Ещё один пример. Предположим, вы просто произносите число «двадцать шесть». Как только вы его произнесли, в вашей голове что-то произошло. Вы «отложили» число где-то «в уме».
Но что при этом происходит? Вы даже не делаете с ним никаких операций, ничего не считаете, не рассуждаете, просто произнесли… Но уже произошло скольжение, сделан шаг. При этом произошло «исключение наблюдателя». Событие, при котором число отложилось где-то в уме, является вытеснением. Вы сделали попытку интроспекции. Ваше Я отделилось от модели объекта, и это как-то смутно ощущается. Интроспективный шаг вы ощутили как психологический миг (и это не физическое время).
Если условно считать сознание некоей функцией, то эта функция является своего рода производной от функции внимания. Практически в механизмах разума сознание выполняет важную роль: оно переключает и направляет внимание, организует его. Мы часто говорим, например, такие фразы: обратите внимание, внимание, уделите внимание, сконцентрировать внимание, внимательный человек, внимательный читатель. И хотя мы говорим о внимании, внимание на самом деле пассивно. Оно не само себя «концентрирует» или «обращает». Человек это делает сознательно, то есть сознательный процесс в его разуме управляет его вниманием.
Сознание – это процесс самоуправления и самоконтроля в интеллекте. У сознания есть загадочный «виртуальный мускул», который называют волей. Попробуйте понаблюдать за собой. Чтобы что-то запомнить или вспомнить вы как-то напрягаетесь, как будто напрягаете какие-то неведомые «мышцы» в голове. Также надо напрячься, чтобы принять или выполнить какое-либо решение. Эти мнимые мышцы работают, когда вы что-то представляете или воображаете. Вы можете каким-то образом оперировать в поле воображаемых картин, например, мысленно переставлять фигуры, если играете в шахматы, или скользить и блуждать «взглядом» по воображаемому расписанию в виртуальном списке дел на неделю. Какая-то часть интеллекта в какой-то данный момент времени управляет и манипулирует другими частями интеллекта, и человек при этом уверен в целостности своего разума. Воля обладает потенциалом волевого усилия, это усилие позволяет выполнять «силовой» выход из цикла короткого замыкания. (Сравните с системой усиления-торможения, – СУТ, – в модели Николая Амосова).
Рассматривая сознание как производную функцию внимания, можно определить этапы появления и развития сознания в живых организмах в процессе эволюции. Когда в процессе эволюции появилось сознание? Есть ли сознание у червей или муравьёв? А у рыб, земноводных? Есть ли сознание у птиц, а если есть, то в какой степени? А есть ли сознание у собак и кошек?
Анализируя особенности зрительного аппарата человека можно сделать некоторые выводы. Человек – эволюционный потомок динозавров. Именно на той эволюционной ступени, когда глаз стал видеть неподвижные объекты, в живых организмах появились первые проблески сознания. Глаз, который не ждёт, когда переместится объект, а перемещается сам относительно объекта – это активный, управляемый орган зрения. Им управляет некая физиологическая функция более высокого порядка. Он приобретает определённую автономию и становится «частью мозга, вынесенной на периферию».
Но даже пассивный глаз земноводных и рыб воспринимает не изображение на сетчатке, а изменение изображения на сетчатке, то есть некую производную смещения изображения. Такое смещение является пассивным скольжением. По аналогии с «камерой на штативе» можно сказать, что пассивную камеру не перемещают, но вокруг неё меняются декорации. Пассивный глаз не стремится увидеть свою прежнюю позицию наблюдения, он не «любопытен». Он живёт в мире с единственной временной шкалой, в отличие от активного глаза, который живёт в мире множественности времён.
Где-то в эволюционном промежутке между восприятием земноводных и восприятием животных находятся птицы. Глаз птицы неподвижен, как у земноводных, но она активно вертит головой.
А вот собаки и кошки находятся уже на гораздо более высокой эволюционной ступени. Они многое понимают, они воспринимают неречевые сигналы и даже простую речь и интонации. Для людей они близкие существа, наши братья меньшие.
Следующим этапом эволюции сознания является появление речи у человека. Появляется динамическое мышление и ментальная позиция наблюдения.
Так как в разуме модельная позиция наблюдения является не физической пространственной точкой, а внешней ссылкой на модель-образ, или иначе именем, то становится понятным особая роль речи в сознании человека. Ведь все слова языка является именно «именами». При этом разум человека использует и неречевые имена, которые представляют собой различные образы-символы, иногда очень сложные. Кроме того заметим, что именами являются не только отдельные слова, но комплексно фразы, книги и большие культурные пласты. (Сравните с тем, что пишет Ч.Докинз о мемах).
Внимательный читатель заметит, что в метафорической иллюстрации «камера на штативе» место установки камеры и сама камера не находятся в поле зрения камеры, а в противоположность этому имена вроде бы доступны для восприятия.
На самом деле это не совсем так. Имена и образы, на которые ссылаются имена автономны и ситуативно отдельны, так же как точка установки камеры и окружающий ландшафт. Но при этом, в отличие от камеры на штативе в интеллекте, всё переплетено сложным образом. Метасистемные границы размыты. В ассоциативном интеллекте нет чётких разграничений, а есть диффузия образов. Тем не менее, исключение наблюдателя определённо есть и в виртуальном мире разума.
Когда человек читает книгу, он в своём воображении воспроизводит содержание книги. Слова же остаются невидимками, если человек отдельно не концентрируется на них в отдельных интроспективных шагах. Например, в художественной литературе перенос внимания читателя с содержания на форму и звучание слов часто целенаправлено планируется автором и является одним из художественных достоинств произведения.
Также можно отметить, что слова родного языка человек воспринимает совсем иначе чем звучание неизвестного ему языка. Родной язык в большинстве случаев он просто не слышит, в поле внимания находится только смысл.
Такими же невидимками являются бренды: торговые, научные, политические и т. д. И это один из секретов их магического действия на людей.
Внутренние слова и невербальные образы в воображении и памяти, являющиеся личными мемами, могут быть невидимками как для окружающих, так и для самого человека, и при этом, являясь его фиксированной виртуальной позицией, определять его жизнь. Этот факт может быть интересен для психоаналитиков.
Есть ещё более высокая ступень сознания. В человеческом обществе на определённом этапе эволюции появилось общественное сознание. Это сознание является по отношению к интеллекту индивидуума сверхсознанием. Оно контролирует разум и управляет его сознанием и вниманием.
Ощущение глубины рекурсии
Проведём такой опыт: возьмём два зеркала и поставим их параллельно друг другу, а сами станем между ними. Заглянув в любое из них, мы увидим бесконечный ряд взаимных отражений. Но, присмотревшись, увидим, что на самом деле ряд не бесконечен. Мы не можем увидеть бесконечность. Каждое следующее отражение всё более неясно, чем предыдущее.
У рекурсивного ряда отражений есть предел. «Удалённые» отражения становятся неразличимыми, размытыми. Но и сам этот предел тоже не точная величина, он зависит от качества зеркал и от того хорошо ли они вымыты. Отражения в зеркалах являются результатом перемещения лучей света между зеркалами. Физически они перемещаются в замкнутом поле, в пространстве между двумя зеркалами. Вложенность одного изображения в другое является иллюзией наблюдателя.
В пределах рекурсии моделирование является ретрансляцией. Рекурсия ограничена, так же как и ограничено число копий при ретрансляции.
Например, если делать последовательно ксерокопии документа одну с другой, то очень скоро качество ухудшится настолько, что копию документа прочесть практически будет невозможно. Другой пример: биологический организм в течение своей жизни многократно копирует сам себя методом ретрансляции (клетки отмирают и замещаются новыми клетками), но при этом его качество неизбежно меняется – организм стареет.
За пределами рекурсии происходит скольжение. Но так как метасистемные границы размыты, практически трудно разграничить рекурсию от скольжения, трудно разграничить явления внимания и сознания. В разуме всё очень сложно перемешано и переплетено.
Как умозрительно интеллект считает предметы: распознаёт ли он их пространственно? Но тогда ему бы пришлось их считать раздельно, поштучно. Так считать разум тоже умеет, но сейчас мы говорим только об одномоментном, умозрительном счёте. Следует сделать вывод, что в этом случае разум не различает предметы пространственно. На первый взгляд такое утверждение кажется более чем странным. Но это так и должно быть, поскольку разум распознаёт умозрительно «числовую фигуру» как один символ.
