В частности, я сейчас же приглашаю все нации, включая и Советский Союз, начать вместе с нами разработку программы предсказания погоды, новой программы спутниковой связи, а также начать сотрудничество в подготовке полетов автоматических зондов на Марс и Венеру. Зондов, которые однажды помогут нам разгадать глубочайшие тайны Вселенной.
В настоящее время эта страна (США. — Ю. К.) находится впереди в области космических исследований и технологий, в то время как Советский Союз имеет преимущество по средствам выведения на орбиту тяжелых аппаратов. Обе нации могли бы помочь друг другу, а также другим нациям, если бы не делали (вышеперечисленные программы. — Ю. К.) предметом жесткого и бессмысленного соперничества в духе холодной войны. Соединенные Штаты желали бы объединиться с Советским Союзом, а также учеными всех стран мира, чтобы общими усилиями сделать плоды этих новых знаний доступными всем…»[151]
В общей сложности можно насчитать пять причин, по которым Кеннеди отдал приоритет сотрудничеству, а не соперничеству в космосе.
1. У него не было твердой уверенности в том, что США смогут догнать и перегнать Советский Союз в космосе. Перспектива ввязаться в гонку, в результате которой СССР еще больше подчеркнул бы свое космическое превосходство, была президенту явно не по душе.
2. Не был Кеннеди убежден и в научной значимости широкомасштабной пилотируемой космической программы. Сомнения в его душе посеял вышеупомянутый доклад группы, возглавляемой Джеромом Визнером (иногда данный документ называют «Докладом комитета Визнера»). В нем программа «Меркурий» была охарактеризована как «второстепенная» и к тому же «способная дискредитировать страну и, в частности, администрацию Кеннеди»[152].
3. Предупреждение Эйзенхауэра о возможном воздействии на политику государства военно-промышленного комплекса и научно-технической элиты также не прошли мимо ушей нового главы Белого дома. Ввязаться в «космическую гонку» — явно способствовать укреплению политического влияния этих экономических и социальных структур. А они, в свою очередь, будут не только ускорять данную «гонку», сулящую им большие куски от бюджетного «пирога», но и пытаться распространить ее на другие, в первую очередь военные сферы, также манящие перспективами больших госзаказов.
4. Как в силу вышеотмеченной причины, так и вследствие создания новых ракетных технологий, «гонка» в космосе могла привести к ускорению гонки вооружений, а следовательно, к еще большему усилению холодной войны.
5. Наконец, беспокойство Кеннеди вызывала и стоимость космической программы, особенно ее возможное воздействие на другие государственные программы, в том числе социальные. Беспокойство вполне объяснимое — ведь он не мог сказать, что получил поддержку явного большинства избирателей. Перевес Кеннеди над Ричардом Никсоном, его конкурентом от республиканской партии на президентских выборах, был весьма незначителен. Данный фактор неизбежно вынуждал нового президента особо внимательно учитывать в своих шагах и действиях мнение американского электората[153].
Впрочем, возможно, была и еще одна причина, по которой новый президент с большим воодушевлением смотрел на перспективу сотрудничества, чем соперничества с СССР в космосе. Есть основания предполагать, что еще до президентских выборов Кеннеди знал: Хрущев симпатизирует ему в большей степени, чем кандидату-республиканцу Никсону. Как вспоминал об этом сын Хрущева, «…в случае его избрания отец рассчитывал найти с ним общий язык, в первую очередь по германскому вопросу[154].
В общем, отец с лета начал «болеть» за Кеннеди. Помочь он ему, конечно, не мог. Отец прекрасно понимал, что если в США проведают, что он на стороне Кеннеди, то это обойдется кандидату в президенты потерей немалого количества голосов»[155].
Понимал это, судя по всему, и сам Кеннеди. Иначе как объяснить тот факт, что многочисленные попытки Хрущева встретиться с ним до избрания его президентом, по свидетельству бывшего первого заместителя министра иностранных дел СССР Георгия Корниенко, закончились безрезультатно[156].
Однако, по словам Сергея Хрущева, устраниться от выборов нового главы Белого дома его отец «тоже не пожелал, решил действовать исподволь, из-за кулис».
Эта «закулисная» поддержка выразилась отчасти в следующем. Незадолго до выборов в США Хрущев принимал Генри Кэбота Лоджа-младшего[157], который в качестве вице-президента баллотировался вместе с Ричардом Никсоном.
Никсону очень хотелось до дня голосования добиться от Хрущева освобождения из советских тюрем американских летчиков-шпионов: Пауэрса, сбитого на У-2 над Свердловском 1 мая 1960 г., и двух оставшихся в живых пилотов уничтоженного 1 июля 1960 г. над Северным морем РБ-47 (вариант шестидвигательного реактивного бомбардировщика Б-47 с экипажем из трех человек). Одной из целей визита Лоджа-младшего в Москву было решить этот вопрос. В случае положительной реакции Кремля, Никсон смог бы записать в свой предвыборный актив важное дипломатическое достижение и тем самым увеличить шансы на победу над Кеннеди.
Понимая это, Хрущев отказался обсуждать судьбу пилотов с Лоджем-младшим. Впрочем, это не означало, будто глава Кремля к тому времени еще не решил, что с ними делать. Пауэрса он собирался обменять на советского разведчика полковника Рудольфа Абеля (настоящее имя — Вильям Фишер), осужденного в США в 1957 г. Обмен этот и состоялся в 1962 г. Что же касается летчиков с РБ-47, содержавшихся под стражей без суда как нарушители границ, то Хрущев собирался решать данный вопрос с новой администрацией. По воспоминаниям Сергея Хрущева, «конечно, он не знал, кто победит. В случае поражения Кеннеди пилотов вернули бы Никсону. Но после выборов, а не до. Пока же отец и Лодж мило поговорили, вспомнили прошлогоднюю поездку (Хрущева в США. — Ю. К.) и разошлись. Хочу отметить, что затее с передачей пленных американских летчиков отец придавал большое, чуть ли не решающее, значение. Не знаю, оказал ли этот шаг какое-то влияние на исход выборов, но он часто возвращался к нему в разговорах. Не преминул он упомянуть об этом эпизоде и во время беседы с глазу на глаз с президентом Кеннеди в Вене. По словам отца, собеседник поблагодарил за своеобразную поддержку в предвыборной борьбе».
По свидетельству его сына, Хрущев «сиял от удовольствия», узнав об избрании Джона Фицджеральда. «Он в шутку говорил о победе Кеннеди, как о своеобразном подарке к празднику годовщины Октябрьской революции, а себя ощущал до некоторой степени участником выборов». Сразу после церемонии вступления Джона Кеннеди в Белый дом, 26 января 1961 года, Советское правительство возвратило пленных американских летчиков РБ-47[158].
Шаг этот, свидетельствующий о намерении Кремля «не поминать старое», давал основания надеяться, что руководство СССР вместе с администрацией Кеннеди откроет новую главу в советско-американских отношениях, куда будут вписаны в том числе и совместные космические проекты двух стран.
Кеннеди отстаивает идею сотрудничества
Если кто и мог обвинить молодого президента в том, что его призыв к международному сотрудничеству в космосе, в частности с Советским Союзом, больше носил пропагандистский характер, чем преследовал конкретные цели, то лишь до начала февраля 1961 г. Именно тогда Белый дом учредил «Оперативную группу по международному сотрудничеству в космосе» («Task Force on International Cooperation in Space»). Так «вкратце» называлась «Совместная оперативная группа НАСА — консультативного комитета по науке при президенте — Государственного департамента по [рассмотрению] возможностей международного сотрудничества в космическом пространстве» («Joint NASA -President's Science Advisory Committee-Department of State Task Force on Possibilities for International Cooperation in Outer Space»)[159]. У этого совершенно неудобоваримого названия было, однако, одно преимущество — оно давало довольно четкое представление о том, какие организации участвуют в работе группы. Возглавлял ее Бруно Росси — профессор физики из Массачусетского технологического института. Привлекались к работе группы и консультанты, такие, как Филип Фарли — специальный помощник госсекретаря по атомной энергии и космическому пространству, или же Ричард Портер — представитель компании «Дженерал Электрик». Их задача состояла в периодической подготовке меморандумов.
Одной из главных целей группы было определить «весь диапазон возможностей для совместных действий», а также описать «оптимальные варианты возможного международного сотрудничества в космосе… на основе объединения или даже слияния усилий в проектах мирового масштаба… Подобное описание оптимальных вариантов международного сотрудничества в космосе могло бы стать важным вкладом в переоценку целей и программ США в космическом пространстве»[160].
