Как всегда, автор строг в оценке своих произведений. «„Суд“, по-моему, это из тех вещей, какие мне не удалось „дотянуть“. Видимо, мне еще не хватило умения понимать своего героя. Борьба директора строительства со своим отделившимся от него именем у меня только намечена, задана, но не доведена до настоящего накала: не хватило писательского умения…» («Лит. обозр.», 1979, № 3, интервью.) Этот замысел писатель осуществит позже, в «Чистых водах Китежа».
Мнения критиков вновь разделились. Автора упрекали за «стремление упростить жизнь», за то, что «он забрел в дебри инстинкта», ставил на своих героях «алхимические опыты». Доктор юридических наук А. Васильев в журнале «Социалистическая законность» (1963, № 3) назвал повесть «литературным браком». Он считал, что Тендряков «судебных, следственных и прокурорских работников, несущих трудовую и почетную вахту на страже социалистической законности, изобразил в кривом зеркале». В пылу спора критика так далеко ушла от первоисточника, что Ф. Кузнецов в статье «Один на один с совестью» вынужден был спросить: «Может быть, критик читал другую повесть? Оставим его наедине со своей совестью. В конце концов приговор книгам выносят не литературоведы, а читатели» («Известия», 1961, 11 мая).
На Мосфильме в 1962 году по сценарию Тендрякова был снят фильм с одноименным названием. Эта картина создавалась режиссером В. Скуйбиным. Она оказалась последней работой молодого талантливого режиссера.
«Путешествие длиной в век».
Впервые — в журнале «Наука и жизнь», 1963, № 9–12. В данном томе печатается по тексту «Библиотеки современной фантастики» («Мол. гв.», 1970, т. 19).
Научная фантастика находится в русле главных исканий автора — идейных, философских, эстетических. Писатель раздвигает границы социального поиска. Темы, конспективно намеченные в «Путешествии…», реализовывались в дальнейшем. Повесть о Венере, о противоречиях мирового разума незаконченной осталась лежать на его столе. «Я считаю, что разум не может ставить своей целью уничтожение другого разума. Подлинный разум всегда гуманен. И общение цивилизаций может дать только положительные результаты. И в этом я тоже оптимист» («Сов. литература», 1983, № 11).
«Путешествие длиной в век» — книга сильных страстей, прежде всего тех, которыми живет сам автор. Он верил в силу познания, в силу разума, этого уникального инструмента, данного человечеству эволюцией. «Нет повторения, но Прекрасное не умирает на Земле. Ничто не теряется совсем» — такова формула бессмертия по Тендрякову. Бессмертия не личного, а всего человечества.
Повесть помогает понять еще одну особенность писательского мироощущения — непременное слияние прошлого, настоящего и будущего. Без этого триединства многое в прозе Тендрякова останется непроясненным.
«Думается, произведения научной фантастики только тогда являются значительными, когда обращаются к философским проблемам», — говорил автор в интервью для журнала «Советская литература» (1983, № 11). Сам Тендряков определял «Путешествие длиной в век» как повесть «о бессмертии, о возможностях человеческого интеллекта, и, конечно, о долге и ответственности!» (Там же.)
«Находка».
Впервые — в журнале «Наука и религия», 1965, № 1–2.
В интервью «Лит. газете», (1979 г. № 16, апрель) Тендряков упоминал: «Как-то мне рассказали об одном казавшемся всем черством человеке, который нашел в лесу брошенную девочку и нес ее десятки километров на себе. Это толкнуло на „Находку“».
«В самом человеке дурное и хорошее неразделимо слито воедино, как едины противоположности в текучей природе» («Лит. газета», 1981, № 21, май, интервью).
Друг Владимира Федоровича Тендрякова — писатель К. Икрамов — вспоминает: «В одну из наших встреч в Пахре, сразу же после прогулки по лесу он сказал мне: „Давай-ка я тебе почитаю сейчас кое-что“. Вообще он любил читать вслух готовые вещи, главы, фрагменты из теоретических статей социологического и литературоведческого характера. Очень часто это заканчивалось горячими и даже запальчивыми спорами. „Держать дистанцию“ он не умел, — или принимал собеседника полностью, или вовсе старался не общаться.
В этот раз он читал по рукописи, не поднимая головы от текста. Я был совершенно захвачен столь неожиданным, непонятно откуда взявшимся куском жизни. Ничто из произведений друга, исключая „Кончины“, не произвело на меня такого впечатления. Мне казалось, да и сейчас кажется, что в „Находке“ писателю удалось в весьма лаконичной истории отразить историю нескольких десятилетии России, преломленную в сознании одного очень одинокого и сурового, как сама жизнь, человека.
Вначале „Находка“ предназначалась „Новому миру“. А. Твардовский прочитал первую часть повести и хотел, чтоб Владимир Федорович расширил ее. Так была дописана вторая часть повести. Пользуясь нашей дружбой, мне удалось уговорить писателя отдать ее в журнал „Наука и религия“, где я тогда вел отдел литературы и искусства. Ничего специфически антирелигиозного в повести не было. Но журнал осуществлял поворот к тому, чтоб атеистическое воспитание строилось на анализе самых сложных духовных проблем.
Вскоре я готовил „Находку“ к печати и, как помню, ни одного слова изменить в ней не пришлось — текст свой править он не давал вообще.
В отличие от всех известных мне писателей В. Ф. Тендряков был совершенно безразличен к тому, в каком издании появится новая публикация. Он считал, что художественное произведение, если оно того стоит, найдет своего читателя, где бы оно ни публиковалось. Дружбу Владимир Федорович ценил высоко. Так мне удалось заполучить для журнала „Чрезвычайное происшествие“ и „Апостольскую командировку“».
«Поденка — век короткий».
Впервые — в журнале «Новый мир», 1965, № 5.
«Только люди с воспаленной совестью, с повышенным до болезненности восприятием мира могут стать истинными художниками», — писал Тендряков о Льве Николаевиче Толстом («Лит. газета», 1960, 19 дек., «Исцеляющее искусство»). Этими качествами в высокой степени обладал и сам автор. В «Поденке» социальная зоркость писателя делается особенно острой. Плотность, художественная насыщенность прозы возрастает. Сокращается путь от мысли к мысли, от действия к действию.
Поводом для создания «Поденки…» послужила заметка из зала суда в газете «Известия». Известная доярка, «маяк района», подожгла свою ферму, живых коров, а вместе с ними и «мертвые души», — страшные ступеньки ее славы. Заметка была не единичной. Во Владимирской области свинарка Зина Естелина тоже оказалась реальным прототипом Насти Сыроегиной. В пожаре сгорело почти 500 свиней.
По словам автора, «в ранних повестях он пытался показать нравственность, так сказать, „в картинках“, теперь хотелось бы понять, что это такое. Существует извечный стереотип — нравственность не что иное, как личное качество… Вся беда в дурных людях… Не от личных качеств, не от воли дурных людей зависит нравственный уровень жизни — от сложившихся обстоятельств… Истоки нравственности не внутри, а „вне нас“. В этих факторах я и пытаюсь сейчас разобраться» («Сов. литература», 1933, № 11). Окружение, обстоятельства, сложившиеся определенным образом, влияют на поступки и судьбу человека. «Характер Артемия Богдановича и механизм растления — открытие Владимира Тендрякова», — писал критик А. Янов («Вопр. лит.», 1966, № 8).
«Частная вещь о приписках, — писал И. Золотусский в журнале „Вопросы литературы“ (1966, № 2), — „Поденка“ кажется „поденкой“». Газета «Сельская жизнь» (1965, 17 авг.) обвинила писателя «во враждебности колхозному строю». «Правда» (1965, 9 сент.) обратила внимание на недопустимость подобных обвинений в адрес В. Тендрякова.
Приветствовал появление повести писатель Георгий Радов: «Сила Тендрякова в том, что он со всей своей публицистичностью предостерегает людей от неправды и требует нравственного суда над ее носителями. Хорошую, полезную людям, взволнованную, — а по языку просто великолепную повесть подарил нам Владимир Тендряков. Для людей, любящих деревню, это праздник, что Тендряков вернулся в мир, породивший его, как писателя» («Комс. правда», 1965, 16 сент.).
Все произведения этого тома многократно, большими тиражами выходили в нашей стране, переводились на языки народов братских республик, издавались в ГДР, Польше, Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Китае, Индии, Англии, Франции, США, Японии.
И. Асмолова-Тендрякова
Соловьева И. Проблемы и проза (Заметки о творчестве Владимира Тендрякова). «Новый мир», 1962, № 7, с. 249.
Кузнецов Ф. Перекличка эпох. Очерки, статьи, портреты. М., Современник, 1976, с. 276.
