Таррафой оказалась просто-напросто верша, довольно большая, с диаметром круга более метра. Мануэл срубил несколько веточек, расправил вершу, спрыгнул на лодку и, перевесившись с кормы, опустил ее в воду с таким расчетом, чтобы горловина приходилась против течения.
— Ну вот, завтра утром поднимем, и будет у нас, вероятно, на обед рыба. Все лучше, чем питаться одной фарофой.
Ночь прошла спокойно, торопиться было некуда, и лодка с «дикими» гаримпейрос отошла от берега только в семь часов утра. Конечно, проснувшись, Мануэл первым делом поднял таррафу. Там оказалась пара рыб дорадос, каждая длиной сантиметров тридцать. Поднимая таррафу с грунта, Мануэл приговаривал:
— А ну-ка, ну-ка, ну-ка!
Причем и в последующие разы при подъеме верши он обязательно произносил эти слова. Я спросил потом, почему он все время говорит: «А ну-ка», поднимая таррафу.
— А я, — смеясь, ответил Мануэл, — перед этим всегда разговариваю с богом и спрашиваю его: «Ты что пошлешь на этот раз в нашу вершу?» И он отвечает мне: «Парочку хороших рыб». Вот когда я вытаскиваю вершу, то и говорю: «А ну-ка, ну-ка, посмотрим, обманываешь ты меня или нет!»
Видимо, у Мануэла отношения с высшими небесными чинами были гораздо более дружескими, чем с владельцами участков, расположенных по реке Арагуае. По крайней мере, почти ни разу Мануэл не вытаскивал таррафу пустой. Употребить слово «почти» было все-таки необходимо, потому что однажды верша действительно была поднята пустой и сбоку у нее была прорублена большая дыра сантиметров десять в диаметре. Было высказано предположение, что верша наткнулась на корягу и пропоролась.
— Нет, — возразил Мануэл. — Это пиранья. Когда пиранья забирается в сеть или в таррафу, то ее ничто не может удержать. Своими зубами она легко прогрызает сеть и уходит на волю. Это единственная рыба, которая может уйти из таррафы.
Забегая вперед, скажу, что уже перед самым приходом в Арагарсас мы столкнулись с интересным явлением. Мануэл вытащил таррафу, наполненную — чем бы вы думали? — сардинами, морскими сардинами. Когда ему был задан вопрос, каким образом морские рыбы очутились в центре Бразилии, то Мануэл уверенно заявил, что они коренные жители Арагуаи.
— В это время. — сказал он, — я всегда ловлю на реке сардин. Правда, они не очень часто попадаются.
Несмотря на уверенность Мануэла, рыбы были морские сардины, и потом, в Арагарсасе, знакомый зоолог подтвердил это. Когда у сардин наступает пора нереста, часть из них входит в Амазонку, поднимается вверх по реке Токантинс и дальше по Арагуае. Путешествие, совершаемое ими, довольно длительное. За время вояжа даже в структуре рыбьего мяса происходят значительные изменения, в результате чего сардины, пойманные в реке, гораздо вкуснее выловленных в море.
Отойдя от места первой ночевки на середину реки, Мануэл выключил мотор и задумался. На вопрос, куда мы сейчас двинемся, он ответил, что как раз это-то и смущает его.
— Кто знает, на какое расстояние протянулся участок нового хозяина. Впрочем, здесь чуть-чуть ниже, посередине реки есть небольшой островок — очень удобное место для промывки алмазов. Вероятно, там что-нибудь есть для нас. Раз двадцать проходил мимо этого островка за последние годы, и все было как-то недосуг именно там попытать счастье. Давайте попробуем.
— А почему вы думаете, что именно там могут быть алмазы?
— А я видел на воде небольшой водоворотик совсем рядом с берегом. Если есть водоворотик, то, значит, дно неровное, а в таких местах и встречаются алмазы.
Под подобное «обоснование» довольно трудно было подвести солидную научную базу, но гаримпейрос не получают никаких теоретических знаний. Как правило, до того, как на участке начинают искать алмазы, разработке не предшествует никакая геологическая разведка. Правда, в Бразилии проведены некоторые исследования, касающиеся спутников, сопровождающих алмазные залежи. Я не могу объяснить, какие существуют способы для определения ценности того или иного месторождения, потому что не являюсь специалистом в этом вопросе. Но, насколько можно было убедиться, владельцы участков в штатах Гояс, Мату Гросу орудуют на глазок, не пользуясь никакими научными методами. Еще в Бализе Матос рассказывал, в какой последовательности производятся работы на участке, где намереваются искать алмазы. Сначала снимают верхний слой земли и убирают большие камни. Потом в разных местах роют ямы диаметром до четырех метров и глубиной два-три метра. На этой глубине гаримпейрос достигают слоя земли желтоватокрасноватого цвета, содержащей очень много гальки. Насколько можно было понять из объяснений Матоса, затем идет глинистый слой, глубже которого раскопки не ведут. Желтовато-красноватый слой земли, содержащий гальку, относят в жестяных коробках к промывочному пункту. Для переноски породы часто применяют также кожаные мешки. Отделив глину, крупные камни, гальку, все остальное складывают в небольшие кучи и просеивают через сито с мелкой сеткой. Просеянный песок и небольшие камешки промывают в деревянных желобах. Тут уж гаримпейро должен быть особенно внимательным. Позор для него, если пропустит маленький, хотя бы незначительный алмаз, а другие обнаружат его.
Островок оказался недалеко от нашего привала. Он открылся сразу же за первым поворотом Арагуаи. Течение было очень слабым, и вода настолько чистой и прозрачной, что дно проглядывалось на глубине двух метров. Арагуая очень богата рыбой. Видно было, как стаи разных пород бросались врассыпную, напуганные шумом работающего мотора лодки. Правда, больших рыб не было видно. Не доходя метров двести до островка, Мануэл выключил мотор.
— Здесь много коряг и потонувших деревьев, так что лучше дойдем на веслах, чтобы не поломать винт. Другого же у нас нет.
В мою обязанность входило поднимать в таких случаях мотор на борт лодки.
— Смотрите! Смотрите! — вдруг закричал Мануэл, показывая рукой на какие-то черные тени, быстро двигавшиеся в речной глубине метрах в пятнадцати от борта нашего корабля.
— Это довольно солидные, мне кажется, рыбы.
— Это бото! — возбужденно закричал Мануэл.
Я знал, что это разновидность тунца.
— Ну что ж, что бото?
— Как что ж, что бото? Мы сейчас будем иметь столько рыбы, что сможем сделать обед из одних рыбьих жабр на двадцать человек.
Он быстро опустил винт мотора в воду, дернул за спусковой шнур, но, вместо того чтобы взять курс в том направлении, где скрылась стая бото, развернулся и пошел почти в противоположную сторону, к другому берегу, где виднелась небольшая полоска песчаной косы.
— Сейчас без всякого труда, без затраты сил, голыми руками наберем столько рыбы, сколько нам нужно.
Действительно, на косе, беспомощно раскрывая рты и время от времени конвульсивно подергиваясь, лежало около десятка рыб дорадос, гораздо больших по размеру, чем те, которые по глупости зашли в вершу, поднятую утром Мануэлом. Оказывается, когда вниз по реке идет стая бото, все другие рыбы в ужасе устремляются к мелким местам, стремясь спастись от зубов хищников. Очень многие в панике выбрасываются на песчаные берега и там, конечно, пропадают. В данном случае рядом оказалась лодка Мануэла, и десяток дорадос погибли не зря. Они очень вкусны в жареном виде. Между прочим, индейцы этих районов не охотятся за бото, не ловят и не употребляют в пищу мясо этой рыбы, считая, что в бото заключен злой дух.
Островок оказался очень уютным местом. Он был небольшим, метров сто в ширину и чуть больше в длину, весь покрытый невысокими деревьями и кустарниками. Ветки провисали далеко над водой, образуя своего рода зеленый тоннель, в который Мануэл завел лодку.
— Так-то оно безопасней, — сказал он. — Не будет привлекать ничьего внимания. А то вдруг еще объявится хозяин у этого островка и помешает нам работать. — Он достал сито, лопату и выбросил их на берег. — Давайте сделаем так, — предложил он, — вы будете на мелком месте, вон там, где глубина не больше полуметра, набрасывать мне на сито породу. Я стану относить ее на берег и просеивать.
Предложение было принято, и работа закипела. Правда, перед тем как отнести на берег первое нагруженное мною сито, Мануэл несколько раз плюнул на вынутую со дна породу. Оказывается, согласно примете «алмазы чувствуют, что на этот участок плюют, и, дабы доказать, что участок богат алмазами, сами открываются искателю». Я воткнул лопату поглубже в дно и поспешил за гаримпейро, чтобы своими глазами увидеть, как находят крупный камень. Мануэл относился очень серьезно к своим обязанностям. Он тщательно протирал каждый комочек между пальцами, затем опустил сито настолько близко к воде, что середина его, прогнувшаяся под тяжестью песка, очутилась сантиметра на три в воде, и стал часто-часто трясти сито. Вода вымывала песок, и через несколько минут на сите осталась одна мелкая галька. Выйдя на берег, Мануэл внимательно просмотрел каждый камешек на сиге и, ничего не найдя, отбросил пустую породу далеко в сторону.
