Территориальные рамки исследования ограничены Европейским Севером России в границах антибольшевистской Северной области, то есть территорией, подконтрольной антибольшевистским силам в период иностранной интервенции. Данный регион, по мнению большинства историков12, стал зоной наиболее тесного сотрудничества участников Белого движения с иностранными силами, игравшими здесь заметную роль в политической, экономической, военной, даже религиозной жизни. Вопреки мнению британского исследователя Л. Рея, «таинственные арктические пустыни попали в центр внимания глобальной политики»13 не в конце XX века, а еще в его начале. Новейшие исследования показывают, что именно этот регион в указанный период времени стал центром концентрации геополитических, экономических, идеологических и иных противоречий между «великими державами», обусловленных разным видением мирового устройства после окончания Первой мировой войны.
Вместе с тем, необходимо принять во внимание тот факт, что любой регион не является замкнутым, изолированным территориальным образованием, а находится в постоянной взаимосвязи с иными регионами и странами. Опираясь на тезис советского социолога Н. А. Аитова о том, что регион – это не только территориальное образование, но больше «социально-экономическая общность, определяемая единством экономической, политической и духовной жизни»14, можно утверждать, что экономические и политические границы региона могут не совпадать с границами географическими. Это обстоятельство нельзя упускать из виду, так как «интервенция резко расширила содержательные, пространственные и масштабные рамки гражданской войны, подняла внутренний военный конфликт в России на международный уровень»15. Соответственно, для комплексного описания деятельности британских спецслужб в рамках настоящего исследования, требуется уделить внимание их работе на территории Великобритании (где располагались управляющие структуры, ответственные за ведение агентурной деятельности в России), а также в Петрограде и других крупных городах, ситуация в которых оказывала влияние и на работу спецслужб на Русском Севере.
Гипотеза исследования состоит в том, что эффективность интервенций, проводимых с участием нескольких государственных ведомств одновременно, определяется степенью совпадения их корпоративных целей и интересов, способностью адекватно и непротиворечиво оценивать обстановку для выбора наиболее оптимальной стратегии действий, координировать усилия при реализации выбранной стратегии. Выбор правительством политического курса в условиях конфликта между различными государственными службами по названным вопросам обусловлен предоставляемой данными структурами информацией о развитии ситуации, которая может отличаться субъективностью, неоднозначностью, искаженностью и т. д.
Одну из ключевых ролей в формулировке данной гипотезы сыграла статья доктора юридических наук Т. В. Дерюгиной «Актор, как активная сторона, создающая и влияющая на ход социального конфликта в зависимости от своих интересов». В названной работе автор предлагает выделять среди участников конфликтов категорию «акторов», выделяющихся степенью активности и вовлеченности в процесс противоборства. Согласно данному определению, актор – это «активный участник конфликта, создающий его, влияющий на его ход, способный не только провоцировать конфликтные ситуации в зависимости от собственных интересов, но и свести конфликт до минимума и (или) устранить его»16. С этой точки зрения, в политическом конфликте актор имеет возможность, выступая от имени государства, преследовать личные или корпоративные интересы.
По словам современных ученых, «эмпирические исследования политики принятия решений в реальной военной ситуации и на учениях доказали частое использование командных методов, с помощью которых опытный и убежденный в своих знаниях командующий обходит формальный процесс принятия решений, чтобы соответствовать моделям, возникающим из отслеживания пространства боя»17. Фактически, это означает, что армейские командиры, равно как и гражданские чиновники, оказываясь в обстановке, требующей немедленных действий, без труда идут на нарушение установленных процедур и правил, если верят в необходимость и оправданность своих действий.
В таком ключе международная интервенция вполне может являться прямым следствием действий подобных акторов, которые, обладая разной степенью субъектности18, используют имеющиеся у них ресурсы для достижения собственных целей, что делает весьма актуальным выявление роли каждого из них в эскалации конфликта. Применительно к событиям 1917—1919 годов в качестве такого актора конфликта предлагается рассмотреть специальные службы Британской Империи.
Не меньшее значение для определения исследовательской позиции имел так называемый «закон Макнамары» («McNamara’s Law»), названный по имени министра обороны США и звучащий следующим образом: «невозможно предсказать с высокой степенью достоверности, каковы будут результаты использования военной силы из-за рисков случайности, неверного расчета, неверного восприятия и невнимательности»19. В британской социологии этот закон был переформулирован З. Бауманом следующим образом: «число факторов, принимаемых во внимание при планировании и осуществлении решения каждой проблемы, всегда меньше, чем сумма факторов, влияющих на ту ситуацию, которая породила эту проблему, или зависящих от нее»20.
Дальнейшие рассуждения в этом ключе привели известного американского экономиста Г. А. Саймона к формулировке теории «ограниченной рациональности»21, согласно которой государственные деятели, равно как и рядовые граждане, регулярно вынуждены принимать решения в условиях недостатка информации и бесконечности спектра возможных последствий, не поддающихся точному просчету. В свою очередь, раз при принятии политических решений акторы лишены возможности анализировать всю совокупность информации по рассматриваемой проблеме, становится невозможным определение наиболее рациональной модели поведения, поэтому ответственные лица нередко делают выбор под влиянием прошлого опыта22, эмоционального состояния, идеологических предпочтений и позиции той коллективной общности, с которой они себя ассоциируют. Соответственно, из-за «ограниченной рациональности» сотрудников бюрократического аппарата при принятии политических решений наиболее вероятен выбор того из вариантов, который приводит к удовлетворению личных или корпоративных, а не национальных интересов23.
Если учесть, что получение информации, оценка ее достоверности, интерпретация и формулировка рекомендаций правительству в начале XX века относились к компетенции разведывательных органов, то именно от эффективности их непосредственной работы и качества взаимодействия с иными ведомствами часто зависел успех военно-политических операций. Правомерность тезисов Р. Макнамары, Э. Баумана и Г. А. Саймона в приложении к специальным службам была на обширном эмпирическом материале подтверждена директором Научно-исследовательского института глобальных социально-политических процессов Нижегородского государственного университета имени Н. И. Лобачевского С. В. Старкиным. По его словам, «результаты разведывательного анализа не являются и не могут быть абсолютно объективными вследствие искажающих субъективных факторов, предопределяемых комплексом переменных, таких как общее представление о международных отношениях, набор базовых мировоззренческих установок, экспертное знание, помогающее аналитику квалифицировать и анализировать информацию»24.
Эта идея во многом восходит еще к известному высказываю К. Маркса, что бюрократическая иерархия основывается на получении и распределении информации: «Верхи полагаются на низшие круги во всем, что касается знания частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение»25.
Так, еще в 1950-х годах английские историки обращали внимание читателей на фот факт, что вектор британской внешней политики накануне Первой мировой войны часто колебался под влиянием общественного мнения, выражаемого в различных памфлетах и материалах СМИ26. Для удержания власти политические деятели были нередко вынуждены предпринимать внешне популярные, но неэффективные шаги, чем умело пользовались оппозиционеры-памфлетисты, изображая внешнеполитические события в выгодном для себя свете27. Этот метод воздействия на высшее руководство страны, как хорошо показал в своих работах сотрудник английского «Центра Философии естественных и социальных наук» К. Вильямс, в годы войны использовался и специальными службами. Из проанализированных им документов Имперского Военного Музея и Национального архива Великобритании выходило, что в годы Первой мировой войны «разведсводки часто основывались на иррациональных идеях, вводивших политиков в заблуждение»28.
