как мы знаем, это комплекс ощущений, которые вызывают соответствующую физическую реакцию (об этом мы говорили в предыдущей главе). То есть стоит только человеку несколько ослабить бдительность, и эта запретная мысль может невольно «озвучиться». (По сути, это одна из ситуаций, где свою коварную роль играет информация-предписание.) Причём очень часто такое «озвучивание» происходит не непосредственно через высказывание этой мысли, а через её влияние на формирование других, «безобидных» мыслей. Такая ситуация является одной из излюбленных тем различных анекдотов. Рассмотрим для примера некоторые из них.
«Хозяин показывает гостю фотоальбом:
– Вот это землетрясение, это ураган, это наводнение, это пожар, а это моя свадьба…»
Предложение составлено правильно. Но само его построение позволяет судить о наличии у хозяина определённого рода мыслей и, соответственно, составить достаточно чёткое представление о его «счастливой» личной жизни.
Следующий анекдот:
«Прошу вас, не утруждайте себя, не нужно нас провожать…
– Что вы, что вы! Провожая гостей, я испытываю удовольствие».
Формально это правильная фраза вежливого человека, но вряд ли гостям понравилась подобная «вежливость». Обратим внимание, что хозяин сообщил о себе такую информацию (информацию о своём «гостеприимстве»), которую сформулированная фраза сама по себе не содержит. Здесь играет роль сам оборот речи, который хозяин сформулировал без должного контроля за мыслями, и в результате, раскрыл своё истинное отношение к гостям.
«Лучший способ успокоить девушку, когда она в истерике, – объясняет психиатр студентам, – это поцеловать ее.
– Скажите, профессор, а как проще всего довести ее до истерики?»
Здесь юмор основан как раз на том, о чём говорил Вольтер в вышеприведённой цитате («Суди о человеке больше по его вопросам, чем по его ответам»). Действительно, из единственного вопроса можно достаточно точно судить о склонностях студента.
Вообще-то, во всех рассмотренных сейчас анекдотах были показаны не оговорки как таковые, а влияние скрытых мыслей на формирование речи. А вот в следующем анекдоте имеет место именно оговорка «в чистом виде»: «Вчера в трамвае встретил твою жену; она мне такой анекдот рассказала, что я чуть с кровати не упал».
Конечно, анекдоты специально составляются таким образом, чтобы в наиболее яркой форме показать те или иные пороки человека. В реальной жизни различного рода оговорки и «неправильности» во фразах, как правило, выражены не в таком явном виде. Тем не менее, нередко именно они содержат массу самой разной информации о собеседнике, причём именно такой информации, которую он вовсе не хотел сообщать.
Нельзя также не отметить и такой нюанс: иногда различные «неправильности» допускаются сознательно для более ясного выражения мыслей. Например, Лев Толстой в «Войне и мире», описывая отступление французов, допускает такую фразу: «Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения». Формально эта фраза не просто неправильная, она даже в некотором роде кощунственная. Ведь автор пишет про «мясо различных животных», а потом уточняет: «от человеческого до…». Получается, что он, походя, приравнял человека к «различным животным». (Очевидно, с формальной точки зрения правильнее было бы сказать: «Лежало различное мясо – от человеческого до лошадиного».) Но в общем контексте сознание совершенно не замечает ни неправильности этой фразы, ни её кощунства. Более того – она является одним из очень ёмких и, если можно так выразиться, сочных штрихов общей зарисовки описываемых событий. Ведь буквально в нескольких словах заключена масса информации о характере царившей в то время обстановки, о мерзостях войны вообще. Как-то сразу становится ясным, что человеческие трупы на дорогах попросту некому было убирать, да и не до них было, люди думали лишь о том, как самим выжить. И сама фраза формулируется как бы сознанием участников этих событий, которые воспринимали трупы просто как какое-то мясо, которым «Серый мог наедаться сколько угодно». («Серый» – собачка, которая «была ничья и не имела никакого названия».) Читатель каким-то естественным образом, без дополнительных умственных усилий со своей стороны, видит всю обстановку глазами этих людей. Причём, повторим, Лев Толстой не отвлекает сознание читателя на осмысление подробностей, он просто с помощью подобной «неправильности» создаёт в сознании уже готовые ощущения, являющиеся нужной информацией. (И снова вопрос: если бы Толстой стал описывать эту сцену только «правильными» фразами и со всеми необходимыми пояснениями, то мог бы он выразить всё с такой же яркостью?)
7
Говоря об образном способе мышления, мы неоднократно отмечали, что сознание воспринимает информацию как фигуру и фон. Естественно, возникает вопрос: а при словесно-логическом способе мышления информация также делится на фигуру и фон, или здесь есть какие-то свои особенности?
Попробуем проделать небольшой опыт. Представим себе образ понятия, обозначаемого словом «картина». Уточним: не какую-то конкретную картину, а «картину вообще», то есть, как было сказано, то, что обозначается этим словом. Кажется, нет ничего проще. Представили. А теперь попробуем «посмотреть», что же мы представили. Вот тут-то и начинаются неясности. Представить себе конкретную картину легко. Но как представить «картину вообще»? Ведь самых разных картин бесчисленное множество. Они могут быть не только разными по содержанию, но также быть большими или маленькими, в рамочках или без, висеть на стене или лежать на столе; они могут быть написаны маслом, акварелью, пастелью, карандашом… Так что же мы себе представили? Ответ простой: ничего. Да, «просто картину» представить невозможно. (Правда, при восприятии этого слова в сознании может возникнуть образ какой-то конкретной картины, но это будет, как мы говорили выше, не само это понятие, а что-то ассоциативно связанное с ним.) В данном случае мы этим словом обозначили комплекс ощущений, которые представляют собой «невидимый» образ. И это, в общем-то, не удивительно: мы не задали никаких точек отсчёта, то есть не задали никакого фона, а без фона, как мы знаем, информация сознанием не воспринимается.
Тут сразу же возникает сомнение в правомерности такого утверждения: ведь смысловое значение слова мы прекрасно восприняли, просто не смогли представить его в виде отвлечённого образа. Но именно в этом и кроется главный нюанс подобного восприятия. Мы не смогли воспринять слово как конкретный образ, но ведь как «неконкретный» образ мы это слово восприняли, несмотря на отсутствие фона. Получается, что слово это такой образ, который может восприниматься сознанием без фона. Но так ли это? Можно ли в данном случае категорично утверждать, что фон отсутствует? Нет, нельзя. Отсутствует конкретный фон, а не фон вообще. Ведь чуть выше мы уже сказали, что картины могут быть «большими или маленькими, в рамочках или без» и т.д. То есть перечислили некоторые возможные характеристики воспринимаемого образа. Но вся эта совокупность возможных характеристик представляет собой не что иное, как возможный, или предполагаемый фон для данной информации-фигуры. Этот фон, конечно, не что-то объективно данное, а лишь порождение воображения.
