50-летию моего учителя, академика Вячеслава Ивановича Молодила, посвящается.
От автора
Летопись России: Дмитрий Донской и его время
"Переведя на русский язык практически всего Дюма, мы не удосужились пересказать современным языком большую часть наших летописей. А зря." (Владимир Потресов)
Однажды мне попался в руки старый номер журнала "Огонек", где была помещена очень интересная статья о Пскове, и своеобразным эпиграфом к ней были процитированные выше слова автора. Они меня буквально поразили, так как были необычайно созвучны моим мыслям и являлись своеобразным девизом моей работы по изучению русских летописей, которой я занимаюсь на протяжении последних. 15 лег на историческом факультете Новосибирского государственного педагогическою университета.
Когда я приступил к разработке курса лекций по истории России (тогда еще СССР), то углубился в мир русских летописей, законодательных актов, литературных произведений, — другими словами, в то, что называют историческими источниками. Именно тогда я пришел к двум побудительным причинам, которые стали обоснованием моей дальнейшей paботы. Первая — это радость, чувство гордости от того чудного материала, которым располагает наша история, наш народ. Вторая, более печальная, — мысль о том, как плохо мы знаем свою отечественную историю Проведите небольшой эксперимент Опросите случайных прохожих: что они знают о Невской битве, Куликовом поле, Бородинском сражении, Сталинградской битве. В лучшем случае вы услышите несколько "обтекаемых" фраз. А о людях этой эпохи, о тех, кто вершил историю, создавая славу России, услышите еще меньше
Причин, объясняющих такое положение, много, и нет смысла их все анализирован». Остановлюсь лишь на одной, касающейся нас — историков, преподавателей. Мы слабо пропагандируем нашу историю, мало издаем работ научно-популярного плана, доступных широкому кругу читателей. Существующая литература, бесспорно, обширна, но она, как правило, издается малым тиражом и сосредоточена либо в руках специалистов, либо в научных библиотеках, доступ к которым в последнее время все более ограничен Для массового же читателя нужна литература, соединяющая в себе элементы научно-монографического исследования и научно-популярной книги.
Осознавая все это, я разработал два спецкурса: "Летопись России" и "Русская история в лицах", читаемых на историческом факультете НГПУ. В первом спецкурсе дается попытка соединения всех доступных источников и на их основе — погодное описание истории России с древнейших времен до XVII века. Второй спецкурс включает в себя историко-биографические очерки о видных деятелях русской истории. И вот сейчас настало время подведения некоторых итогов и появилась возможность поделиться с читателями первыми результатами своей работы.
Предлагаемая книга — первая из задуманной серии "Летопись России". Она охватывает небольшой период истории русских княжеств с 1359 по 1389 год—30-летний период правления московского князя Дмитрия Ивановича. Писать о времени Дмитрия Донского необычайно сложно: тема, на первый взгляд, может показаться довольно "избитой". И действительно, существуют десятки книг и монографий, сотни статей и исследований. Особенно много работ посвящено Куликовской битве и ее героям. Потому важно найти нечто свое, отличающееся от общей канвы описания событий XIV века.
В основу работы положен летописный метод погодного описания с подробным анализом всех происходящих событий, извлекаемых из различного рода источников. Где-то отчасти мы здесь следуем за В.Н.Татищевым, "последним летописцем и первым историографом русского государства". Его "История Российская" является для нас важным источником, так как содержит информацию, отсутствующую в других русских летописных сводах. Вот почему в своей работе я часто обращаюсь к творчеству этого автора, цитируя его как образец описания русских летописей. Вместе с тем широко привлекаются и другие исторические источники, раскрывающие содержание эпохи. Мне хотелось ее показать во всей сложности и многообразии — это победы и поражения, взлеты и падения, политическая и идейная борьба. Я попытался описать сложные зигзаги российской истории этого периода через деятельность одного из основателей Российского государства Дмитрия Донского. А что из этого получилось — судить читателям.
В ЛЕТО 6867 (1359 г.) 13 ноября в Москве умирает Иван Иванович-великий князь Владимирский, «благоверный, христолюбивый, кроткий, тихий и милостивый», по оценке В.Н.Татищева[1].
Что это — по смертный трафаретный некролог, либо действительно истинная оценка историком почившего правителя, вошедшего в историю под прозвищем «красный», красивый? Ведь, собственно, мало в истории людей, оставивших о себе подобную память, отражающую не какие-то деловые качества правителя, а его наружность, состояние души. И вот здесь нам придется сделать первое отступление от избранного хронологического плана, чтобы читатель реальнее ощутил значимость произошедшего события[2]
Князь Иван очутился на великом княжении, по существу, случайно. В 1353 году от чумы скончался в расцвете сил, полный энергии 36-летний Симеон Иванович «Гордый». Когда же «чёрная смерть» унесла из жизни и другого брата Ивана — Андрея, а также сыновей Симеона — Ивана и Семена, не пощадила и их духовного наставника митрополита Феогноста-княжение было передано в руки последнего сына Калиты-Ивана Ивановича. В отличие от своего брата Симеона, Иван не готовился к великокняжеской миссии и его, по всей видимости, устраивала позиция удельного князя. Но судьбе было суждено повернуть все по-своему: проверить на прочность не только самого князя, но и всё здание, именуемое Московским княжеством, заложенное ещё Даниилом Александровичем, младшим сыном Александра Невского, медленно, по крупицам, но основательно создаваемое его сыновьями Юрием и Иваном Калитой, внуком Симеоном. В отношении прочности политики самого князя судить сложно. За 6 лет своего правления Иван Иванович успел только сохранить политический курс своих предшественников. И вот новый поворот истории, новое испытание на прочность Московского княжества. Иван умирает в возрасте Христа, в 33 года, перед смертью, очевидно, сильно болеет и, предчувствуя летальный исход, успевает постричься в монахи, умирая «во иноцах и в схиме»[3]. До нас дошли два экземпляра духовной грамоты Великого князя, составленных около 1358 года и в 1359 году[4], в которых мы видим, кого он определяет своими наследниками. Ими становятся его сыновья — 9-летний Дмитрий[5], 5-летний Иван[6], 6-летний племянник Владимир Андреевич[7] и великая княгиня, вдова Александра. Нет сомнения, что своим преемником Иван Иванович видит своего старшего сына, хотя в духовной грамоте об этом особо не оговорено. Но возраст, в котором Дмитрий становится князем, бесспорно, создаёт условия для кризиса не столько самой княжеской власти, сколько вызывает опасения за возможную потерю лидерства Москвы в споре за великое княжение Владимирское, устраивая тем самым своеобразную проверку на прочность дела Даниловичей.
Судьбе было, очевидно, заказано, что в силу приведённых выше обстоятельств Московским князем стал Дмитрий Иванович, в будущем «Донской», один из величайших деятелей Российской истории, а пока просто 9-летний мальчик. Малолетний князь не смог бы в одиночку решить весь комплекс политических проблем, вмиг навалившихся на его плечи. Нужна была такая сила, опираясь на которую юный князь мог чувствовать себя в безопасности, набираться уму-разуму, политического и житейского опыта. Была ли в Москве такая сила? Была. Таковыми оказались московское боярство и духовенство во главе с митрополитом Алексием.
Еще со времён Ивана Калиты Москва, добившись первенства над другими княжествами Северо-Восточной Руси, не упускала из своих крепких рук великое княжение Владимирское. Поколение московских бояр выросло на этом превосходстве, получая ряд преимуществ, возвышавших их над боярами других княжеств. Русская православная церковь со времён митрополита Петра, благословившего Москву стольным городом, видела именно в нём центр духовенства. И вот это лидерство и могущество из-за отсутствия крепкой княжеской власти могло вмиг улетучиться. Такого, естественно, не могло себе позволить московское правительство, стоявшее за юным князем. Состав его просматривается очень нечетко. Мы лишь знаем, что его главою — и в исторической литературе сложилось твёрдое убеждение в том — был митрополит Алексий, хотя в духовной грамоте Ивана Ивановича не встречается даже упоминания о «наставничестве» над малолетним Дмитрием со стороны митрополита. Но это объяснимо. В год смерти Ивана Красного самого Алексия в Москве не было. Он находился в это время в Киеве, в плену у Ольгерда, и предсказать дальнейшую его судьбу было попросту невозможно. Поэтому маловероятно, что главным правителем при князе был назначен именно Алексий, хотя Иван, конечно же, надеялся на благополучный приезд митрополита. С другой стороны, мы имеем ряд документов, правда, более позднего происхождения, в которых говорится, что «великий князь московский и всея Руси» Иван «перед своею смертью не только оставил на попечение тому митрополиту (Алексию) своего сына, нынешнего великого князя всея Руси Дмитрия, но и поручил управление и охрану всего княжества, не доверяя никому другому, ввиду множества врагов — внешних, готовых к нападению со всех сторон, и внутренних, которые завидовали его власти и искали удобною времени захватить её»[8]. Хотя нельзя исключать того факта, что подобные материалы могли появиться позднее, чтобы объяснить, оправдать то лидирующее положение, которое занял в первые годы правления Дмитрия митрополит Алексий. И нужно обязательно учитывать, что первенство за Алексием стало возможным в той значимости, что имел в тогдашней жизни митрополит, благодаря его духовной целостности, богатому житейскому и политическому опыту. Дмитрию нужен был наставник, поводырь по жизни, и таковым стал Алексий сразу же по возвращении из плена.
