Пусть я сто раз прав, но…
Что стоит моя правда, если я готов защищать весь мир, но не тех, кто рядом? Смиряю ненависть, но не дозволяю любовь?
Я вскочил, обнял Светлану за плечи, поволок из гостиной. Маги стояли, отводя глаза. Может быть, они видели такие сцены не раз. Может быть, они все понимали.
– Антон. – Тигренок возникла рядом абсолютно беззвучно, подтолкнула, отворила какую-то дверь. Посмотрела на меня со смесью укоризны и неожиданного понимания. И оставила нас вдвоем.
Минуту мы стояли неподвижно, Светлана тихо плакала, зарываясь мне в плечо, а я ждал. Поздно теперь говорить. Уже все ляпнул, что только мог.
– Я попробую.
Вот этого я не ожидал. Чего угодно: обиды, ответного выпада, жалобы, только не этого.
Светлана отняла ладони от мокрого лица. Встряхнула головой, улыбнулась.
– Ты прав, Антошка. Совершенно прав. Я пока только жалуюсь и протестую. Ною, как ребенок, ничего не понимаю. А меня тычут носом в манную кашу, разрешают потрогать огонь и ждут, ждут, пока я повзрослею. Значит, это надо. Я попробую, я дам новые флаги.
– Света…
– Ты прав, – отрезала она. – Но и я чуть-чуть права. Только не в том, что распустилась перед ребятами, конечно. Они как умеют, так и веселятся. Как умеют, так и сражаются. У нас сегодня выходной, и нельзя его портить остальным. Договорились?
И я снова почувствовал стену. Невидимую стену, которая всегда будет стоять между мной и Гесером, между мной и чинами из высшего руководства.
Ту стену, что время возводит между нами. Сегодня я своими руками уложил в ней несколько рядов холодных хрустальных кирпичей.
– Прости меня, Света, – прошептал я. – Прости.
– Забудем, – очень твердо сказала она. – Давай забудем. Пока еще можем забывать.
Мы наконец-то огляделись.
– Кабинет? – предположила Света.
Книжные шкафы из мореного дуба, тома под темным стеклом. Здоровенный письменный стол, на нем компьютер.
– Да.
– Тигренок ведь живет одна?
– Не знаю. – Я покачал головой. – У нас не принято расспрашивать.
– Похоже, что одна. Во всяком случае, сейчас. – Светлана достала платочек, стала осторожно промакивать слезы. – Хороший у нее дом. Пойдем, всем ведь не по себе.
Я покачал головой:
– Да они наверняка почувствовали, что мы не ругаемся.
– Нет, не могли. Тут барьеры между всеми комнатами, не прощупать.
Посмотрев сквозь сумрак, и я заметил скрытое в стенах мерцание.
– Теперь вижу. Ты с каждым днем становишься сильнее.
Светлана улыбнулась, чуть напряженно, но с гордостью. Сказала:
– Странно. Зачем строить барьеры, если живешь один?
– А зачем их ставить, когда ты не один? – спросил я. Вполголоса, чтобы не требовалось ответа. И Светлана не стала отвечать.
Мы вышли из кабинета обратно в гостиную.
Обстановка была не совсем кладбищенская, но близкая к тому.
То ли Семен, то ли Илья постарались – в комнате царила пахнущая болотом сырость. Игнат, стоя в обнимку с Леной, тоскливо взирал на окружающих. Он предпочитал веселье – во всех его проявлениях, любые ссоры и напряги были ему как ножом по сердцу. Картежники молча смотрели на одну-единственную карту, лежащую на столе, под их взглядами та дергалась, извивалась, меняла масть и достоинство. Надувшаяся Юля о чем-то тихо расспрашивала Ольгу.
– Нальете выпить? – спросила Света, держа меня за руку. – Не знаете, что для истеричек лучшее лекарство – пятьдесят граммов коньяка?
Тигренок, с несчастным видом стоявшая у окна, торопливо пошла к бару. Она что, нашу ссору на свой счет записала?
Мы со Светой взяли по рюмке коньяка, демонстративно чокнулись и поцеловались. Я поймал взгляд Ольги: не обрадованный, не опечаленный, а заинтересованный. И чуть-чуть ревнивый. Причем ревность эта никак не связана была с поцелуем.
Мне вдруг стало нехорошо.
Как будто я вышел из лабиринта, где брел долгие дни и месяцы. Вышел, чтобы увидеть вход в следующие катакомбы.
Я смог поговорить с Ольгой наедине лишь через два часа. Веселье, каким бы натужным оно ни казалось Светлане, уже переместилось во двор. Семен хозяйничал у мангала, выдавая желающим шашлыки, которые готовились со скоростью, однозначно намекающей на использование магии. Рядом, в тенечке, стояли два ящика сухого вина.
Ольга о чем-то дружелюбно болтала с Ильей, у обоих в руках было по шампуру шашлыка и по стакану с вином. Идиллию прерывать было жалко, но…
– Оля, надо поговорить, – сказал я, подходя к ним. Светлана была полностью увлечена спором с Тигренком – девушки с жаром обсуждали традиционный новогодний карнавал Дозора, перескочив на него с жаркой погоды по какой-то прихотливой женской логике. Самый подходящий момент.
– Извини, Илья. – Волшебница развела руками. – Мы еще обсудим, хорошо? Мне очень интересен твой взгляд на причины развала Союза. Хоть ты и не прав.
Маг торжествующе улыбнулся и отошел.
– Спрашивай, Антон, – тем же тоном предложила Ольга.
– Знаешь, о чем спрошу?
– Догадываюсь.
Я оглянулся. Рядом никого не было. Еще длился тот недолгий миг дачного пикника, когда хочется есть, хочется пить и нет тяжести ни в желудке, ни в голове.
– Что ждет Светлану?
– Будущее читать трудно. А будущее великих магов и волшебниц…
– Не виляй, партнерша. – Я заглянул ей в глаза. – Не надо. Ведь мы все-таки были вместе? Работали в паре? Еще когда ты была наказана и лишена всего, даже этого тела. И наказана справедливо.
У Ольги от лица отхлынула кровь.
– Что ты знаешь о моей вине?
– Все.
– Откуда?
– Я же все-таки работаю с данными.
– У тебя не хватит допуска. Случившееся со мной никогда не заносилось в электронные архивы.
– Косвенные данные, Оля. Ты видела круги на воде? Камень может давно лежать на дне, зарасти илом, а круги еще будут идти. Подтачивать откосы, выносить на берег мусор и пену, переворачивать лодки, если камень был большой. А он был очень большой. Считай, что я долго стоял на откосе, Оля. Стоял и смотрел на волны, которые точат берег.
– Ты блефуешь.
– Нет. Ольга, что дальше будет со Светой? Какой этап обучения?
Волшебница смотрела на меня, забыв об остывшем шашлыке и полупустом стакане. И я нанес еще один удар:
– Ты ведь прошла этот этап?
– Да. – Кажется, она перестала играть в молчанку. – Прошла. Но меня готовили более медленно.
– А зачем такая спешка со Светой?
– Никто не предполагал, что в этом столетии родится еще одна Великая Волшебница. Гесеру пришлось импровизировать, перестраиваться на ходу.
– Тебе потому и вернули прежний облик? Не только из-за хорошей работы?
– Ты ведь сам все понимаешь! – Глаза Ольги нехорошо блеснули. – Зачем пытаешь меня?
– Ты контролируешь ее подготовку? Исходя из своего опыта?
– Да. Удовлетворен?
– Ольга, мы же по одну сторону баррикад, – прошептал я.
– Тогда не толкай соратников локтями!
– Ольга, какова цель? Что не смогла сделать ты? Что должна сделать Света?
– Ты, – она действительно растерялась, – Антон, так ты блефовал!
Я молчал.
– Ты ничего не знаешь! Круги по воде, ты не знаешь, куда смотреть, чтобы их увидеть!
– Допустим. Но ведь главное я угадал?
Ольга глядела на меня, покусывая губы. Потом покачала головой:
– Угадал. Прямой вопрос, прямой ответ. Но объяснять я ничего не стану. Ты не должен знать. Это тебя не касается.
– Ошибаешься.
– Никто из нас не желает Свете зла, – резко сказала Ольга. – Ясно?
– Мы и не умеем желать зла. Вот только наше Добро порой ничуть не отличается от Зла.
– Антон, закончим разговор. Я не имею права тебе отвечать. И не надо портить другим этот нечаянный отдых.
– Насколько он нечаянный? – вкрадчиво спросил я. – Оля?
Она уже собралась, и ее лицо осталось непроницаемым. Слишком непроницаемым для такого вопроса.
– Ты и так узнал слишком много. – Голос ее поднялся, обретая былую властность.
– Оля, нас никогда не отправляли в отпуск всех разом. Даже на сутки. Зачем Гесер выгнал Светлых из города?
– Не всех.
– Полина Васильевна и Андрей не в счет. Ты прекрасно знаешь, они кабинетные работники. Москва осталась без единого дозорного!
– Темные тоже притихли.
– Ну и что?
– Антон, хватит.
Я понял, что больше из нее не выдавить ни слова. Кивнул:
– Хорошо, Оля. Полгода назад мы оказались на равных, пусть случайно. Сейчас, видимо, нет. Извини. Не мои проблемы, не моя компетенция.
Ольга кивнула. Это было так неожиданно, что я не поверил своим глазам.
– Ну наконец ты понял.
Она издевается? Или и впрямь поверила, что я решил ни во что не вмешиваться?
– Я вообще очень смышленый, – сказал я. Посмотрел на Светлану: та о чем-то весело болтала с Толиком.
– Не сердишься на меня? – спросила Ольга.
Коснувшись ее ладони, я улыбнулся и пошел в дом. Хотелось что-то делать. Так сильно, будто я был джинном, выпущенным из бутылки после тысячелетнего заточения. Все что угодно: возводить дворцы, разрушать города, программировать на Бейсике или вышивать крестиком.
