что отношения между людьми и землей гармонично регулируются Законами, историями и ценностями Времени сновидений, цвет которого расположен посередине между равными половинами, – потребности людей всегда пребывают в устойчивом равновесии с потребностями земли. Я проделал много мысленных экспериментов, используя флаг как своего рода символическую диаграмму, меняя формы и размеры разных компонентов, чтобы отразить разные экономические и политические системы.
В большинстве современных систем красный и черный угрожающе не сбалансированы, а желтый в середине редко обретает форму круга. Мечта нашей нынешней экономической системы, основанной на росте, принимает форму пирамиды. Сторонники прогрессивных подходов могут перевернуть эту пирамиду или отрезать ее верхушку, но – вне зависимости от того, в какой части политического спектра вы находитесь, – внизу флага всё равно остается лишь тонкая полоска красной земли: всякая цивилизованная система требует роста, основанного на разрушении земли. Сам политический спектр представляет собой иллюзию, поскольку предполагает, что единственные возможные формы организации общества – это либерализм, фашизм или социализм.
Этот ограниченный набор политических укладов игнорирует множество общественных форм, которые человечество создало на протяжении своего существования. Новые парадигмы упускают тот факт, что огромные города и страны невозможно удержать в сколько-нибудь устойчивой форме. В последние несколько тысячелетий цивилизации нанесли невообразимый урон системам, необходимым для существования, но это ничто по сравнению с тем, что произошло в последнее столетие, когда сложилась глобальная система великих промышленных держав.
Я не буду вам докучать бесконечными статистическими данными о вымирании видов, утрате верхнего слоя почвы, изменении климата и количестве токсичных веществ в каждом глотке воздуха и капле воды на планете – эти данные устареют через несколько месяцев после написания книги, а катастрофы продолжатся. Достаточно сказать, что с момента моего рождения до настоящего времени вымерло более половины видов позвоночных. Двадцать процентов территории планеты, оставленные для проживания сохранившимся видам, – это набор разрозненных изолированных систем, которые неспособны обмениваться незагрязненной материей и энергией, необходимыми для поддержания сложности. И повинно в этом не только глобальное потепление: парниковые газы являются лишь одним из множества факторов, способствующих уничтожению биосферы.
Когда речь заходит о глобальной экологической катастрофе, суд присяжных выносит приговор и дело закрывается. Дальнейших дебатов не требуется. Этот апокалипсис реален. Плюс заключается в том, что апокалипсисы, случавшиеся в прошлом, удавалось пережить. С другой стороны, его наступление, как правило, означает, что твоя культура и общество никогда не будут прежними. Старик Джума говорит, что всё это происходило неоднократно и будет происходить до тех пор, пока дышит вселенная. С этим можно жить, но вы должны приспособиться и полностью изменить свое общество и культуру при переходе от одной эры к другой.
По всей Австралии у нас есть истории об армагеддонах прошлого, которые служат предупреждением о поведении, осложняющем выживание, и предлагают образец для существования в эпоху перехода, благодаря которому мы как хранители сможем поддерживать ход творения. Бабочка без разрешения летит в Страну опала, куда ее манит первозданный блеск снега на солнце, но попадает в ледяной плен. Тысячелетия спустя лед тает, и ее краски превращаются в опал, в то время как люди соленой воды по всему континенту хранят истории, чтобы сберечь карты земель, затопленных из-за таяния большого льда, и память о них. Эти истории передаются из поколения в поколение, и люди вместе с китами, дельфинами и другими животными продолжают заботиться о Стране под морской водой. Это важно, ведь уровень океанов снова упадет, как это уже случалось прежде, и мы захотим вернуться в эту Страну.
В глубине континента, в Стране пресной воды, люди бакинджи (Baakindji) столкнулись с угрозой вымирания в те далекие времена, когда они экспериментировали со строительством государства: всё шло хорошо до тех пор, пока земля и небо не пришли в движение, а люди не смогли двигаться вместе с ними. Мне рассказывали, что их история восходила ко временам, когда все племена и кланы региона собрались и стали жить в одном месте. Ресурсов для оседлого образа жизни было предостаточно, и люди перешли на один язык и стали придерживаться единой культуры, забыв о былом разнообразии.
Неподалеку от них упал огромный метеорит и убил множество людей, а на варанах оставил отметины разной формы, которые символизировали разнообразие видов и служили напоминанием выжившим о том, как следует жить. Двигайтесь вместе с землей. Сохраняйте разные языки, культуры и системы, отражающие экосистемы меняющейся среды, которую вы населяете поколение за поколением. Таков образец, и он есть не только у нас: вспомним похожую историю Вавилонской башни из Книги Бытия.
Во всех этих старых историях с разных концов мира повторяется один неоспоримый принцип (pattern): оседлый образ жизни и культура, которые не двигаются вместе с землей или не подражают в своем социальном устройстве системам, связанным с землей, плохо переживают апокалиптические моменты. Как у аборигенных, так и у неаборигенных народов по всему миру есть недавние истории, которые также укладываются в эту схему.
Когда я отслеживал этот принцип, я побеседовал с доктором Ларри Гроссом, возглавляющим программу исследований американских индейцев при Университете Редлэндс в Калифорнии. Выходец из группы Анишинаабе народа чиппева [18], проживающего в штате Миннесота, Гросс опубликовал много работ, раскрывающих его теорию постапокалиптического стрессового расстройства (ПАСР), особого состояния, возникающего «когда культура переживает такое серьезное потрясение, что не может полностью восстановиться».
Гросс выявил это расстройство в общинах и аборигенов, и поселенцев. К числу недавних примеров относятся рабочие американского Среднего Запада, чей жизненный уклад оказался разрушен вследствие промышленного краха в их регионе. Те же показатели ПАСР он обнаружил в демографических данных Европы после эпидемии чумы в XIV веке.
«Черная смерть изменила Европу», – сказал мне Гросс. Он провел параллели между этим событием и опытом колонизации, пережитым аборигенами. «Оба явления привели к межпоколенческой пандемии посттравматического стрессового расстройства, к массовым самоубийствам и злоупотреблению психотропными веществами».
В апокалиптических кризисах, которые могут наступить сегодня, Гросс усматривает возможность для примирения. При этом он опирается на свои исследования исторических холокостов аборигенов и европейцев: «Европейцы, пережившие апокалипсис, страдали от тех же симптомов, что и туземцы, а значит, мы не настолько различны между собой, как можно было бы представить». Он сказал, что после кризиса культуре требуется по меньшей мере столетие, чтобы оправиться от постапокалиптического стрессового расстройства, однако новая культура всегда оказывается не такой, как прежняя. Она неминуемо меняется, приспосабливаясь к новой социальной и экологической среде.
Учитывая, что катастрофы, которые мы переживаем, могут длиться десятилетия, а то и века, после чего нам потребуется еще сто лет на восстановление, возможно, нам стоит сыграть на опережение и начать создавать переходные культуры
