Итак, создав круговой геном, мы встраиваем синтетическую ДНК в бактериальную клетку. Затаив дыхание, мы наблюдаем за происходящим в пробирке: сколько микроорганизмов – один или больше – «загрузились» и произошел ли контакт между ними и цепочкой нашей искусственной ДНК? Начала ли дочерняя клетка участвовать в процессе обмена веществ и размножаться, следуя нашему «рецепту» зарождения жизни? Нам уже удалось пересадить геном одной бактерии в другую и продемонстрировать первый пример трансмутации видов – и попасть на первые полосы газет всего мира.{228} Готовясь к экспериментам по пересадке синтетического генома, мы подали заявку на патентование «Микоплазматической лаборатории», как мы ее назвали.
Если наш план удастся, в мире появится новый живой организм, пусть и зависящий от уже налаженного механизма работы клетки микроорганизма, который будет прочитывать искусственную ДНК. Меня часто спрашивают, а не зашли ли мы слишком далеко? Я всегда отвечаю: пока мы только реконструируем в уменьшенном масштабе уже существующее в самой природе. Кроме того, я добавляю, мы провели тщательное изучение этических аспектов нашей работы и считаем, что ничего дурного в наших чисто научных исследованиях нет. Создав искусственный геном, мы можем сегодня встраивать или удалять отдельные гены и даже группы генов, чтобы получить неоспоримые доказательства справедливости нашей гипотезы, и наконец понять, как устроена жизнь.
Вот и остался позади мой шестидесятилетний юбилей – рубеж, который, к великому сожалению, не смог преодолеть мой отец. Моя жизнь продолжается. Мы с Клэр развелись, она снова вышла замуж и, кажется, счастлива и довольна. Именно ей принадлежала идея объединения TIGR с Институтом Вентера, и 12 сентября 2006 года[10] попечительский совет трех моих детищ – TIGR, Фонда научных технологий Дж. Крейга Вентера и Института Вентера – единогласно проголосовал за вхождение в Институт Крейга Вентера. Это объединило все организации, основанные мной, в один из крупнейших в мире частных научно-исследовательских институтов, штат которого насчитывает более 500 научных и административных сотрудников. Институт занимает более 250 тысяч квадратных метров лабораторных помещений, имеет более 200 миллионов долларов совокупных активов, а годовой бюджет – не менее 70 миллионов долларов. Благодаря нашим публикациям, начиная со статей о первом геноме, и другим постоянно появляющимся работам, команда исследователей Института Крейга Вентера стала одной из наиболее авторитетных в современной науке. Члены попечительского совета также приняли решение, позволившее мне открыть Институт Вентера Западного побережья в Ла-Хойя (штат Калифорния). Новое здание, которое планируется построить в 2009 году, будет находиться на территории кампуса Калифорнийского университета в Сан-Диего, между Институтом океанографии Скриппса и медицинским факультетом. Но главное событие, изменившее мою жизнь к лучшему, произошло в июле 2006 года, когда мы с Хизер обручились.
Теперь, когда я являюсь первым «химическим механизмом», взирающим на свой собственный геном, я изо всех сил пытаюсь понять, что же он значит. Возможно, на это уйдет не одно десятилетие. За это время, я уверен, миллионы людей будут иметь возможность сделать то же самое, поскольку стоимость секвенирования упадет настолько, что мы сможем расшифровывать геном человека примерно за тысячу долларов. А мне для исследований еще остается безграничный океан науки.
Первый синтетический геном, сокращенная версия естественного организма – это только начало. Теперь я хочу пойти дальше. Моя компания Synthetic Genomics уже пытается разрабатывать кассеты, модули генов, для превращения организма в биофабрику, которая могла бы получать чистое топливо – водород из воды под действием солнечного света – или поглощать большое количество углекислого газа. А потом я собираюсь отправиться в неизведанные края, к новой фазе эволюции, к тому дню, когда одно основанное-на-ДНК существо сядет за компьютер, чтобы создать другое основанное-на-ДНК существо. Я хочу показать, что понять «программное обеспечение» жизни можно, лишь создав подлинно искусственную жизнь. И тогда станет ясно, действительно ли расшифрованная жизнь есть жизнь познанная.
Над этой книгой я работал не один год. Впервые я решил рассказать читателям о своей жизни в начале 1990-х. Тогда многие советовали мне написать о моих увлекательных приключениях – в лаборатории и в открытом океане. Однако два обстоятельства помешали мне осуществить эту затею – нехватка времени и предложение журналиста Джеймса Шрива, выразившего желание самому написать книгу о прочтении генома человека или стать ее соавтором. В конце концов, мы отказались от соавторства, поскольку это лишило бы Джейми возможности дать свою независимую оценку «геномной гонке», и в то же время помешало бы осуществлению моей мечты написать свою собственную книгу. И вот через четыре года, после завершения первого секвенирования генома человека и увольнения из Celera я почувствовал – время пришло.
Я начал искать литературного агента, который помог бы в работе над книгой. И я нашел такого человека – им стал Джон Брокман. На протяжении всех этих лет Джон был не только замечательным агентом, но и верным другом и прекрасным советчиком. Я очень ему за это благодарен.
У меня была возможность побеседовать с несколькими издателями, заинтересовавшимися моей историей. На меня произвели благоприятное впечатление редакторы издательств Penguin в Великобритании и Viking в США.
Думаю, я не смог бы найти лучшего редактора, чем Рик Кот из Viking. Нисколько не сомневаюсь, что редактура и профессиональное чутье Рика пошли на пользу книге, сделали ее лучше, увлекательнее.
Как это часто происходит со многими книгами, у «Расшифрованной жизни» непростая история. Поскольку я был постоянно занят своими исследованиями, мне приходилось выкраивать время для нее. Чаще всего я писал во время переездов, сидя в самолете, во время экспедиций на «Чародее II». За четыре года я написал более 240 тысяч слов. Я нанял Роджера Хайфилда из лондонской газеты The Daily Telegraph, чтобы он помог сократить и отредактировать текст. В дополнение к своей правке Роджер взял несколько важных интервью. Кроме того, Роджер сделал ценные комментарии по поводу доступности изложения научных моментов. Я ему очень благодарен. После его правки я потратил еще полгода на переписывание рукописи. Некоторые места пришлось переделывать по несколько раз.
Я обращался за помощью и в некоторых случаях подвергал серьезным испытаниям своих друзей, упрашивая их оценить написанный мной текст с точки зрения увлекательности, достоверности, широты охвата тем и оценки происходившего. С самых первых страниц до окончательного варианта рукописи моя невеста Хизер оказывала мне неоценимую помощь, делая свойственные ей глубокие критические замечания, ободряя и поощряя меня на всех стадиях работы. Я совершенно уверен – эта книга никогда не была бы опубликована без ее помощи и поддержки. Мой друг и коллега Хэм Смит также читал практически все черновые варианты рукописи, горячо поддерживая и предлагая всяческую помощь, одновременно продолжая оставаться прекрасным партнером во всех наших исследованиях, от секвенирования первого генома до новой области – синтетической геномики. Особую благодарность хочу также выразить Эрлингу Норрби и Хуану Энрикесу, а также членам правления Института Вентера, друзьям и членам экипажа «Чародея II» за их внимательное прочтение рукописи.
Работая над книгой, я записал на пленку интервью с членами моей семьи, в том числе с моей матерью, Элизабет Вентер, ее братом Дэвидом Уиздомом, сестрой моего покойного отца Мардж Хёрлоу и ее мужем, Робертом (Бадом) Хёрлоу, который участвовал вместе со мной в путешествиях под парусом. Дэвид Уиздом предоставил подробно изученную им генеалогию и историю нашей семьи.
Ниже – люди, которые читали рукопись книги или проверяли отдельные ее разделы с точки зрения точности и достоверности событий: Ари Патринос, Клайд Хатчисон, Кен Нильсон, мои брат и невестка Кейт и Лорел Вентер, мой брат Гэри, моя мать Элизабет Вентер, Брюс Кэмерон, Рональд (Рон) Надель, Джек Диксон, Дэйв Кирнан, Мала Хтун, Эшли Майлер Клик, Тим Френд, Рик Бурк, Клэр Фрейзер-Лиггетт, Чарлз Говард и экипаж «Чародея II», Оливия Джадсон, Джо Ковальски, Джули Гросс Адельсон и Рид Адлер. Над анализом моего генома я имел честь работать с командой высококвалифицированных специалистов из Института Вентера, в том числе с Робертом Страусбергом, Сэмюэлем Леви, Цзянци Хуан и Полин Нг.
