Официальная пропаганда пытается трансформироваться и ищет новые соответствующие реальности формы. Образ Запада дифференцируется. В изданиях, адресованных интеллектуалам, идут относительно подробные, как бы объективированные материалы. В массовой печати — главенствуют подновленные пропагандные клише. Идеологическая машина уже не может игнорировать то обстоятельство, что люди осознали — на Западе живут много богаче, сытнее и интереснее. Подбираются объяснения, вырабатываются новые трафареты. Зарубежные корреспонденты повторяют ритуальные сюжеты о нищих и бездомных. Но вся эта работа абсолютно бесперспективна, ибо верхи советского общества быстро, за десяток лет пропитываются Западом. Показная ненависть к мировому империализму оказывается условием допуска к благам и продуктам этого общества. Атмосфера официоза пропитывается откровенным цинизмом. В элитной среде утверждается ориентация на «зарубеж». Спецшколы, инъязы и другие институты, ориентирующие на работу за рубежом, становятся высоко престижными. Работа «там» оказывается пределом мечтаний честолюбивого маленького человека и одновременно — наследственной привилегией детей элиты. Возникает такое, немыслимое прежде явление, как эмиграция. К 70-м годам антизападная мифология полностью умирает и превращается в пустую форму.
Так выглядит канва социальных и культурных процессов, связанных с судьбами образа Запада на советском этапе нашей истории. Если же обратиться к более широкой перспективе, то, приглядевшись, мы обнаружим два тождественных в своей логике и направленности процесса, разделенных примерно на два века. Народная культура претерпевает ту же эволюцию, что и культура большого общества. Причем, в этой эволюции обнаруживаются те же этапы, интенции и сходные стратегии, реализуемые в ходе трансформации верхней и низовой культурой.
Исторические судьбы образа Запада в значительной мере задавались наложением двух достаточно самостоятельных процессов: модернизации верхнего, городского слоя российского общества и отстающей от него по времени модернизацией огромных масс патриархального крестьянства. Массовое, лавинообразное включение крестьянства в модернизацию обусловило собой резкую победу изоляционистских настроений, примитивизацию общего, суммирующего образа Запада, выбивание носителей рационального, неманихейского образа исторической альтернативы. Наконец, торжество манихейского видения мира и полное подавление тенденции медиации, как внутри страны, так и на внешнеполитическом уровне. А далее логика модернизации привела к ускоренному, в пределах жизни одного поколения, размыванию классически-советского мифологического комплекса.
Подводя итоги, можно сказать следующее:
Образ Запада, как он складывался в общественном сознании, задавался идеологическими структурами советского общества, формировался усилиями массовых коммуникаций, литературой и советским искусством. Но, в конечном счете, он детерминирован предельно широким историко- культурным контекстом, природу и логику разворачивания которого мы попытались прояснить. Мы не рассматривали конкретную фактуру и перипетии изменений образа Запада, использование этой мифологемы во внутренней и внешней политике, разработку образа заграницы в публицистике, литературе и искусстве. Это бесконечно интересные, но специальные темы. Наша цель — описать то, что подлежало этим процессам, задавало основные направления, то, что учитывалось идеологами и политиками, формировало их самих как часть этой культуры. Наконец то, что происходило вопреки их планам и пожеланиям в силу объективных процессов социокультурных изменений.
Само изживание противостояния и переход к активному приятию ценностей вчерашних врагов задан логикой модернизации. Эта логика сводится к тому, что усвоение иного всегда и при всех обстоятельствах идет от периферии к центру, от относительно внешних моментов (в данном случае продуктов и технологий) к глубинным сущностям (идеалам, ценностям, религиозной и политической философии, одним (ловом к основам ментальности).
Существует определенная логика заимствования. В соответствии с нею сначала должен быть ассимилирован слой частных технологий и достижений цивилизации. Это происходит в ситуации жесткой фиксации сущностных моментов собственной культуры, на фоне клятв в верности «устоям» и субъективных убеждений большей части общества в том, что осваиваемые элементы чужой культуры послужат утверждению и модернизации этих самых устоев. На описываемом этапе и разворачивается противостояние. Здесь оно неизбежно, естественно и, в определенном смысле, благотворно. Таким образом, противостояние можно охарактеризовать как неизбежный момент развития модернизационного процесса.
Однако, природа культуры такова, что усвоение частных моментов ведет к медленным и незаметным, но необратимым изменениям в качестве культуры. Вместе с технологиями, культура неизбежно усваивает отдельные элементы образа жизни, ментальности, ценностей. Она лишается некоторой метафорической невинности. Системная целостность культуры утрачивает жесткость, и последняя обретает способность к усвоению тех сущностей, которые стоят за вожделенными продуктами, благами и технологиями. То есть — фундаментальных ценностей, породивших сам феномен динамичной цивилизации. Так наступает следующий этап модернизации, на котором телеология противостояния постепенно исчерпывается.
На этом, новом этапе всякие попытки закрепить и сохранить противостояние — а это означает сохранение нереформированных базовых ценностей собственной культуры — ведет к закреплению позиции ведомого, к консервации той ситуации, когда модернизирующееся общество обречено подхватывать и развивать образцы, создаваемые в мире, для которого динамика стала имманентной характеристикой.
И как только происходит четкое осознание этого обстоятельства, в политической элите модернизирующихся обществ складывается консенсус по поводу «сдачи позиций». Часть элиты и вестернизованные слои общества с радостью принимают стержневые ценности Запада. Другая часть — делает это в силу необходимости, руководствуясь соображениями политического прагматизма. Так, модернизируемое общество переходит рубеж от усвоения частных технологий к усвоению сущностных моментов, которые и обеспечивают развитым странам мировое лидерство.
Мы описали самую общую схему, генерализующую описываемый процесс. Внешние и внутренние факторы разного рода могут задавать существенно более сложный рисунок соотнесения модернизирующегося общества с лидерами мировой динамики. К примеру, история упоминавшейся нами Турции знает чреду всплесков изоляционистских тенденций, продуцируемых традиционным сектором турецкого общества. Эти тенденции, в рамках нормального политического процесса, приводили к власти традиционалистов; но всякий раз армия, являющаяся хранителем доктрины светского государства, вмешивалась в события и корректировала выбор общества. Сложным и даже драматическим образом складываются отношения с Западом Сербского государства. Однако, при всех перипетиях и колебаниях, общая логика процесса вписания Сербии в Европу представляется однозначной.
Сегодня в России, очевидно, нарастает тенденция противостояния Западу. Эта тенденция должна быть осознана в своей телеологии, осмыслена, вписана в логику развития российского целого. Можно ограничиться утверждением, что модернизация не является единственным детерминативом, задающим отношения с лидерами мировой динамики. С этим трудно поспорить, но такой поворот дела выводит проблему за рамки обсуждаемых процессов. Если же оставаться в пространстве исследуемых сущностей, можно предположить, что Россия вступает в очередной виток модернизационного противостояния. Если наше понимание отражает реальные процессы, то накал этого противостояния и временные границы его разворачивания будут носить сравнительно локальный характер.
165 Флетчер Дж. О государстве русском // Проезжая по Московии (Россия XVI–XVII вв. глазами иностранцев.) М., 1991. С. 84.
166 Поссевино А. Московия / Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983. С. 56.
167 Послания Ивана Грозного / Подготовка текста Д.С. Лихачева и Я.С. Лурье. М.; Л., «1951. С. 86.
168 Послания Ивана Грозного / Подготовка текста Д.С. Лихачева и Я.С. Лурье. М.; Л., 1951. С. 131.
169 Поссевино А. Указ. соч. С. 61.
170 Ключевский В.О. Сказание иностранцев о московском государстве. М.г 1991. С. 46.
171 Поссевино А. Указ. соч. С. 64.
172 Гудимова С. Почему черт во фраке? / Новая литература по культурологии. Дайджест. М., 1995. Т. I. С. 225
173 Волгин И. Последний год жизни Достоевского. М.г 1990. С. 173.
174 Древний мир глазами современников и историков. Книга для чтения. М., 1994. Ч. II. Греция и Рим. С. 264.
