— Иностранец.
Всадники подъехали вплотную, и Кори получил возможность ознакомиться с нормальным типом эритрейского солдата. Они были в несколько оригинальных, однако, привлекательных формах. Оранжевые мундиры и зеленые галифе при стальных шлемах, какие носят солдаты Галика-нии. Когда же он присмотрелся к их лицам, то несколько торопливо полез за паспортом. Многоопытный возница поторопился подсказать:
— Доллар…
Оба кавалериста, по возможности приветливо, улыбнулись, и один из них, обладавший замечательной коллекцией нашивок, звездочек, жетонов и значков, поправил:
— Два доллара…
Это не встретило возражений.
Рассмотрев на свет и одобрив кредитный билет, кавалеристы вскоре вернулись к стреляющим пушкам на косогоре.
Арба же тронулась дальше после того, как возница осведомил Корна:
— Гвардия графа Пачули.
Почти у городской заставы арбу остановили новые кавалеристы, мало отличавшиеся от первых. (На головах у них были другие головные уборы — упраздненные каски солдат Альбиона). И в этом случае ресурсы Корна уменьшились ровно на два доллара.
Канонада продолжалась, но уже где-то в стороне. Когда Густав Корн выразил некоторое беспокойство по поводу проезда по улицам, которые обстреливаются, опытный возница сообщил:
— Сюда не стреляют. Здесь отель…
И они въехали в Парапамиз.
Выстроенное из бурого известняка трехэтажное здание называлось «Отель Экзельсиор». Семьдесят две комнаты отеля были основательно заняты. Портье сообщил, что ввиду отъезда в Америку представителей пишущих машин «Парабеллум» освобождается правая половина биллиардного стола в биллиардной. Впрочем, если гостя не устраивает половина стола, то гость, переждав три недели в вестибюле отеля, сможет получить ванную комнату, ту, которую предполагает освободить представитель английской автомобильной фирмы «Веблей Скотт». Только две этих возможности мог предоставить гостю и путешественнику хозяин отеля грек Спиридон Папаризопуло.
Была ночь, шел сравнительно мелкий дождь, успевший превратить улицы Парапамиза в известково-глинистую пасту. Пребывание под дождем на улице вместе с возницей и буйволом, в непосредственной близости обстреливаемой зоны, не представлялось заманчивым. Густав Корн предпочел правую половину биллиарда. На левой половине спал довольно рослый джентльмен, ноги которого свешивались почти на полметра за борт биллиарда. Джентльмен полуоткрыл глаза и язвительно сказал:
— Опоздали… Трипль получил концессию…
Густав Корн поставил чемодан на пол. По-видимому, лицо его достаточно ясно отразило изумление. Лежащий на столе попробовал разъяснить:
— Палата вотировала концессию Трипля.
Корн сел на биллиард, где полосой, проведенной мелом, была отмечена принадлежащая ему половина, и по возможности точно формулировал свое недоумение.
— Я не имею представления о том, что, собственно, происходит в данной стране… Был бы весьма обязан, если бы уважаемый собеседник пояснил свои слова.
Уважаемый собеседник сел на биллиард, широко раскрыл глаза и ответил рядом вопросов.
— Вы ничего не слышали о концессии Трипля?
— Нет…
— Вы не концессионер?..
— Нет…
— Представитель оружейных заводов?
— О, нет…
— Тогда вы журналист?
— Тоже нет…
— Какой же черт принес вас сюда?..
Несколько шокированный постановкой вопроса, Корн ответил:
— Обстоятельства, имеющие чисто научное значение.
Собеседник пожал плечами и с некоторым почтением спросил:
— Неужели наука может интересоваться Парапами-зом?.. — Затем он спустил ноги с биллиарда и, показав полностью свою шелковую полосатую пижаму, продолжал:
— У меня бессонница… Кроме того, на этом проклятом биллиарде нельзя прилично устроиться… Если угодно, я вам слегка разъясню положение вещей… Знаете ли вы, что такое Парапамиз? Это — дыра. Вы спросите, что могут делать в такой дыре деловые люди, которых заставляют спать на биллиарде? Мы переходим в область чистой политики. Сегодня палата депутатов Парапамиза единогласно вотировала доверие фельдмаршалу и диктатору Париси, который сдал концессию на судоходство по реке Лите в пределах Эритреи мистеру Джонатану Триплю.
Долговязый человек упал на край биллиарда и захохотал. Несколько утомленный необходимостью удивляться, Густав Корн спросил:
— Хорошо. Но при чем же здесь стрельба из семидесятипятимиллиметровых по городу?
— Дорогой мой… Разумеется, это привходящее обстоятельство. Генерал Париси сдал концессию Триплю, палата вотировала ему доверие. Граф Пачули находится в восьми верстах от города, а войска Париси в предместье и в самом городе.
— Я имел возможность в этом убедиться.
— Все дело в том, что этому жулику удалось собрать кворум… Черт его знает, как он собрал. Говорят, он загримировал депутатами два десятка актеров муниципального театра. Если бы вы видели это зрелище. Бывшая дача губернатора Эритреи — палата депутатов. Он снял с фронта свою гвардию. Буквально на каждого депутата приходилось по четыре солдата. Когда они голосовали, клянусь вам, солдаты во всех проходах голосовали тоже, подняв правые руки с ручными гранатами… Нет, это гений!.. Прямо жаль вешать такого человека… Это сокровище!..
— Который из двух? Министр?
— Нет. Диктатор… Вы не видели его?
— Я бы очень желал…
— Торопитесь, пока не поздно. Но черт возьми, рожи конкурентов Трипля! Еще вчера они ставили полдюжины «Кристаль» за то, что он не соберет и сотни депутатов… Он собрал кворум. В точности. Ни одним человеком меньше…
— Вы концессионер?
— Нет. Я Тангль… Пылесосы системы «Маузер»…
— Эритрея и пылесосы… В Парапамизе спрос на пылесосы?…
Назвавший себя Танглем застонал и в изнеможении схватился за голову:
— О, наивность! Неужели вы не понимаете?.. Вся гостиница, вся эта трехэтажная казарма наполнена, во-первых, клопами, во-вторых, концессионерами, и в-третьих, представителями оружейных заводов. И я, и представитель пишущих машин «Парабеллум», и представитель сельскохозяйственных орудий «Гочкис», и автомобильная фирма «Веблей-Скотт» — мы продаем великолепные пяти-, семи- восьми и одиннадцатизарядные штучки, не говоря уже о превосходно лающих собачках на колесах. Крупнейшее импортное дело. Представительства в Инзе, Эвклиде, Эритрее, Транслитании, Имогении, Витамине, Эриннии.
От одновременного пушечного залпа задребезжали стекла биллиардной. Корн вздрогнул. Тангль воздел руки к небу и с удовольствием сказал:
— Вас это беспокоит? Напрасно. Никакой опасности… Для моих ушей это музыка… это тантьема, участие в прибылях, проценты. О, если бы не конкуренция…
Густав Кори положил под голову чемодан и после нового залпа, прежде чем снять пиджак, спросил:
— Скажите… Почему вы полагаете, что «Экзельсиор» в безопасности?..
— Во-первых, в этой части города четыре посольства. Во-вторых, отель «Экзельсиор» — нейтральная зона… — и, зевнув, он пробормотал: — Точно не помню… какое-то соглашение между хозяином отеля и обеими сторонами. Одним словом, сюда не стреляют. Кроме того, каждый из нас имеет право экстерриториальности. Можете спать спокойно.
И вдруг, подскочив, вскрикнул, в настоящей ярости раздирая на себе пижаму:
— О, эти клопы! Клянусь, я предпочитаю гранаты!
За утренним завтраком из окна кафе «Экзельсиор» Густав Корн рассматривал небольшую площадь перед отелем и мраморный памятник в два человеческих роста. Памятник изображал мраморного генерала в мраморной каске и орденах, правой рукой опирающегося на саблю, левой указывающего на юг, в сторону Инзы. Одной ногой генерал попирал карту Имогении, другой карту Эвклиды. Приблизительно таким Корн представлял себе диктатора, поэтому он не дал себе труда проверить свое решение. Несмотря на вчерашние клятвы грека Папаризопуло, Густав Корн (так же, как и м-р Тангль) утром получил довольно приличную комнату. По приборам, приготовленным к завтраку, он сообразил, что население «Экзельсиора» за эту ночь уменьшилось больше чем наполовину. За исключением Трипля, почти все конкуренты-концессионеры оставили Парапа-миз. Представители оружейных заводов выжидали. М-р Тангль спустился к завтраку вместе с весьма подвижным молодым человеком, охотно показывающим два ряда золотых зубов, представляющих солидный золотой фонд. Против прибора молодого человека лежала визитная карточка. Корн прочитал:
«Леопольд Волькенкрацер. Экстрафильм U.SA.».
Завтрак прошел в приличествующем молчании. После завтра на м-р Тангль благожелательно обратился к своим соседям:
— Небольшая прогулка по Парапамизу. Угодно?
