Однажды на фехтовальной площадке Пауль, увлекшись, случайно рассек шпагой нос Ницше (до этого он отговаривал Фридриха от подобных забав, зная о его близорукости). Когда дошло до крови, Пауль отвез друга домой и ухаживал за раненым. «Дома я уложил его в постель, усердно прикладывал холод, гостей не впускал, не давал спиртного, и через пару дней наш герой был снова здоров», – писал Дойссен в мемуарах. Похожая ситуация не раз повторялась в жизни Ницше – при физических проблемах кто-нибудь оказывался рядом. С душевными проблемами так не получалось…
«Надо научиться любить себя самого – так учу я – любовью цельной и здоровой: чтобы сносить себя самого и не скитаться всюду»
(«Так говорил Заратустра»)
Тот же Дойссен вспоминал и другое: «Он никогда не касался женщин». Внимание Ницше к барышням, внешне вполне однозначное, не доходило даже до поцелуев. Оказавшись однажды по ошибке в публичном доме, он заинтересовался только роялем. Насколько это достоверно? И всегда ли так было, или это лишь ничего не значащий эпизод? Но почему тогда в Лейпциге Ницше лечился от сифилиса? Даже воспоминания друзей не избавляют нас от вопросов.
В лейпцигские университетские годы и последующие несколько лет сложилась дружба с человеком, который подсознательно (с обеих сторон) занял место рано умершего отца Ницше. Это был
Фридрих Ричль – любимый преподаватель, сделавший из студента ученого. О нем Ницше писал: «Папа Ричль – единственный человек, чьи порицания я выслушиваю охотно, поскольку все его суждения здравы и непреложны».
«Плохо отплачивает тот учителю, кто навсегда остается только учеником»
(«Ecce Homo»)
Вообще у молодого Ницше довольно естественно складывались дружеские (именно дружеские!) отношения при солидной разнице в возрасте, например с тем же Ричлем и Вагнером, который был старше Ницше на тридцать с лишним лет. Объяснить это можно и ранними научными достижениями Фридриха, ставившими его выше сверстников на лестнице общественного уважения, и психологическим феноменом замещения (да простится здесь столь прямолинейная его трактовка), суть которого в том, что человек, недополучивший общения с отцом в детстве и юности, подсознательно тяготеет к заметно старшим товарищам, стремясь восполнить этот пробел.
Разумеется, это противоречило непомерно растущей самооценке Ницше. Но даже этот конфликт по психологической модели в чем-то сродни внутрисемейным конфликтам отцов и детей. Как видим, ничто человеческое было не чуждо Ницше.
Эрвин Роде (1845–1898) – крупный немецкий филолог классического направления, друг Ницше. Научные труды Роде до сих пор не утратили актуальности
Взаимоотношения с Вагнером как отдельный пласт жизни Ницше уже упоминались, поэтому не будем повторяться и обратимся к друзьям-ровесникам.
«Многими путями и способами дошел я до моей истины: не по одной лестнице поднимался я на высоту, откуда взор мой устремлялся в мою даль»
(«Так говорил Заратустра»)
В университете Фридрих подружился с Эрвином Роде – недурно воспитанным, знающим несколько языков и небедным студентом из Гамбурга. Помимо прочего их роднил взгляд свысока на окружающих, уже тогда. Это импонировало им обоим. Отзыв Роде о Ницше: «Я люблю его так, как никого не люблю». Дружба и переписка продолжались многие годы. Ницше охотно делился с другом творческими планами, например писал ему в марте 1874 года: «Для меня крайне важно раз и навсегда извергнуть из себя весь полемически накопившийся во мне негативный материал; сначала я хочу живо пропеть всю гамму моих неприязней, вверх и вниз, причем таким устрашающим образом, чтобы „стены задрожали". Позднее, лет через пять, я брошу всякую полемику и примусь за „хорошую книгу". Но сейчас мне основательно заложило грудь от сплошного отвращения и подавленности. Будет это прилично или нет, но я должен прочистить горло, чтобы навсегда покончить с этим».
«Всякое презрение половой жизни, всякое осквернение ее понятием „нечистого“ есть преступление перед жизнью, – есть истинный грех против святого духа жизни» («Ecce Homo»)
Из воспоминаний сестры Ницше Элизабет: «Когда я сообщила ему о смерти друга, он после долгого молчания шепнул: „Ах, Роде!" – и слеза скатилась по его щеке».
Во время работы в Базельском университете судьба свела Ницше еще с одним человеком, которого можно назвать его другом. Новую кафедру истории церкви возглавил Франц Овербек, семью годами старше Фридриха. У них было много общего: стол, критическая настроенность к христианской церкви и любовь к музицированию.
Франц Овербек (1837–1905) – немецкий историк церкви, протестантский богослов, друг Ницше. По материнской линии имел русские корни, родился в Санкт-Петербурге
(Правда, в компании с будущей женой Овербека Идой Ротплец Ницше все-таки оказался третьим лишним.)
В надежде на понимание своей «прелюдии к философии будущего», созданной в порыве желания переписать все прежние работы, – знаменитой «По ту сторону добра и зла» – Ницше сопроводил ее текст, посланный Овербеку (а также Роде), такими словами: «И все же, старый друг, просьба: прочти ее всю и воздержись от горечи и осуждения… если книга окажется тебе невмоготу, то, возможно, это не коснется сотни частностей. Может, она послужит разъяснению в чем-то моего Заратустры, который потому и является непонятной книгой, что восходит весь к переживаниям, не разделяемым мною ни с кем. Если бы я мог высказать тебе мое чувство одиночества. Ни среди живых, ни среди мертвых нет у меня никого, с кем я бы чувствовал родство. Неописуемо жутко это».
«О, одиночество! Ты, отчизна моя, одиночество! Как блаженно и нежно говорит мне твой голос!»
(«Так говорил Заратустра»)
У них было общение, переписка, хотя каждый жил своей жизнью. Но именно Овербек оказал «первую помощь» помрачившемуся Ницше, сопроводив его в базельскую психиатрическую клинику зимой 1889 года. И одним из первых он осознал с тяжелым сожалением, что в этот момент с Ницше как с мыслителем было «покончено навсегда».
Примерно в те же годы произошло знакомство с Паулем Рэ. Тихий и застенчивый в обыденной жизни, как и сам Ницше, он был на пять лет моложе. Рэ философствовал об этических проблемах, боготворил процесс познания, дающий право презирать менее продвинутых в этом отношении людей, – все это было очень близко Ницше. Их дружба, партнерство – союз избранных (оставалось только убедить в этом всех прочих – и это тоже роднило). В некотором смысле Рэ для Ницше стал «лекарством от Вагнера», его антиподом, хотя бы потому, что Рэ – еврей и космополит, а Вагнер был не только патриотом Германии, но и воинствующим антисемитом.
«Утрата равновесия, сопротивление естественным инстинктам, „самоотречение“ – одним словом, это называлось до сих пор моралью…»
(«Ecce Homo»)
Рэ сыграл свою роль и в окончательном разрыве Ницше с Вагнером. С подачи известной феминистки и поклонницы Вагнера Мальвиды фон Мейзенбуг, путешествовавшей с друзьями по Италии, друзья нанесли последний визит в дом великого композитора. Рэ фактически не был принят, а вместе с ним и когда-то желанный Ницше. Отношения закончились – еще одно расставание Ницше с некогда важным, на которое он уже не оглядывался.
Пауль Рэ (1849–1901) – немецкий писатель, философ и врач. Из семьи евреев-выкрестов, что вызывало резкое пренебрежение к нему Вагнера и его последователей
В свою очередь, мысли Ницше оказывали влияние и на работы самого Пауля Рэ. Так, на экземпляре своей книги «Происхождение моральных чувств», подаренном Ницше, Рэ написал: «Отцу этой книги с благодарностью от ее матери».
Дружба Ницше с молодым композитором Генрихом Кёзелицем, начавшаяся в середине 1870-х годов, имела последствия, далеко выходящие за рамки жизни философа. Генрих так же был робок в быту, да и цель его приезда в Базель не могла оставить философа равнодушным: он хотел слушать лекции Ницше! И это в то время, когда от него отвернулись студенты, бойкотирующие его семинары после неприятия «Рождения трагедии из духа музыки», знаковой для Ницше работы.
«Самые чистые должны быть господами земли, самые непознанные, самые сильные, души полночные, которые светлее и глубже всякого дня»
(«Так говорил Заратустра»)
Одной из опер Кёзелица, «Венецианский лев», Ницше попытался сделать, говоря по-современному, «промоушен», послав ее для постановки Гансу фон Бюлову – дирижеру и композитору (первому мужу жены Вагнера Козимы Лист), – но ничего не вышло. Последовал разрыв. «Вот он, новый Моцарт!… как убого, искусственно и театрально звучит теперь в моих ушах вся вагнерщина», – писал Ницше.
