– Куда ты пропал? Что случилось? – подошла ко мне Эрика.
– Да так, сущие мелочи. Меня чуть не сбросили со скалы, потом засадили в пустовавший зверинец, дважды пытались казнить… Не обращай внимания, за последние несколько месяцев подобное уже стало казаться мне обычным.
– Старейшины вас ждут, – донеслось сзади шепелявое бормотание нашего проводника.
Я опять лез вверх по бамбуковой лестнице пытавшейся изображать из себя гитарную струну в момент исполнения фламенко…
Предводители города оказались вполне ожидаемыми почтенными старцами в расшитых одеждах. Особым скептицизмом они не отличались, предъявленные мною статуэтки их вполне убедили, в общем, все прошло как нельзя лучше. Единственное, что оставить ночевать наших спутников из верхнего города они категорически отказались, и нам пришлось отослать тех домой, взяв со старейшин обещание не пытаться их убить по дороге.
Решив эту проблему, я не удержался и попытался осторожно выяснить, как произошло разделение жителей Зерзуры на нижний и верхний города, и чем вызвана их враждебность. Старейшины охотно удовлетворили мое любопытство, начав долгий и обстоятельный рассказ…
Площадь быстро заполнялась народом. Осужденные плотной массой стояли в центре. Отцы города совещались.
– Согласно обычаю мы должны всех их казнить.
– Это немыслимо!
– Таков закон!
– Но их больше двухсот человек…
– А что мы можем сделать?
– Такого еще не было. Они наши сограждане, многие из них еще неразумные дети. Они не ведали, что творили!
– Они пытались уйти из города. Наши предки завещали нам…
– Да, да, я знаю про обычай, но посудите сами, у многих из них есть родственники и друзья среди добропорядочных граждан. Видите, люди уже волнуются.
Толпа действительно нервно шумела.
– В конце концов, главный виновник – Марк убит. Остальные лишь поддались его наущениям…
– Но мы не можем просто так их отпустить! Это немыслимо. Они нарушили закон и обычай. Если мы начнем прощать святотатцев, то завтра нам придется миловать убийц и воров!
– Надо отыскать какой-то другой выход…
Наконец отец-настоятель вышел перед осужденными. Толпа затихла.
– Знаете ли вы, – начал священник, – что наши предки завещали нам оставаться в этом благословенном месте среди пустыни до тех самых пор, пока к нам не явится посланец несущий четыре знака?
Над площадью зависла тишина.
– Отвечайте мне!
– Знаем… – донесся нестройный хор голосов из толпы осужденных.
– Но знаете ли вы, пришел ли уже этот посланец?!
– Не-е-ет…
– Тогда почему вы решили преступить заветы ваших отцов?
– Не тяни… – крикнул кто-то из неудачливых беглецов, – зови палачей.
Соседи зашикали на него.
– Мы виноваты, – повысил голос один из сподвижников Марка, – и заслуживаем смерти. Но пощадите наших жен и детей. Они лишь следовали за нами…
– Дурной крови не должно оставаться, – окрысился кто-то из старейшин, – никому не будет снисхождения.
Стоявшая вокруг площади толпа загудела. Из задних рядов донеслись рыдания и неразборчивые выкрики.
Настоятель поднял руку.
– Не спеши Парфений. Твой брат Марк заплатил за свое безумство жизнью, но погоди вести по его стопам остальных.
Толпа снова притихла в ожидании.
– Вы нарушили законы, надругались над нашими обычаями, над заветами предков! – голос настоятеля далеко разносился над городом.
Толпа снова зашумела, но уже на другой лад.
– Негодяи! Лучше других себя считаете. Клятвопреступники…
В гуще народа вспыхнуло несколько драк. Сидевшие на карнизах и крышах мальчишки засвистели и заулюлюкали. В связанных пленников из толпы вылетело несколько камней.
– Но Господь не хочет, чтобы мы проливали кровь своих братьев! – хорошо поставленный голос оратора перекрыл начинавшийся гам.
Толпа настороженно замерла.
– Поэтому мы сохраняем преступникам жизнь, но они должны будут навсегда покинуть город. Вы спуститесь в Зеленую Бездну и останетесь там до тех пор, пока не придет время Посланца…
Расположившись на вершине надвратной башни старейшины наблюдали за уходящей в пустыню цепочкой изгнанников.
– Захотели уйти из города, и желание их было исполнено…
– Все равно им там не выжить…
– Но зато никто теперь не сможет сказать, что это мы их убили…
Когда последний из обреченных спустился с обрыва, стражники втянули лестницу наверх и бросили в костер.
Изгнанные нестройной толпой побрели вниз по ущелью в сторону котловины.
– Теперь вам нет возврата, – крикнул сверху один из стражников вслед уходящим.
– Мы вернемся, – донеслось снизу, – когда-нибудь мы все равно вернемся…
Смех был ему ответом.
Разведчик выбежал из-за скалы и начал бурно жестикулировать.
– Что там? – ведший изгнанников Парфений выхватил меч.
Дыхание разведчика срывалось, и он лишь пыхтел и бормотал что-то невнятное.
– Лев… я убил… люди… язычники…
– Вперед, – скомандовал Парфений.
За поворотом они увидели тушу льва. Из покрытого короткой желтоватой шерстью бока торчал дротик разведчика. Рядом в пыли валялось сломанное копье. Его обладатель лежал тут же, в нескольких шагах. Даже издалека было ясно, что дела земные его уже больше не волнуют. Чуть в стороне виднелось еще одно тело.
Парфений обошел льва, перешагнул через растерзанные останки первого охотника и наклонился ко второму.
Тот был еще молодым смуглым человеком. Густо вьющиеся борода и волосы были сваляны в косички, осьминожьими щупальцами свисавшие с темени и подбородка. Парфений слышал о подобном обычае. Такую прическу носили кочевники пустыни, жившие по краю котловины. Раньше они были многочисленны, но после жестоких засух часть крестилась и поселилась в Зерзуре, прочие укрылись где-то на самой окраине Зеленой Бездны. Иногда они приходили в город выменивать еду и товары на шкуры и зубы диковинных зверей и самоцветные камни.
– Кажется язычник еще дышит, – заметил кто-то сзади.
– Дайте воды, – распорядился Парфений.
Раненый жадно глотал содержимое фляжки. Наконец он оторвался от нее и дрожащей рукой вытер губы.
– Моя есть Мба. Имя моя… – пробормотал он на ломаном арабском.
– Его зовут Мба, – пояснил кто-то.
– Помолчи, – оборвал его Парфений, – пусть он говорит.
– Моя охота ходи. Лев копье кидай, не попадай, лев прыгай, брат Мба умирай, сам Мба живой оставайся…
Он снова прильнул к фляжке и сделал еще несколько глотков.
– Твой люди Мба спасти, лев убивай. Мба им помогать за это.
Парфений задумался. Потом спросил.
– Ты можешь показать нам в котловине место, где мы сможем поселиться?
– Зачем верхний люди низ селиться? Там плохой зверь ходи, слон кушай, гиппопотам кушай, люди кушай, да.
– Мы обречены там жить…
– Хорошо. Ты Мба спасай, Мба показать место, где твой люди жить. Родичи Мба вам помогай…
Когда старейшины закончили свой рассказ, было уже заполночь. Но едва начавшая убывать луна давала еще достаточно света. Мы с Эрикой вышли на скальный карниз. Затихший город лежал под нами, залитый серебристыми лучами, только где-то вдали громыхали раскаты очередной грозы.
– Если бы мы не были в центре Сахары, – пробормотал я, – мог бы поклясться, что это трехдюймовка…
– Откуда здесь пушки, – покачала головой Эрика, – когда вы пропали, я боялась, что с тобой что-то случилось. И Алан и Жиль были против, но я настояла, чтобы лететь на поиски. Я не верила, что вы просто решили остаться с профессором…
– Мы уже были в безопасности. А ты чуть не погибла из-за поломки аэроплана.
– Сама не пойму. Двигатель был в полном порядке. С чего он мог загореться? Хорошо, Алан настоял, чтобы я взяла с собой парашют.
– А ты обычно летала без парашюта?!
Она отмахнулась.
– Кто же мог знать, что так обернется.
Я похолодел. Мое воображение немедленно изобразило мне ужасающие картины… Алан Лайвсли, я твой должник.
– Ты слишком легкомысленна. Ты могла разбиться!
– Танкред, ты начинаешь напоминать мне не в меру заботливую тетушку.
– Я видел следы диких зверей. А все твое оружие и вещи остались там… Что я должен был подумать? Да. Еще это!
– Ой, где ты ее нашел? Я так расстроилась, когда поняла, что ее потеряла, – Эрика схватила зажигалку.
– Все под тем же деревом, – мной овладело ворчливое настроение.
– Понятно. Мой парашют вынесло прямо на его сучья. Я даже не поцарапалась, но от рывка оружие и планшет сорвались с ремня и упали. А я так и осталась висеть там как груша. Пряжку заклинило и пришлось жечь стропы зажигалкой. Пока я этим занималась, стемнело. Внизу шуршал какой-то зверь, и я решила подождать до утра… Ты даже не представляешь, насколько противно всю ночь вот так провисеть на дереве!
