Эта возможность вскоре представляется.
Весной 1734 года французская Академия наук снаряжает экспедицию в Эквадор для измерения дуги меридиана. Эта маленькая страна находится как раз на середине земного шара, и через ее столицу — город Кито — проходит земной экватор. Отсюда и название этой страны — Эквадор. И там же проходит 80‑й меридиан, считая к западу от Парижа.
В эту точку земного шара и должна отправиться экспедиция. Академия поручает Кондамину возглавить ее вместе с двумя его коллегами. Нетрудно представить себе радость Шарля: сбывается его многолетняя мечта. Осенью 1735 года Кондамин уже руководит выгрузкой в гавани Картахена, в Карибском море. Отсюда до конечной цели еще несколько месяцев пути.
Пройдены 1300 километров, вбит в каменистую почву первый колышек — первая зарубка на экваторе. Теперь надо передвигаться все время на юг, строго на юг, ни на йоту не отклоняясь от 80‑го меридиана. С каждым днем все больше вех остается позади экспедиции, все меньше раскаленных дней и ледяных ночей отделяют Кондамина от города Куэнки, где экспедиция закончит свою работу. Наконец 450 километров позади, измерена дуга меридиана длиною почти в 3 градуса. Задание выполнено, можно возвращаться.
Но Кондамин не может уехать из тех мест, куда так часто переносило его воображение. Где-то недалеко, там, на юго-востоке, за цепью Анд, начинает свой стремительный бег самая полноводная река в мире. И Кондамин прощается с экспедицией. Все ее участники поворачивают обратно, а Кондамин в сопровождении двух индейцев держит путь на юго-восток.
Сорок шесть дней, продолжается труднейший переход через снежные вершины, поднимающиеся почти на 6 тысяч метров над уровнем моря. Разреженный обжигающий воздух, острые скалы, глубокие пропасти — ничто не может остановить мужественного ученого. С завидной целеустремленностью он следует намеченному маршруту. Когда цепь вершин остается позади, Кондамин видит то, к чему стремился, — сбегающую с гор реку. Он еще не уверен, здесь ли начало Амазонки, но это можно проверить: надо спуститься по ней и посмотреть, куда она приведет.
Но у Кондамина нет лодки. Она есть у индейцев. Однако они не хотят давать ее сумасшедшему белому, который собирается плыть по Великой реке. Это смерть и для белого и для лодки. Зато у Кондамина есть табак, которого нет у индейцев. После длительных переговоров сделка состоится. Кондамин дает индейцам несколько пачек табаку, индейцы дают Кондамину узкую длинную лодку — каноэ — и шестерых гребцов.
Начинается вторая часть путешествия Кондамина. Если еще недавно его врагами на пути к воде были скалы и расселины, то теперь его врагом стала сама вода. Неудержимо несущаяся с высоких гор, захлебывающаяся в стремительных водоворотах, она словно щепку швыряет легкую каноэ. Не раз жизнь Кондамина висит на волоске, и кажется, только чудо спасает его от гибели. Однако с каждой сотней метров бешенство воды уменьшается, и наконец настает день, когда она, уставшая от дальнего пути, выпрямляется гладкой лентой на ковре тропического леса.
На 106‑й день пути Кондамин достигает того места, где успокоенный Мараньон принимает в себя воды реки Напо и откуда, собственно, начинается Великая река, река-море, река Амазонок, река-тайна, по которой до Кондамина прошел лишь один европеец.
И вот теперь по ней плывет он, Шарль, давший себе слово прийти сюда и пришедший сюда сквозь опасности, зной, холод, через отчаяние, сменявшееся надеждой, и надежду, сменявшуюся отчаянием.
Он плывет по Амазонке, уточняет по карте изгибы ее берегов, записывает в дневник, как когда-то отец Карвахаль, все, что он видит вокруг. А видит он больше, чем святой отец. Потому что он ученый. Потому что он пришел сюда не грабить и не завоевывать, а познавать.
И он уже не повторит ошибки Орельяны, он не пройдет мимо каучука, он не отдаст его в руки невежественных алхимиков, он сделает все от него зависящее, чтобы этот удивительный материал отомстил Европе за долгие годы равнодушия.
Кондамин, разумеется, не подозревает, что с его помощью Европу и Америку вскоре захлестнет каучуковый бум; что деревья, мимо которых он сейчас проплывает, станут причиной политических акций многих государств, что семена этих деревьев, которые он сейчас держит в своей руке, станут дороже золота — многим они будут стоить головы.
Кондамин увидел каучуковые деревья еще в Эквадоре, на склоне Анд. Теперь, на берегах Амазонки он вновь встречает эти деревья, которые индейцы называют “геве” — гевея. Он смотрит, как туземцы делают насечки на деревьях и как оттуда течет белый сок, постепенно темнеющий на воздухе, и все это он записывает в свой дневник, чтобы потом на его основе написать подробный отчет об экспедиции.
Этот отчет выходит в свет через шесть лет после возвращения Кондамина в Париж — в 1751 году. В “Истории французской Академии наук”, где он был напечатан на 314 странице, современники Кондамина, так же как теперь и мы с вами, могли прочесть: “В провинции Эсмеральда растут деревья, называемые туземцами “геве”, из которых, делая надрез, они извлекают похожую на молоко жидкость, постепенно твердеющую и темнеющую на воздухе и превращающуюся в массу, употребляемую туземцами для факелов. В провинции Квито, как говорят, эта смола употребляется для покрытия тканей, которые служат для той же цели, что и вощеные ткани. Такие же деревья растут по берегам Амазонки, и индейцы называют “каучу” добываемую из них смолу, из которой они делают непроницаемые для воды сапоги, по внешнему виду совершенно похожие на настоящие кожаные. Так же точно из сока этих деревьев делаются бутыли — высушиванием его на глиняных формах. Впоследствии формы разбиваются, и глина удаляется через горлышко”.
И только теперь, после появления этой статьи, можно считать, что каучук открыт и начинается его история.
Глава вторая. Сбывшееся предсказание
Уже в конце XVIII века стали ясны перспективы применения каучука.
Всех нас интересует то, что произойдет через час, день, месяц.
Каждому человеку свойственно желание заглянуть в будущее. Если это касается наших личных дел, это никому, кроме нас, не интересно. Но если мы пытаемся угадать будущее того дела, которым мы занимаемся и с которым, кроме нас, связаны сотни и тысячи людей, то тогда такое гадание представляет не личный, а общественный интерес.
Такое предвидение и трудно и ответственно. Поэтому так не любят загадывать ученые. Хотя наука, быть может, как никакая другая область человеческой деятельности, дает повод для предсказаний. Ученый, чем бы он ни занимался сегодня, даже если это исследование древних раскопок, всегда работает на будущее. То, что сделано им, станет отправной точкой для тех, кто сменит его завтра. Научная деятельность построена по принципу эстафеты: каждый исследователь опирается в своей работе на то, что уже создано его предшественниками.
Развитие науки не всегда легко предвидеть. Нередко в прогнозах ошибались даже крупные ученые. Стало уже знаменитым заблуждение великого физика Резерфорда. Ученый, расщепивший атом, до конца своей жизни упорно отрицал возможность использования атомной энергии. Хотя через несколько десятилетий после его открытия была создана атомная бомба и атомная электростанция.
Предвидеть развитие какой-то области науки сложнее, чем предсказать счет матча или солнечное затмение. Потому что здесь ученый должен учесть и объективные законы развития науки и вместе с тем проявить интуицию.
Перебирая старые материалы о каучуке, я наткнулся на любопытную статью. Она напечатана почти 150 лет назад в английском журнале “Пчела” в номере от 23 марта 1791 года. Мне не удалось установить, кем был ее автор, — ученым, промышленником или журналистом. Я знаю только, что фамилия его Андерсон. И еще я знаю, что он был очень проницательный и дальновидный человек. За 50 лет до рождения резиновой промышленности, когда каучуком никто еще всерьез не занимался, он сумел предсказать его будущность. В своей статье он даже привел список тех вещей, которые, по его мнению, будут делать через 100 лет из каучука. Этот список стоит привести полностью, чтобы вы увидели, насколько оказался прав в своем пророчестве Андерсон. А в следующих главах, когда мы подойдем к 1891 году, где кончается назначенный им срок, вы увидите, что жизнь обогнала даже самые смелые предсказания.
Итак, что же пишет Андерсон?
Прежде всего он упрекает своих современников за безразличие к новому замечательному материалу. Андерсон считает недопустимым, что до сих пор из каучука делают лишь стиралки для карандашей. Автор статьи уверен, что через сто лет из каучука будут изготовлять следующие изделия:
1. Обувь, не пропускающую воду и не разрушающуюся едкими жидкостями;
2. Перчатки, также не пропускающие воду и не разрушающиеся едкими жидкостями;
