Тем не менее, начальник Дворцовой полиции Б. А. Герарди, хорошо зная Ремпена, не предпринял никаких действий репрессивного характера. Однако когда с 26 по 29 мая 1915 г. по Москве прокатилась волна антигерманских манифестаций, сопровождавшихся погромами, Л. Ремпена уволили от службы 30 мая 1915 г.
В это время был уволен еще ряд сотрудников Царскосельского Дворцового управления. И не без повода. Например, 6 июня 1915 г. начальник Дворцовой полиции Б. А. Герарди получил конфиденциальную записку от начальника Контрразведывательного отделения при Генерал-Квартирмейстере Главного управления Генштаба, в которой сообщалось, «что по полученным сведениям смотритель царской Фермы в Царском Селе Кемпке передает будто бы шведам русские военные секреты». В ходе негласной оперативной разработки контрразведчики выяснили, что «Кемке (Камке) Рольф, 34 лет, лютеранин, бывший шведский подданный, русское подданство с 15 октября 1915 г., смотритель Императорской Фермы… выдает себя за ученого агронома и офицера шведской кавалерии… человек совершенно необразованный и ранее служил где-то простым сыроваром; женившись на дочери смотрителя комнатного имущества Императорского Гатчинского дворца около 2 лет тому назад по ходатайству своего тестя получил настоящую должность… за Камке и Ремпеном ведется негласное наблюдение… но ввиду того, что Николай Ремпен служил в конторе акционерного общества „С. Клячкин и К“… фирма эта под видом собирания справок о торговой кредитоспособности отдельных лиц и предприятий занималась шпионажем, что и вызвало прекращение ее деятельности в России»[285].
Вплоть до 1917 г. теплицы успешно работали, обеспечивая императорский стол фруктами и овощами. Только в апреле 1917 г. новая власть довольно мелочно запретила доставлять продукцию теплиц на императорский стол.
История Арсенала самым непосредственным образом связана с историей Зверинца и павильона Монбижу, о которых упоминалось выше. Зверинец как облагороженное охотничье угодье появился в 1710-х гг. Сначала квадрат Зверинца обнесли тыном, а затем кирпичной стеной. В центре Зверинца, на пересечении диагональных и перпендикулярных просек, на насыпной восьмиугольной площадке, обрамленной каналом, в 1747–1750 гг. архитекторы С. И. Чевакинский и Ф.-Б. Растрелли[286] возвели роскошный парковый павильон в стиле елизаветинского барокко, названный Монбижу (mon bijou – моя драгоценность). Этот представительский павильон, в котором Елизавета Петровна принимала послов Франции и Австрии, стал композиционным центром Зверинца.
Последний раз Монбижу отремонтировали при Павле I – в летние сезоны 1800–1801 гг. Сначала в июле 1800 г. последовало устное повеление императора: «…состоящий в Царском Селе зверинец привести в совершенную исправность и в оном отделать каменный Монбижу и прочие здания под присмотром архитектора Неелова»[287]. Тогда же садовый мастер Д. Буш-младший подготовил смету «на отделку в Царскосельском зверинце дорог» (20 929 руб.). Выполняя волю Павла I, архитектор Неелов составил смету ремонта Монбижу, вылившуюся в 51 214 руб. Сметы на Монбижу[288] и дороги составили внушительные 72 144 руб. По именному указу Павла I, col1_0 от 1 августа 1800 г. деньги в 1800 и 1801 гг. выделялись траншами[289].
Виноградов Е. Г. Охотничий павильон в Зверинце в Царском Селе. 1759–1761 гг. По оригиналу М. Махаева. 1761 г.
В литературе упоминается, что после гибели Павла I в марте 1801 г. и воцарения Александра I эти работы были приостановлены. Однако имеющиеся в архивном деле расписки подтверждают получение выделенных средств не только в марте, но и в июне 1801 г. Следовательно, все запланированные работы по Зверинцу и Монбижу были выполнены в полном объеме в летний сезон 1801 г.
В XIX в. стандарты охоты изменились, она стала более спортивной, да и трон занимали не женщины, которых вполне устраивали Зверинцы, а мужчины, которым хотелось настоящей охоты. Поэтому в XIX в. Царскосельский Зверинец постепенно трансформируется в пейзажную часть Александровского парка.
Арсенал. Сер. XIX в.
Как упоминалось, Александр I охоту не любил и участвовал только в статусных «дипломатических» охотах. Поэтому неудивительно, что в первый год своего царствования император повелел остановить все работы в Зверинце. Только после 1817 г., когда Александр I постоянно субсидировал восстановление в дворцовых парках разных «ветхостей», было принято решение разобрать обветшавший павильон Монбижу, предполагая, что на его фундаменте выстроят новый парковый павильон в неоготическом силе, который тогда вошел в моду под влиянием романов Вальтера Скотта.
В литературе указывается, что «образцом для предпринятой Менеласом перестройки Монбижу послужил неоготический павильон Кренборн-Тауэр на Шрабс-хилл в Виндзорском парке (Беркшир).
План помещений Арсенала
Предложение, вероятно, исходило от самого Александра I, который не мог не знать гравюру с изображением этой английской достопримечательности: в числе других английских гравюр она украшала стену Голландского зала Царскосельского Адмиралтейства»[290].
В отчете Я. В. Захаржевского за 1819 г. указывается, что на перестройку «Монбежа вчерне» выделили «за материалы и работы – 97 193 руб.»[291]. Это означало то, что четыре павильона Монбижу разобрали до фундамента, декор центральной «башни» и ее завершение сняли и обложили кирпичом. Таким образом, с 1819 г. по проекту арх. А. А. Менеласа начал возводиться Арсенал.
Обозначение комнат Арсенала
Основные работы по возведению нового павильона развернулись в 1820 г. В «Отчете об употребленной в расход суммы на исправление нижеописанных предметов по Высочайшему повелению порученных архитектору Менеласу» указываются следующие позиции «на перестройку в Царскосельском Зверинце Монбежа»: «За вбитие свай под 4 угла башен; за разобрание старых стен Монбежа; за подборку гранитного камня под фундамент к каждой башне под один цвет; за сделание вокруг Монбежа каменной подземельной трубы с колодцами; за крашение крыши серою краскою на масле три раза».
Всего на эти позиции из Государственного казначейства выделили 140 361 руб. 88 коп. Тем не менее этих денег оказалось недостаточно даже «на отделку в чернь Монбижу в 1820 г.», поэтому из-за перерасхода средств потребовалось выделить из бюджета еще 30 000 руб. Всего архитектором Менеласом было «передержано на Монбижу» 64 415 руб.[292].
Когда императором в декабре 1825 г. стал Николай I, строительство здания обрело новый импульс. Отмечу, что на протяжении 1820-х гг. в документах еще сохранялось старое название «Монбижу», хотя в Зверинце уже не охотились и функциональное назначение строящегося павильона еще четко не определили. Название павильона «Арсенал» закрепилось в повседневном обиходе только во второй половине 1830-х гг., когда завершилось оформление его интерьеров. Например, в хозяйственных документах 1832 г., в которых речь идет об «отделке Монбижу в Царскосельском парке», имеется характерная фраза: «…в башнях отделанном Монбижу (что ныне Арсенал)».[293] Занимался отделкой интерьеров неоготического здания архитектор А. А. Тон[294].
В 1826 г. молодой император принял решение разместить в центральном зале Монбижу свою коллекцию оружия. Собрание оружия Николая I перевезли из Аничкова дворца в Царское Село в 1827 г. В соответствии с новыми задачами выполнялась и внутренняя отделка здания в стиле средневекового рыцарского замка.
В результате в Александровском парке появился неоготический павильон, включавший как жилые помещения на первом этаже (спальня императрицы, библиотека и кабинет), так и «музейную» часть (на первом этаже – комната огнестрельного оружия и Албанская комната; на втором этаже, куда вела парадная лестница, – зал рыцарей, русская комната, две турецкие комнаты и индо-мусульманская комната). При этом даже жилые комнаты декорировались оружием и доспехами. Например, в спальне императрицы Александры Федоровны стояла кровать под балдахином с занавесками и стеганым одеялом из китайского атласа, расшитого цветами и фигурами. Кровать с обеих сторон «охраняли» два полных максимилиановских доспеха[295].
В XIX в. почти каждый из мужской половины рода Романовых считал себя охотником. У многих из Романовых со временем формировалась собственная коллекция холодного и огнестрельного оружия. Причем собирание начиналось буквально с детства. Оружие дарилось детям их родителями. И это были не простые подарки. В мальчиков буквально с пеленок вколачивалась мысль о том, что для них есть только один путь служения России – путь офицера. Ну и, кроме этого, холодное и огнестрельное оружие, выполненное «по детскому размеру», считалось обычным «мальчиковым подарком».
