из-за крайней субъективности критика высказанные им идеи только скользят по поверхности и не достигают своей цели. Так, например, Уоллес Стивенс утверждал, что обращение Пикассо к кубизму служит метафорой фрагментарности и беспорядка в современном мире. Сам же Пикассо отмечал, что кубизм должен был обладать «гибкостью», чтобы изображать фигуру на холсте на определенной стадии ее развития, в котором могут быть и другие этапы.
Намерения художника очень индивидуальны и сложны для оценки. Матисс утверждал, что впадал в неистовство, пытаясь создать новые способы восприятия, передать повторяющиеся потрясения от восприятия нового. Гоген рассматривал свой таитянский шедевр, картину «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?», как интегральное представление жизненного цикла человека. Завершив эту картину, он хотел подняться на холмы над Папеэте, чтобы совершить там самоубийство, но передумал и перебрался на Маркизские острова. Часовня Ротко в Университете Райса, последняя работа художника, беспредметная и бесформенная, демонстрирует, по мнению известного критика Роберта Хьюза,
…удивительную степень самоотстраненности. Весь мир был изгнан из нее, осталась только пустота… Подразумевается, что зритель должен противостоять этому зрелищу во многом так же, как условные зрители, смотрящие на море на картине Каспара Давида Фридриха, противостоят природе: искусство, в судорогах пессимистической духовности, призвано заменить собою мир.
Нет ничего удивительного в том, что в тепличном климате экспериментального искусства и соответствующей критики внезапно и беспорядочно возникают причудливые субкультуры – словно отважные грибы и одуванчики, пробивающиеся из земли на хорошо ухоженном газоне. Дадаизм, гиперреалистичные банки томатного супа, постмодернистская философия и литература, хэви-метал и атональная музыка – сами они не поддаются никакому связному объяснению. Все эти явления, независимо от того, являются ли они продуктами здравого ума или ума расстроенного, дают нам намеки (к сожалению, пока воспринимаемые как беспорядочные) на то, что происходит на контрольно-пропускных пунктах для наших эмоций и в центрах принятия решений, находящихся в подсознании.
Настало время для более глубокого изучения этой сферы – зондирования при других настройках, под другими углами, на бóльшую глубину, изучения более глубоких причинно-следственных связей. Почему творчество всегда занимало такое важное место в сознании людей на протяжении всей истории человечества? Мы не найдем ответа на этот вопрос ни в изысканных картинных галереях, ни в залах, где проходят концерты симфонической музыки. Но вот новации в джазе и роке, которые более непосредственно связаны с человеческим опытом, наверное, могут дать нам более точное представление о том, где именно нужно «копать». Поскольку искусство и творчество связаны с универсальными генетическими характеристиками, ответ на вопрос «Где искать?» лежит в плоскости эволюционной биологии. Следует иметь в виду, что Homo sapiens существует около 100 000 лет, но письменная культура существует менее чем десятую часть этого времени. Поэтому тайна того, почему существуют универсальные творческие искусства, сводится к вопросу о том, что делали люди в течение первых девяти десятых долей всего периода своего существования.
«Дописьменные» общества, которые состоят из «чистых» охотников-собирателей и охотников-собирателей, занимавшихся примитивным сельским хозяйством и находившихся на грани выживания, могут многое рассказать нам о начальных тысячелетиях доисторической культуры. Может показаться, что они ведут очень примитивную жизнь. Они не смотрят телевизор (ну, по крайней мере, большинство из них), они не сидят в Интернете, они не ездят в супермаркет за продуктами.
Тем не менее, если говорить о жу|хоан, моем любимом и одном из самых изученных племен охотников, то они как свои пять пальцев знают географию занимаемых ими территорий, сотни квадратных километров которых исхожены ими вдоль и поперек – а внутри них знают каждое плодовое дерево, каждый водоем, каждое место, на котором можно устроить стоянку, каждый пригорок, с которого удобно обозревать окрестности. Их словарный запас может показаться очень малым в сравнении с тем, каким обладают жители современных городов, но зато они могут назвать и описать растения и животных на уровне натуралистов, изучавших систематику. Их разговоры и рассказы, которые при свете дня посвящены делам, а бóльшую часть остального времени ведутся при свете костра, подробны и разнообразны, а в случае жу|хоан еще и сдобрены словами, которые эффектно окрашены щелчками трех типов (каждый возникает в своей части воздушного канала).
Но что мы можем узнать от жу|хоан, хотя бы в общем плане, об образе жизни древних людей? Начать с того, что каждый человек без исключения принадлежит к одному, репродуктивно изолированному виду животных, ограниченному своими своеобразными биологией и социальным поведением. Если вы собираетесь понять эту характеристику как намек на божественный первоисточник, то имейте в виду, что то же самое можно сказать о сотнях других социальных видов, от медуз-сифонофоров и плетущих свою паутину пауков до таких млекопитающих, как бурые дельфины и волки. Киты вырастают до колоссальных размеров, поедая крошечных рачков, летучие мыши двигаются ночью благодаря эхолокации, птицы летают по ночам, ориентируясь по магнитному полю Земли. Ну а люди научились думать.
От ученых мы знаем о том, как проходили ранние стадии всей этой эволюции. Оказывается, при возникновении человека сошлись вместе три условия. Первой предпосылкой было создание стоянок – это стало возможным благодаря сдвигу в рационе питания, который испытал еще наш далекий предок Homo erectus. Когда-то я сделал обзор, в котором проследил истоки возникновения всех известных ныне сложных сообществ на протяжении всей истории животного мира. Всего в этом обзоре было прослежено в общей сложности двадцать независимых линий и показано, что каждому обществу предшествовало управляемое инстинктами строительство гнезд, в которых заботами родителей воспитывались молодые особи. У разных типов «социальных» насекомых – пчел, ос и муравьев – гнезда были устроены по-разному, находились под землей или на деревьях, но все они имели специальные отсеки для подрастающей «молодежи». У «социальных» трипсов и тлей питомниками являются полости, имеющиеся в живых растениях. «Социальные» морские креветки используют камеры, вырытые в живых губках. Гнездами древних людей служили стоянки, которые согревались и освещались контролируемым огнем. Таким образом, широко распространенный, но не очень обычный механизм адаптации в виде конструирования гнезд для обеспечения прогрессивного воспитания потомства стал базой, с которой можно было развивать редкий человеческий вид.
Самая передовая социальная черта той социальной организации, которой обладали все двадцать эволюционных линий, состоит в таком эусоциальном, то есть «общественном», поведении, при котором разделение труда основано не на сотрудничестве между равными особями, а на организованном сотрудничестве, в котором члены группы принимают на себя различные долгосрочные роли. В научной классификации эти роли носят название эусоциальных в том случае, когда они запрограммированы на повышенную выживаемость и репродуктивный успех некоторых членов сообщества. Проще говоря, в таких структурах существует альтруизм: часть членов группы приносит себя в жертву ради блага группы в целом.
Второй предпосылкой для возникновения человеческих сообществ был высокий уровень сотрудничества между членами группы. В группе каждый знал всех остальных и был осведомлен об их ролях, способностях и характерах.
Совместное развитие разделения труда, альтруизма и сотрудничества привело к возрастанию в обществе роли информации. В частности, благодаря упомянутой комбинации значительно развились методы общения между особями. Поскольку самые ранние люди были «аудиовизуалами», они смогли развить в себе способности к разговорной речи. Созданные слова были первоначально произвольными по смыслу и стали универсальными только в ходе использования внутри групп. Звуки быстро создаются и быстро исчезают. В отличие от визуальных сигналов, они проходят через непрозрачные преграды (правда, только тонкие) и могут огибать препятствия. Кроме того, в отличие от запахов и визуальных сигналов, число слов может расти и тем самым увеличивать количество передаваемой информации. Благодаря этому звуки, инстинктивно издаваемые животными, у наших предков превратились в человеческую речь. Позднее разные группы разработали свои собственные словари речи, но сама способность говорить и стимулирующий толчок, приведший к возникновению речи, были генетически запрограммированы.
Внутри групп люди с большими способностями к языку демонстрировали более
