Почему оформление бумажного доллара так интригует и завораживает, догадаться совсем не трудно: да потому, что оно как раз для того и было создано — чтобы завораживать и интриговать. “Скажите, если можно, как вы начали заниматься орденом иллюминатов? — спрашивает Виттория Ветра, героиня “Ангелов и демонов” (Angels and Demons, 2000) Дэна Брауна у гарвардского суперспециалиста по символам Роберта Лэнгдона.
“Вообще-то в основе всего были деньги, — ответил он, немного подумав… Достал из кармана брюк несколько купюр и выбрал из них бумажку достоинством в один доллар. — Я увлекся изучением этого культа после того, как обнаружил, что американская валюта просто усыпана символами иллюминатов”[29].
Бумажные деньги упорно, рьяно и весьма успешно внушают нам, какие они подлинные и настоящие. Поэтому, чтобы напомнить об их основополагающей фиктивности, необходим поистине эффектный жест. Вроде того, что сделали Билл Драммонд и Джимми Коти — двое музыкантов, а попутно художников провокативного толка, выступавших сначала в качестве группы KLF, а позже как арт-объединение K Foundation, и прославившихся среди прочего синглом 1991 года, на котором кантри-дива Тэмми Уайнетт спела про мороженое 99 Flakes. В 1994 году в лодочном сарае на острове Джура они сожгли миллион фунтов наличными — новенькими 50-фунтовыми купюрами. Как описано в книге
“K Foundation сжигает миллион фунтов” (K Foundation Burn a Million Quid, 1997), наиболее частой реакцией на перфоманс было не возмущение и не шок, а недоверие: “После этого вам вообще верить никто не будет”;
“Это все равно что у людей на глазах сжечь их мечты”. Драммонду с Коти, видимо, необходимо было искупить их прошлые выходки и предприятия — бумага олицетворяла кошмарный сон, от которого они пытались пробудиться.
Если с точки зрения писателей, философов и попмузыкантов бумажные деньги являют собой тревожный, потенциально дестабилизирующий фактор, то люди попроще порой возлагают на них большие надежды. Так, например, в начале 1861 года двое предприимчивых английских мошенников — Уильям Бернетт, он же Гарольд Тремейн, он же Билл Дей, он же Билл Джексон, и его любовница Эллен Миллс, она же Руби Тремейн, она же Мэри Дей, она же Мэри Уильямс, она же Эмма Дейви, она же “ослепительная Эмма”, — незадолго до того выйдя из тюрьмы, поселились в гостинице “Плуг”, что в городке Уитчерч, графство Хэмпшир. В том же Уитчерче проживали многие рабочие знаменитой бумажной фабрики Портала, расположенной в соседней деревне Лаверсток.
Так сложилось, что фабрика Портала поставляла бумагу Банку Англии. В один прекрасный вечер Бернетту с Миллс повезло познакомиться с неким Гарри Брауном, работавшим на фабрике помощником столяра. Скоро Браун и Миллс стали любовниками. А в апреле 1861 года Браун по требованию Миллс, рискуя местом, вынес с производства несколько листов бумаги, предназначенной для печатания банкнот. С этого момента судьба бедняги была предрешена: простофиля, сосунок, салага, дятел, дурила, терпила и лох, он оказался в ловушке. Бернетт при помощи Миллс взял его за горло. Шантажом он принуждал Брауна и дальше красть с фабрики бумагу, каковой у него со временем образовался солидный запас. Даже когда Брауна поймал на воровстве другой рабочий, помощник формовщика Ричард Брюер, Бернетту удалось извлечь из этого дополнительную пользу: он заплати Брюеру за молчание и тем самым приобрел второго сообщника в стенах фабрики. Дело теперь было за малым — превратить драгоценную бумагу в собственно деньги.
К лету 1862 года в распоряжении Бернетта была целая шайка, собранная, главным образам, по тавернам и пабам ближних и дальних окрестностей. В нее входили: Роберт Каммингс, когда-то моряк, а теперь гальванотехник и позолотчик, встреченный Бернеттом в “Пере” на Смит-стрит в Вестминстере; Джеймс Гриффитс, гравер и печатник, подобранный в бирмингемской “Бычьей голове”; Генри Уильямс, тоже гравер с Сент-Полс-роуд; и Джордж Банчер, мясник из Вестминстера, у которого хранились и через которого распространялись фальшивки. Совместными усилиями шайка Бернетта выкрала несколько сот бумажных листов и изготовила несколько тысяч банкнот разных номиналов.
Но музыка, как говорится, играла недолго: пропажа с фабрики бумаги была довольно быстро обнаружена, и к концу 1862 года вся шайка очутилась за решеткой. В январе 1863 года ее члены предстали перед центральным уголовным судом в Олд-Бейли. Эллен Миллс была исключена из числа обвиняемых еще на предварительных слушаниях — судьи постановили, что она действовала “под влиянием супруга или мужчины, с каковым состояла в сожительстве”. Гриффитса, которого сочли зачинщиком и главарем шайки фальшивомонетчиков, приговорили к пожизненному заключению. Банчер, укрыватель и распространитель, получил двадцать пять лет тюрьмы. Бернетт сел на двадцать лет. Гравер Уильямс отделался четырьмя годами, а Каммингс — и вовсе предупреждением. Гарри Браун выступил свидетелем обвинения и тем самым уголовного преследования избежал. Ричард Брюер был судом оправдан. Делу о “драгоценной бумаге из Лаверстока” была посвящена редакционная статья в номере “Таймс” за 13 января 1863 года. Заканчивалась она словами о том, что “бумага — это изделие… чья рецептура не менее секретна, чем состав севрского и дрезденского фарфора. До сих пор не было известно случаев ни ее успешной подделки, ни похищения”.
Бумажные деньги олицетворяют капитализм как таковой, и поэтому не приходится удивляться, что за их подделку наказывали, а где-то и сейчас наказывают смертью. В Англии фальшивомонетчиков начали казнить в 1725 году; с 1797 по 1829 год за изготовление и распространение поддельных купюр было повешено больше шестисот человек. В 1832 году смертную казнь отменили — это спасло Гриффитса, Бернетта и их подельников от верной смерти, — но наказание за подделку банкнот оставалось очень суровым. В наши дни во многих странах законом запрещено не то что изготавливать, а просто иметь бумагу, идентичную той, что используется для печати национальной валюты. (Компания “Де Ля Рю”, которая печатает деньги для Соединенного Королевства и множества других государств, как только не защищает свои изделия: использует специально изготовленную бумагу, сложную для воспроизведения глубокую печать, микропечать, водяные знаки, ультрафиолетовые метки, вставки из фольги, голограммы и еще уйму элементов защиты. Но фальшивомонетчиков все это не останавливает: по данным Банка Англии, в 2009 году в стране циркулировало более полумиллиона фальшивых купюр.) Но совсем другое дело, если подделкой денег нужно заняться государству.
Выпуск фальшивых денежных знаков неприятельского государства издавна был и остается до сих пор одним из важнейших приемов ведения войны альтернативными, экономическими средствами. В XVIII веке британцы печатали поддельные деньги своих американских колоний; Наполеон, заняв в 1806 году Вену, пустил в оборот фальшивые австрийские гульдены; в годы Второй мировой войны нацистская Германия успешно осуществила операцию “Бернхард” — распространила в Британии порядка девяти миллионов поддельных банкнот. В ходе постоянных военных конфликтов на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, а также “арабской весны” и непрекращающейся “войны с террором” неизвестно, чего появляется больше — слухов о фальшивых долларах, динарах и афгани или реальных фальшивых долларов, динаров и афгани. Пакистанцы забрасывают через индийскую границу поддельные рупии. Северная Корея, по некоторым сведениям, специализируется на 100-долларовых банкнотах.
Фальшивомонетчики, работающие на правительство, всегда находятся в выигрышном положении по сравнению с самочинными мастерами — не важно, бескорыстными или алчными, — поскольку технически подделать деньги гораздо труднее, чем кажется: ксерокс для этих целей совсем не подходит, а старинный школьный способ состарить бумагу, окуная ее в чай, высушивая в духовке и затем втирая в нее грязь, дает не вполне убедительный результат. (Впрочем, Кеннет У. Ренделл — один из экспертов, разоблачивших как фальшивку дневники Гитлера — в своем заслуживающем всяческого доверия труде “История подделок: выявление сфабрикованных писем и документов” (Forging History: The Detection of Fake Letters and Documents, 1994) отмечает, что многие документы, подделанные “на официальном уровне”, исполнены из рук вон плохо и не выдерживают простейшей проверки. Так, например, известный автограф Джона Кеннеди — фраза из его инаугурационной речи 1961 года “Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, а спроси, что ты сам можешь сделать для своей страны” — выполнен на подлинной бумаге, изготовленной специально для Белого дома, но только, как явствует из водяных знаков, в 1981 году.)
Бумажные деньги, как подлинные, так и фальшивые — лишь одна из граней сложных взаимоотношений между бумагой и деньгами. Не менее интересная их грань — целый мир бухгалтерских книг, гроссбухов и прочих бумажных носителей, с помощью которых банки, строительные и страховые компании, крупные и малые предприятия, государства и отдельные люди ведут учет прихода-расхода денег. Одним из первых со всей серьезностью отнесся к бухгалтерским книгам одноногий изобретатель, фабрикант — и дед Чарльза Диккенса — Джосайя Веджвуд. В 1759 году он основал собственную фабрику фарфора, которая процветала и приносила все больше дохода, пока в начале 1770-х одновременно с ростом издержек не стал сокращаться спрос. Тогда Веджвуд засел за свои гроссбухи и произвел что-то вроде анализа производственной бухгалтерии, обнаружив в результате не только примеры неэффективного расходования средств, но и признаки их хищения.
