Фольклорист разводит в недоумении руками: "Как совместить несомненный атеизм рассказчика с содержанием и манерой рассказа?"
Другой известный собиратель фольклора, П. Бажов в очерке "У старого рудника" повествует о беседе с престарелым уральцем Василием Хмелининым. Беседа произошла на крылечке караульной будки возле рудничного дровяного склада. Услышав от Хме-линина несколько историй про проделки нечисти в окрестностях рудника, Бажов задает ему вопрос: мол, не пустые ли сказки все это? Нет, отвечает старик, "не сказки, а сказы да побывальщины прозываются. Иное, слышь-ко, и говорить не всякому можно, с опаской надо". Бажов тут же замечает: "Старик, как видно, и сам хотел считать все за правду. Рассказывал он так, будто действительно сам все видел и слышал. Когда упоминались места, видные от караулки, Хмелинин показывал рукой: "Вон у того места и упал…" Хмелинин, - подчеркивает Бажов, - знал жизнь рудника во всех деталях".
Фольклорист прошлого века П. Рыбников описывает такую сценку на берегу реки Онеги: "А часто ли у вас люди попадают к нечистой силе?" - спрашивал я на Шуй-наврлоке. В ответ на мой вопрос заонежане привели мне десятки примеров и из прошедшего, и из недавних дней, насказали мне случаи, о которых слышали или которые сами видели".
Упоминавшийся уже С. Максимов в книге "Нечистая, неведомая и крестная сила" выделяет важнейшую, на мой взгляд, особенность русских сообщений о контактах со странными существами. Он пишет: "Рассказы подобного рода чрезвычайно распространены, причем бросается в глаза удивительное однообразие частностей этого явления".
На том же фиксирует свое внимание и В. Пропп в "Исторических корнях волшебной сказки": "Сходство это гораздо шире и глубже, чем это представляется невооруженному глазу".
Фольклорист Н. Ончуков записал в начале XX века немало "контактных сюжетов", сходных зачастую даже в мельчайших деталях. Подводя под ними черту, он пишет: "Как видно из приведенных рассказов, в происшествиях этих нет ничего особенного, чрезвычайного, и все происшествия и встречи с лешими, чертями, водяными, мертвецами случались или с самими рассказчиками, или с хорошо известными или совсем близкими им людьми".
Э. Померанцева из Московского университета, руководитель многих современных фольклорных экспедиций, тоже утверждает, что всякое сообщение про контакт с нечистой силой "всегда носит характер свидетельского показания: рассказчик либо сообщает о пережитом им самим случае, либо ссылается на авторитет того лица, от которого он об этом случае слышал". Померанцева настаивает: каждый такой рассказ "является бесхитростным свидетельским показанием".
Она приводит, например, такое свидетельство одной крестьянки о ее встрече с нечистью:
"Сама видела, такой болыиущий-пребольшущий. Шляпа на нем большенная такая, широкая".
А также и такое свидетельство: человек, поведавший о том, как он в десятилетнем возрасте видел черта, утверждает: "Ей-богу, был такой случай!"
Опять-таки у Зиновьева читаем:
"Я не верил ничему, а тут голос слышал, самого его видел". В достоверности происшедшего участник события не сомневается.
Истории подобного рода давным-давно были прозваны русским народом быличками, бывалыдинами, побывальщинами.
Фольклористы Б. и Ю. Соколовы писали в начале XX века: с легендами такого типа "соединяется известная доля веры в действительность происшествия. Недаром они иногда называются "быличками"…".
Померанцева указывает: "Слово "быличка" было подслушано братьями Б. и Ю. Соколовыми у белозерских крестьян, использовано и прокомментировано в известном сборнике и с их легкой руки вошло в практику русских фольклористов… Своеобразным "лирическим героем" былички является "свидетель". Его потрясенность встречей с существами потустороннего мира всегда в ней наличествует".
"Мужик Кузьмин рассказывал мне и божился", - подмечал истовую божбу мужика (мол, правда все это!), столкнувшегося с нечистью, фольклорист П. Ефименко в книжке "Демонология жителей Архангельской губернии", изданной в 1884 году.
"Сведения о былинках, дошедших до нас из первой половины XIX века, - сообщал Зиновьев, - также имеют характер констатации… представления народа о лешем".
Н. Ончуков, как и братья Соколовы, отмечал, что рассказы про нечистую силу, в отличие от фантастических сказок, носят характер информации о реальных происшествиях, называются местными жителями "бывалыцинами".
И. Карнаухова, собравшая и издавшая в 1934 году "Сказки и предания Северного края", тоже настаивает на невыдуманное™ сообщений о встречах с неведомыми существами.
"Самый термин "бывальщина", - отмечает она, - говорит о том, что рассказчик считает былью событие, о котором он повествует".
Тот же вывод делает и другой известный собиратель фольклора Д. Балашов, выпустивший в свет в 1970 году "Сказки Терского берега Белого моря":
"Каждая быличка… всегда начинается этаким "реальным" зачином: кто, где, когда, с кем случилось, кто рассказывал".
Подытоживая, сошлюсь снова на Зиновьева:
"Таким образом, просматривая материалы из текстов фиксационного характера, относящихся еще к XVIII веку, до работ нашего времени, можно прийти к выводу, что былички давно знакомы исследователям устного народного творчества".
КАК "ВОДИТ"
Итак, людские контакты с нечистой силой, по крайней мере в России, есть явления, непрерывные во времени и повсеместные в пространстве.
Приведу свидетельские показания от первого лица:
- Из угла ветром дует и дует мне в ноги. Теперича… кто-то гладит мохнатым. А я тут на лавке сижу, а стол - вот эдак, перед печкой. Как "этот" стол-то бросит!… О-е-е-е! Я вот как есть во всю головушку заревела: "Но, не попугивай!"
Другой пример:
- В сорок первом году, в апреле, где-то в полночь слышу: с печки спрыгнул кто-то и ко мне идет. Я крикнуть хочу и не могу. А потом как-то рукой схватила его. Рука-то моя - как в пух: мягкое такое что-то, пушистое! Лежу, думаю: "Господи!" А потом, назавтра… взглянула в зеркало: а у меня на шее, на этой стороне три и на той два - пальцы-то.
Короче говоря, чуть было не придушил бабу домовой. С одной стороны - три пальцевых отпечатка на шее, а с другой - два.
Среди сообщений о контактах немало таких историй про пальцы, которыми нечистая сила хватает человека за глотку. В моей книге "Внеземляне идут!", изданной в 1994 году в Москве, я привожу современные показания такого рода, собранные лично мнфо в самых разных уголках нашей страны… Сообщается: на человеческом горле остаются отпечатки. С одной стороны - три синяка от пальцев, с другой - два синяка. В русском языке существует даже специальная глагольная форма среднего рода, используемая для описания таких историй: "давило". Меня ночью "давило", мать мою "давило", приятеля "давило".
Происходила же "давильня" только по ночам.
"Давило"… Синюшные пятна на горле, оставляемые пушистой рукой… Странной рукой! Она обхватывала горло, пропустив его между указательным и средним пальцами. Попробуйте сами обхватить себя за глотку этаким манером. Неудобно, да? А нечистой силе удобно.
Не говорит ли это о том, что строение ее руки отличается от строения руки человеческой?
Рассказывает лесоруб Дэкин из села Бянкино Читинской области:
- Задремал я, значит. На спине. И чувствую, давит меня. Придавил кто-то. Я туды, я сюды!… И вроде одеялом закрыл мне лицо. Ничего не могу сделать. Кое-как одеяло сбросил. Никого нет!… А вот кто это, как, чего?… До этого ничего не было, а тут…
Или читаем у Померанцевой: "Меня много раз давило… Бес есть".
Балашов рассказывает такую, к примеру, историю про проделки бесовской силы.
На закате дня муж и жена шли по лесу. Возвращались домой из соседней деревни, куда ходили в гости. Двигались путники энергичным шагом, спеша добраться до своего дома засветло. Муж время от времени сварливо покрикивал супруге: "Поспешай, поспешай!" Женщину утомила быстрая ходьба, она стала отставать. А ее муж все прибавлял да прибавлял шаг. И вскоре женщина потеряла его из виду. Только и слышно было ей:
- Поспешай, поспешай!
Голос отдалялся. Женщина "шла и шла на голос. А деревни все нет. К морю начала выходить - места знакомые, но дальние… А тут чихнула и перекрестилась: "Яко с нами Бог!" И очутилась: ничего нет, голоса нет, и сама не в том месте".
Несколько часов затем затратила несчастная баба на то, чтобы добраться в конце концов до родной деревни. Добавьте к этому еще, как минимум, час, пока она плутала, ведомая акустическим манком - голосом, уводившим ее от родного дома все дальше и дальше. В общем, на месяц вперед набегалась по лесам, бедная.
Применительно к событиям такого рода русскими людьми с незапамятных времен используется словечко "водит".
