821
Фет А. А. Стихотворения и поэмы. Л., 1986. С. 177.
Козлов И. И. Полн. собр. стихотворений. Л., 1960. С. 75.
Жуковский В. А. Собр. соч.: В 4 т. М., 1959. Т. 2. С. 8. О контексте появления в словаре поэтического языка русского символизма выражения «рдела душа» см. в нашей работе: Обатнин Г. В. К теме «Вячеслав Иванов и литературные вкусы 1890-х годов» // Башня Вячеслава Иванова и культура Серебряного века. СПб., 2006. С. 134–135.
Поэма имела оглушительный успех и была переведена на многочисленные языки, включая персидский. Интерес к этой поэме Козлова, видимо, был опосредован обращенем к ней В. Жуковского («Лалла-Рук» и «Явление поэзии в виде Лалла Рук», 1821). А. Бестужев перевел часть из «Лаллы Рук» прозой под названием «Обожатели огня», другая ее часть, «Пери и Ангел», в переводе Жуковского была переиздана в 1912 году. Благодаря оратории Шумана она вообще заслужила большую известность (Рай и Пери. Оратория Шумана. Либретто. Пер. В. А. Булычев. М., 1911). В 1883 году Ю. Роденбергом была создана лирическая опера «Фераморс», основанная на том же тексте Мура, музыку к которой написал А. Рубинштейн. Никак не планируя затрагивать тему рецепции Мура в литературе модернизма, укажем все же на переводы его «Мелодий», составивших второй раздел поэтического сборника А. Курсинского (I. Полутени. II. Из Томаса Мура. Мелодии. М., 1896), а также на рассказ О. Руновой «Голова Медузы», имевший эпиграф из «Лаллы Рук» (Лунный свет. Пг., 1916. С. 25).
The Poetical Works of Thomas Moore Complete on One Volume. London, 1850. P. 333.
Схожий процесс абстрагирования значения образовал само понятие «мистика». Начало становления его современного смысла М. де Серто возводит ко второй половине XII века, когда выражение «corpus mysticum», т. е. «тайное, спрятанное тело», перестало обозначать просто хлеб и вино в таинстве евхаристии, но постепенно связалось с Церковью, ставшей в конце концов «телом Христовым» (Certeau М. de. The Mystic Fable. Chicago; London, 1992. Vol. I. The Sixteenth and Seventeenth Centuries. P. 76, 82 и далее). В дальнейшем слово «мистический» стало прилагаться, например, к словам «роза», или «сад», или «чувство». Мало-помалу эти особенные смыслы накапливались, и к концу XVI века образовалось существительное «la mystique».
События решающего лета 1907 года прослежены и богато документированы в книге Н. А. Богомолова «Вячеслав Иванов в 1903–1907 годах. Документальные хроники» (М., 2009. С. 199–274; сводку материалов, касающихся последних дней Зиновьевой-Аннибал см. на с. 245–249).
НИОР РГБ. Ф. 109. Карт. 10. Ед. хр. 45. Л. 14. Это письмо, от которого сохранился только заключительный, хотя и обширный фрагмент, должно быть поставлено в связь с письмом С. К. Шварсалона от 8 января 1913 года к Иванову, опубликованным А. Кобринским (см.: Дуэльные истории Серебряного века. СПб., 2007. С. 359–360).
РГАЛИ. Ф. 548. Оп. 1. Ед. хр. 458. Л. 1 об.
Богомолов Н. А. Вячеслав Иванов в 1903–1907 годах. С. 260.
Сюжет, послуживший основным материалом для статьи «Ты еси». Записи в дневнике Зиновьевой-Аннибал часто касаются создания этого текста. Так, 20 сентября о разговоре с Ивановым 19-го вечером: «В-в пишет о трансе, сне я мужского во время странствий Психеи за Эросом и чудесное преображение я во сне и рождение Христа-Диониса-Эроса в себе и Психея-Гиппа с колыбелью <…>»; через два дня, 22 сентября: «Дома оказалось, что „Ты еси“ закончен. Читали. Кроме 5ого параграфа, мне все кажется выкованным. Сегодня переделан окончательно и 5й. Статья <—> как бы первая глава воскресшей плотью веры. Нельзя понять ее значения, но кажется, что это фундамент здания, которое многие и для всех будут возводить внутренним и внешним творчеством» (приведенные цитаты представляют собой контаминацию из нашего прочтения этого даже для Зиновьевой-Аннибал порой уникального по своей неразборчивости текста — и варианта Н. А. Богомолова). Первая публикация «Ты еси» в «Золотом руне» (1907. № 7–9. С. 102) имела под текстом дату 21 сентября. О работах Иванова в сентябре 1907 года см. подробнее: Богомолов Н. А. Вячеслав Иванов в 1903–1907 годах. С. 243–244.
Цитата из стихотворения Иванова «Разрыв»: «Верь духу — и с зеленым долом / Свой белый торжествуй разрыв!» (I, 603). Это свое стихотворение поэт вспоминал в связи со статьей «Ты еси», если верить записи Зиновьевой-Аннибал от 23 сентября.
На второй день тело покойной перенесли в кабинет, положив по традиции на стол «наискось к углу», как записала позже В. К. Шварсалон (Богомолов Н. А. Вячеслав Иванов в 1903–1907 годах. С. 261).
Улыбка на лице покойной Зиновьевой-Аннибал упоминается и в дневнике В. К. Шврасалон (Богомолов Н. А. Вячеслав Иванов в 1903–1907 годах. С. 259).
Обозначение прогулки, что проходит по всему дневнику Зиновьевой-Аннибал. Ср. запись от 20 сентября: «18ого весь день дома за работой. Только с 7?ого до 9? ходил „на богомолье“. <…> Верст 6. 19ого вместо „богомолья“ мыла себя в ванной». То же название встречаем и в дневнике В. Шварсалон (Богомолов Н. А. Вячеслав Иванов в 1903–1907 годах. С. 249). Оставляя пока в стороне, почему было выбрано именно это слово (приходит в голову молитвенное отношение Иванова к природе и его впечатления от Загорья), заметим, что данное в предсмертном бреду обещание жены взять его с собой на богомолье далее закрепилось, запомнилось и стало частью посмертной мифологии. Например, в первой «Канцоне» из сборника «Cor ardens», полной реминисценций о последних днях покойной, об ушедшей говорится: «Великий Колокол на богомолье / Тебя позвал…» (II, 397, еще раз повторяется на с. 399), ср. запись в дневнике Л. Зиновьевой-Аннибал от 24 сентября: «Думаю о „Колоколе“». О замысле «драмы-мистерии» «Великой Колокол», предназначавшейся для «факельного» театра Мейерхольда, см. в работе: Галанина Ю. Е. В. Э. Мейерхольд на Башне Вяч. Иванова // Башня Вячеслава Иванова и культура Серебряного века. СПб., 2006. С. 192–195, 204). Примечательно, что другой столь же мифологизированной предсмертной фразы «родился Христос» эта запись не фиксирует (см. воспоминание о них в «Канцоне II»: «Вотще ль Христос родился / Во мне пред тем как ты со мной простился?», II, 422). В качестве одного из свидетельств ее известности в кругу Иванова приведем финал третьего стихотворения из цикла М. Гофмана «Памяти Л. Д. Зиновьевой-Аннибал»: «В светлом гробе Свет от Света / Родился Христос. / И за гробом снова спета / Песнь: воскрес Христос» (Лебедь. 1908. № 3. С. 4).
Помимо развития темы огня, это слово, возможно, намекает на название романа Зиновьевой-Аннибал, над которым она продолжала работать в Загорье.
Телеграмма, которая сохранилась в архиве Иванова (НИОР РГБ. Ф. 109. Карт. 10. Ед. хр. 20. Л. 1), помечена 19 октября — видимо, Иванов кого-то попросил это сделать.
Несмотря на то что этот оборот настраивает на поиск эзотерических источников (например, алхимической связи Солнца и золота), пока лишь укажем, что сочетание символических золота и стали появлялось в упомянутом выше стихотворении «Mi fur le serpi amiche». Здесь в первой строфе поэт признается, что он, как и адресат его послания, уже прошел закалку грехом: «И я изведал горна голод, / И на меня свергался молот, / Пред тем как в отрешенный холод / Крестилась дышащая сталь», — однако пошел далее, «и солнцем Эммауса / Озолотились дни мои» (II, 290–291). Отметим также, что в стихотворении Н. Пояркова «Л. Д. Зиновьевой-Аннибал», опубликованном в сборнике, который Иванов прохладно отрецензировал в «Весах», это сочетание также присутствует: «Какая чуткая святая тишина. / Прозрачной дымкою залиты степи дали, / На берег набегает робкая волна, / Река сверкает вся из золота и стали» (Поярков Н. Солнечные песни. М., 1906. С. 51). Кстати, и в его мемориальном стихотворении «Лид. Дм. Зиновьевой-Аннибал» находим мотив шири/дали, видимо, связанный у поэта с широкой и свободолюбивой натурой писательницы: «Даль манит ширью, а горы свободой чаруют, / Солнце лучи золотистые, теплые льет» (Поярков Н. Стихи. М., 1908. С. 55).
«Ныне и навсегда» (ит.), слова, которыми Lydia из ивановских видений в дальнейшем станет подписывать каждое свое сообщение. Символическое значение для отношений Ивановых они прибрели, как кажется, в 1896 году, см. письмо Иванова от 25 июня / 7 июля из Парижа, подписи Иванова под письмами на итальянском языке или подпись под октябрьским письмом Зиновьевой, ее послание от 5/17 декабря 1896-го, а также письмо Иванова от 6/18 декабря из Берлина и т. д. (Иванов В., Зиновьева-Аннибал. Переписка. 1894–1903. М., 2009. Т. 1. С. 411, 466, 470, 472, 475). Изречение организовано графически самим Ивановым.
