск, чтобы подавить восстание. Когда царские войска осадили Черкаский городок, Булавин застрелился, а его товарищи убежали на р. Кубань и в другие места. Черкаск в 1708 г. был взят, и весь Дон был подвергнут жестокому взысканию. С тех пор всякая самостоятельность донского казачества пала, и правительство стало полным хозяином на Дону. Петр, таким образом, добился своего.
Наконец, сверх всего того, что происходило в Московской Руси, дурные вести стали приходить к Петру и из Малороссии. В 1707 г. впервые получил Петр донос на малороссийского гетмана Ивана Мазепу в том, что он сносится с польским королем Станиславом и желает изменить Москве. Петр до тех пор был очень доволен гетманом и потому не поверил доносу. Но донос повторился и в следующем, 1708 г.; на этот раз на Мазепу доносили важные лица: генеральный (главный) судья малороссийский Кочубей и один из малороссийских полковников Искра. Было произведено следствие; донос не был доказан, и доносчики были выданы Мазепе и казнены им. Однако гетман действительно готовил измену и сносился с врагами Петра. К этому его побуждало внутреннее состояние Малороссии, очень смутное и беспокойное. В стране не прекращалась внутренняя усобица. Казачья старшина (§ 95) стремилась к тому, чтобы господствовать над управляемыми людьми, а простые казаки и горожане не желали подчиняться старшине. Старшина хотела сохранить автономию Украины и не любила московского вмешательства в малороссийские дела; а простой народ, города, иногда и духовенство, сами обращались к Москве за защитою и покровительством. Мазепа, став гетманом (в 1687 г.), в течение целых двадцати лет очень искусно умел сдерживать и примирять распри и ссоры, а в то же время соблюдал хорошо интересы и московского правительства. Положение его стало, однако, шатко и тяжело с тех пор, как Карл XII победил Августа и переменил в Польше короля. Торжество шведов должно было, казалось, повести к окончательному поражению Петра. Все ждали разгрома Москвы. Если Малороссия останется верна Москве, она разделит тяжкую участь побежденных; если же она вовремя отойдет от Петра, она может не только уцелеть, но еще и выиграть, обеспечив свою самостоятельность посредством договора с победителем. Так рассуждал Мазепа и все те, кто подбивал его перейти на сторону Карла и его союзника короля Станислава. Ради этих соображений Мазепа вступил в тайные сношения с поляками и шведами и вел себя так скрытно, что Петр не верил отпадению Мазепы до того времени, когда, наконец, оно совершилось (1708).
