191
Л.С. Явич пишет: «Обычай можно… трактовать как стихийное предвосхищение установленного законом права, в то время как закон, кодификация есть уже не спонтанное выражение права, а его рациональный источник» (Явич Л.С. Общая теория права, с. 116).
См.: Черниловский З.М. Досоциалистическое право: прогресс и преемственность. — Сов. государство и право, 1975, № 11.
Подробное освещение объективных, пространственно-временных характеристик права см.: Галкин Б.А. Право как социальная реальность. — Вопросы философии, 1978, № 8, с. 74–80. Автор, в частности, указывает на различную методологическую роль категорий «сознание — материя», с одной стороны, и «субъективное- объективное» — с другой. Он пишет: «Если первой парой категорий мы пользуемся для того, чтобы абсолютно разграничить в праве идеальное и материальное и зафиксировать зависимость (вторичность) права от материальных условий жизни общества, то вторая пара категорий необходима для того, чтобы фиксировать „переход“ права как идеального в сферу внешней действительности посредством практической деятельности субъекта» (там же, с. 78).
Проблема соотношения объективного и субъективного в праве явилась предметом довольно оживленного обсуждения в советской юридической литературе. Смотри, в частности, высказывания участников дискуссии, проведенной но этой проблеме журналом «Правоведение», В.Ф. Яковлева, Д.А. Керимова, И.Е. Фарбера, П.М. Рабиновича, М.Ф. Орзиха, Н.И. Матузова, Н.В. Витрука и др. (Правоведение, 1970–1973 гг.). Подробно обо всем комплексе вопросов, охватываемых данной проблемой, см: Недбайло П.Е. Объективное и субъективное в праве. К итогам дискуссии. — Правоведение, 1974, с. 14–25. Смотри также указанную статью Б.А. Галкина.
Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 197.
Как писал П.Е. Недбайло, — решающий аспект объективной реальности права в том, что оно, раз возникнув, практически функционирует далее как явление объективно реальное для всех и каждого, т. е. вне и независимо от чьего бы то ни было сознания (см. указанную выше статью, с. 21).
Калинин М.И. Вопросы советского строительства, с. 124. Здесь же М. И. Калинин подчеркивал, что закон, который сумел правильно уловить пульс общественной жизни, не мешает «отваливаться отмирающим отношениям и способствует здоровому росту возникающих».
Маркс К., Энгельс Ф. Соч, т. 23, с. 309, 492.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 290.
О формах воздействия права на экономику см.: Государство, право, экономика. М, 1970, с. 115 и след.; Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, с. 456 и след.
См., например: Годунов А.А. Введение в теорию управления. М., 1967, с. 166 и след.
См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 176.
По мнению Ю.Г. Ткаченко, под функциями права следует понимать конкретную роль (действие) права по организации общественных отношений (см.: Ткаченко Ю.Г. Методологические вопросы теории правоотношений. М., 1980, с. 34).
Две из указанных плоскостей общетеоретического анализа функций права в настоящее время четко различает Т.Н. Радько. Если ранее автор вслед за И.Е. Фарбером в «одном ряду» рассматривал регулятивную, охранительную и воспитательную функции (см.: Радько Т.Н. Функции социалистического общенародного права. — Автореф. канд. дисс. Саратов, 1967), то ныне Т.Н. Радько, обособив первые две из упомянутых функций, в другой уже плоскости указывает на существование экономического, политического и воспитательного направления в правовом регулировании (см.: Радько Т.Н. Основные функции социалистического права. Волгоград, 1970, с. 38–42; и другие работы автора).
Может сложиться впечатление, что соединенная характеристика ряда рассмотренных выше показателей в рамках одного понятия — эффективности носит эклектичный характер (см.: Правоведение, 1980, № 5, с. 108). Но такое впечатление имеет известные основания лишь в том случае, если не учитывать особенностей права как явления качественного порядка и сводить его результативность к чисто количественным показателям. Вполне основательно поэтому в книге «Эффективность правовых норм» (М., 1980) ее авторы готовы признать неудачность термина «оптимальность» для обозначения синтезированного действия юридических норм (с. 72), закономерность разграничения эффективности в узком и широком смыслах (см. 73) и выделения с этой точки зрения понятия «фактическая эффективность» (с. 74).
Связь между социальной ценностью и эффективностью отмечена В.В. Лазаревым (см.: Лазарев В.В. Эффективность правоприменительных актов. Казань, 1976, с. 53; см. также: Фаткуллин Ф.Н., Чулюкин Л.Д. Социальная ценность и эффективность правовой нормы, с. 31).
Наиболее обстоятельное исследование, — подготовленное В.Н. Кудрявцевым, В.И. Никитинским, И.С. Самощенко, В.В. Глазыриным, — «Эффективность правовых норм».
Лазарев В.В. Эффективность правоприменительных актов. Казань.
См.: Фарбер И.Е. Правосознание как форма общественного сознания. М, 1963.
См.: Уледов А.К. Структура общественного сознания. М., 1968, с. 70–148.
Е.А. Лукашева, например, выступает против «резкого» размежевания между нормативным влиянием правосознания на поведение людей и регулирующим воздействием юридических норм. (См.: Лукашева Е.А. Социалистическое правосознание и законность, с. 95).
Подчеркивая нормативность правосознания, Е.А. Лукашева пишет: «Важно наличие в сознании идеи законности, дающей общую нормативно-правовую ориентацию индивиду» (Лукашева Е.А. Социалистическое правосознание и законность, с. 95).
См. по данному вопросу: Сафаров Р.А. Общественное мнение и общенародное право. — Сов. государство и право, 1964, № 4, с. 80–90; Он же. Общественное мнение и государственное управление. М, 1975; Остроумов Г.С. Правовое осознание действительности. М., 1969, с 148–157
См.: Тархов В.А. О юридической ответственности Саратов, 1978, с. 4.
Л.С. Явич пишет: «Идеи-принципы правосознания, воплотившись в праве, правотворчестве, правосудии, законности, не исчезают, они продолжают жить и корректировать принципы права, правотворчества, правосудия и законности, в свою очередь испытывая на себе их огромное воздействие» (Явич Л.С. Право развитого социалистического общества. Сущность и принципы, с. 196).
С.Н. Братусь отмечает два аспекта правосознания: во-первых, его роль в качестве мощного идеологического фактора (источника формирования норм права) и, во-вторых, его значение как оценочного критерия (осознание справедливости или несправедливости действующего права) (см: Сов. государство и право, 1979, № 7, с. 57).
Близкую группировку разновидностей правового сознания обосновывает А.Р. Ратинов (см.: Ратинов А.Р. Структура и функции правового сознания. — В кн: Проблемы социологии права. Вып. 1. Вильнюс, 1970, с. 184–186.
В советской юридической литературе структура правосознания с социальной стороны обстоятельно проанализирована Е.В. Назаренко (см: Назаренко Е.В. Социалистическое правосознание и социалистическое правотворчество Киев, 1968). Научно конструктивный характер выделения в правосознании теоретического и эмпирического уровней убедительно показан Ю.Г. Ткаченко (см: Ткаченко Ю.Г. Методологические вопросы теории правоотношений, с. 57 и след.).
О значении уровней правосознания в механизме правового регулирования см.: Сапун В. А Социальная структура правосознания и реализации права. — Автореф. канд. дисс. Свердловск, 1978, с. 7 и след.
Как полагает А.В. Мицкевич, о степени развития правовой культуры общества следует судить исходя из наличия правовых культурных ценностей и из самого процесса их производства и потребления (см.: Правовая культура и юридическая практика. М, 1974, с. 4).
Правовая культура применительно к личности складывается, как полагает В.Д. Шишкин, из нескольких пластов, таких, в частности, как первично-информационный, информативно-насыщенный, сформированного правового сознания, кристаллизации правового интереса, нацеленного на проявление правовой активности, и др. (см.: Шишкин В.Д. Правовая культура в условиях социализма. — Сов, государство и право, 1980, № 6, с. 126–127).
