Выход завершился, царица вернулась в свои покои, но оставшиеся одни чиновники и патриарх так и не смогли прийти к единому выводу о кандидатуре. Тогда препозит Урбикий предложил самый простой выход — предоставить выбор самой царице. Недолго думая (видимо, предварительные размышления уже имели место), св. Ариадна назвала имя селенциария Анастасия, которого немедленно привели во дворец и поместили в зале консистория.
На следующий день состоялись похороны Зенона, погребённого в храме Святых Апостолов, а вечером того же дня были отданы последние распоряжения относительно завтрашних церемоний. Через 2 дня после смерти Зенона, в Страстную пятницу, 11 апреля 491 г., все сановники и патриарх Евфимий собрались в белых одеждах, и к ним, приветствуя присутствующих, вышел Анастасий. Сановники и члены сената просили его дать клятву, что он будет править по чести и не сохранит зла против кого-либо, и тот её дал. Анастасий, облачённый в императорские одежды и пурпурные сапоги — неизменный знак царской власти, последовал дальше и с открытой головой прошёл на кафизму.
Войска, стоявшие рядом, опустили копья и знамена. Анастасий встал на щит, и кампидуктор возложил на его голову золотую цепь, после чего солдаты подняли щит, а затем царь вернулся в триклиний. Там патриарх Евфимий совершил молитву, облёк его в порфиру и возложил на чело Анастасия украшенную драгоценными камнями императорскую корону.
Появившись опять в кафизме, Анастасий передал глашатаю свою речь, которая выглядела следующим образом: «Ясно, что человеческая власть зависит от мановения свыше. Всемилостивейшая августа Ариадна по собственному решению, выбор блистательных сановников и сената, согласие победоносных войск и «святого» народа принудили меня, против воли и вопреки отказам, принять на себя заботу о Римском царстве, вручая себя милосердию Святой Троицы. Какое бремя за общее благо легло на меня, это я знаю. Молю Вседержителя Бога, чтобы мне оказаться в моей деятельности таким, каким в вашем единодушном избрании надеялись вы меня видеть. Да будет с вами Бог»[1019].
Избранный св. Ариадной, которой было немного более 40 лет, Анастасий был уже немолодым человеком — ему исполнилось 60 лет. Он родился в Диррахии (нынешняя Албания) от малоизвестных родителей, и своим трудом поднялся по карьерной лестнице. Впрочем, о его деятельности известно также очень мало, из чего следует, что Анастасий был, в сущности, рядовым чиновником[1020]. Сразу по восшествии его на престол угодливые придворные поспешили вывести родословную императора от самого Гнея Помпея, что было явной фальсификацией, на которую царь, чуждый внешнего лоска, не пошёл. Он был римлянином латинского языка, но длительная служба при дворе дала ему хорошее знание жизни и широкие связи и круг знакомств. Император по своему характеру был терпеливым и снисходительным человеком, искусным дипломатом и хорошим стратегом. Особенно замечательно в годы правления проявились его таланты финансиста[1021].
До своего возвышения он имел очень хорошую репутацию и слыл безупречно благочестивым человеком, так что при венчании его приветствовали криками: «Царствуй так же, как ты жил!»[1022]. Он был высокого роста, волосы с густой проседью, статен, очень красив лицом, и имел одну оригинальную особенность, за которую получил прозвище «Дикор», — один его глаз был черный, а второй — голубой. Он был глубоко верующим человеком, богословски образованным, и в последние годы правления Зенона даже принимал активное непосредственное участие в богословских спорах, устроив специально для себя небольшую кафедру в храме св. Софии и проповедуя оттуда. Правда, такая инициатива пришлась не по душе патриарху Евфимию, который приказал убрать эту кафедру и запретил Анастасию богословствовать.
Святая Ариадна и сенат не случайно обмолвились, что хотели бы видеть на царском престоле римлянина: здесь подразумевались и родословная нового государя, который не должен быть из варваров, и его вероисповедание. Раскол, возникший при патриаршестве Акакия, продолжал волновать умы константинопольцев, и Евфимий, не принявший «Энотикон», надеялся восстановить общение с Римским папой, не анафематствуя своего предшественника, — непременное условие, выдвинутое западной кафедрой, для преодоления раскола. Но патриарх Евфимий несколько настороженно относился к Анастасию: он полагал, будто среди его родственников были манихеи и ариане. Архиерей дал согласие на императорство Анастасия при непременном условии, что тот собственноручно напишет письменное исповедание веры с признанием Халкидонского Собора — беспрецедентный до сих пор поступок, но император, не желавший начинать царствие с конфликта, уступил[1023].
Через 40 дней после восшествия на престол Анастасия совершилось его бракосочетание со св. Ариадной — благоразумная и необходимая мера для легализации прав нового императора при наличии других претендентов на трон. Вслед за этим появился манифест, в котором царь простил все недоимки в бюджет за минувшие годы, и резко ограничил власть доносчиков, от которых страдало население[1024].
Как можно без труда понять, выбор Анастасия являлся делом рук национальной партии, стремившейся избавить государство от власти исавров и германцев. Конечно, это неизбежно вело к вооружённому столкновению с братом покойного императора Зенона Лонгином, который считал свои права на престол не менее обоснованными, чем Анастасий или св. Ариадна. Естественно, за ним стояли исавры, не сомневающиеся на счёт того, какое будущее ждёт их при новом царствии. Во главе с Лонгином они затеяли государственный переворот, но своевременные меры Анастасия и префекта Константинополя Секундина, мужа сестры царя Кесарии, предотвратили эту угрозу. Во время уличных боёв погибло очень много людей, и даже был сожжён ипподром. Всем без исключения исаврам было отдано распоряжение немедленно покинуть столицу, самого Лонгина удалили в Фиваиду и насильно постригли в духовных чин, в котором он умер через 7 лет. Родственники Лонгина, включая его жену, из милости царя проживали на загородной вилле императора на азиатском берегу Босфора[1025].
Однако другой защитник интересов исавров — Лингинин, правитель Исаврии, стал настоящим вождём восставших, среди которых оказался даже епископ города Аламеи, Конон, оставивший свою кафедру, чтобы стать воином. С ними в строю оказалось около 100 тыс. исавров и других варваров, желавших поживиться грабежом во время войны.
В качестве ответной меры Анастасий тут же издал закон о конфискации всего имущества исавров в столице, включая личное имущество Зенона, и отозвал ежегодное денежное содержание Исаврии, установленное при его предшественнике в размере 1500 фунтов золота ежегодно. На вырученные средства была снаряжена армия под руководством Иоанна-скифа и магистра армии Иоанна Кирта («Горбатого»). Гунны прислали конные ополчения, готы предоставили отряд своих воинов, но главной силой имперской армии стали старые регулярные полки, расквартированные в Силимврии[1026].
В конце 492 г. оба войска встретились на равнине близ города Коттиеи, где исавры потерпели сокрушительное поражение. Вскоре погиб их вождь, и встретил смерть епископ Конон, но война продолжалась ещё несколько лет в горах Исаврии. Лишь в 498 г. комит Приск взял в плен последнего вождя исавров Лонгина Селинунтского, которого в цепях привезли в Константинополь. Исавры навсегда потеряли ранее данные им привилегии и с тех пор стали рядовыми подданными императора, поставляя ему храбрых солдат, неоднократно прославившихся на полях сражений[1027].
В 493 г. состоялось нападение болгар, которым противостояли 15 тыс. римских воинов во главе с магистром армии Аристом. В данной битве на реке Цутре римляне потерпели страшное поражение, пало более 4 тыс. солдат и множество командиров, так что, как говорили современники, с тех пор «слава армии Иллирика погибла навсегда». Поскольку историками зафиксировано вторжение болгар и в 504 г., можно с уверенностью сказать, что это были далеко не единичные набеги[1028].
Во время войны произошло одно событие, немало повлиявшее на последующую церковную политику императора Анастасия. Как уже говорилось, патриарх Евфимий изначально относился с подозрением к вере императора, и едва ли искренне одобрял его выбор со стороны св. Ариадны. Однако и император не скрывал своих подозрений на счёт Евфимия, полагая, будто тот тайно помогает исаврам. Рассказывают, что однажды, получив известие о победе своих войск над мятежниками, он с сарказмом произнёс в лицо патриарху: «Твои молитвы не помогли твоим друзьям!»[1029].
