[Там же]
Зубная паста для профессора
«В разгар полевого сезона обычно действовал сухой закон, т. е. в магазинах никакого спиртного не продавали. Поэтому одеколон и прочая спиртсодержащая парфюмерия сметались с прилавков моментально. И вот к нам на Алдан прилетает из Москвы профессор Я. Д. Готман, известнейший тогда авторитет, один из первооткрывателей, весьма уважаемый местными геологами. Ну, водят его по поселку, показывают, как обустройство движется. Идут мимо магазина, и вдруг Готман спохватывается:
— Ах, я забыл купить в Москве одеколон для бритья.
И в магазин! Подходит к продавщице:
— Мне бы одеколончик!
А уж весь поселок знает, что это — знаменитый профессор из Москвы, вроде как начальство высокое. И продавщица понимает, что надо разбиться, но услужить.
— Минуточку, — говорит. Пошуршала под прилавком и подает сверточек. Разворачивает его Яков Давидович и в полном недоумении глядит на два тюбика с зубной пастой. А дело в том, что когда кончался одеколон и прочие подобные жидкости, то у местных алкашей шла в ход и паста, в которой то ли спирт, то ли эфир, то ли еще какая-то дурь содержится. Пасту разбалтывали в воде и пили…»
[Шумилин, 2006. С. 44]
В Алжире запрет на выпивку не строгий
Заместитель министра геологии СССР прибыл в Алжир и был принят послом СССР Н. М. Пеговым. Они помнили друг друга по работе в Приморье. Посол сказал:
«— По случаю нашей встречи следовало бы пропустить по рюмашке „Московской“, но — уважим закон страны, в которой запрещено употреблять хмельное, особенно в дневное время.
— А в ночное разве можно?
— После захода солнца у них все можно».
(Из воспоминаний В. А. Ярмолюка [ГЖМ-4. С. 8]
Начальники, знатоки водок
Главный геолог 1-го главка Мингео СССР М. В. Шумилин рассказывает, как в геологоразведочную партию приехало высокое начальство во главе с замминистра промышленного министерства. Случай редкий. Естественно, вечером банкет. Организовывать это в полевых условиях — дело крайне трудное, да еще в 1980-е годы. Но как-то расстарались. На столе «Столичная», «Посольская», «Московская особая», разносолы… Один из гостей говорит:
«— Да, „Столичная“ хороша! Умеют наши делать!
Другой возражает:
— „Посольская“ мягче, ее молоком очищают.
Третий свое гнет:
— Нет, мужики, „Московская“ с медальками лучше всех!
Идет застолье, тосты произносятся по заведенному порядку: за геологов-первооткрывателей, за новый город и т. д. Гости каждый свою любимую водку наливает…
А председатель профкома, наклоняясь ко мне, шепчет:
— Да везде спирт разведенный. Где я на них фирменной водки напасусь?
Я гостям на другой день признался. Извините, говорю, пришлось вас вчера спиртом поить, хоть из фирменных бутылок.
Не поверили, решили, что шучу. „Врешь, — говорят. — Что мы вкуса водок не знаем?!“»
[Шумилин, 2006. С. 50]
«Хенде хох!»
К. г.-м. н. Анатолий Андреевич Лайба, участник многих антарктических экспедиций, упоминает встречу с немецкой экспедицией у побережья Антарктиды.
«Встреча с немцами прошла нормально, без особых эксцессов <...>. А в предыдущие годы бывало всякое. Мне рассказывали, как однажды геофизику Сюрису поручили подготовить ледовые якоря для „Поларштерна“ (это еще на станции Дружной-1 было). „Поларштерн“ ошвартовался, но при первой же натяжке якоря вырвало. Когда Сюриса спросили, почему он так плохо закрепил якоря, то Сюрис (переживший ребенком блокаду) ответил: „А потому что они фашисты“.
Другой случай такой. Наши доблестные авиаторы накачались бесплатным шнапсом в судовом баре <находясь в гостях у немцев>. Потом один из летунов заорал на немцев: „Хенде хох!“ И стал „стрелять в них“, держа в руках воображаемый ручной пулемет: Та-та-та-та-та!»
(Из очерка А. А. Лайба [ГЖМ-7. С. 91])
Идеологический стимулятор
Бухта Нордвик, 1934 год. К 7 ноября строительство закончено.
«Не обошлось без комичных ситуаций. Так, окончание сооружения капитального-зимнего туалета было отмечено премией в размере 1 л спирта, а рисование портретов вождей и лозунгов к ноябрьским праздникам оценили в 100 грамм. После немедленного их употребления доморощенный художник пустился в громогласные рассуждения о недооценке политпросветительной деятельности руководством зимовки. На это последовала незамедлительная выдача ему еще пол-литра спирта».
(Из очерка А. В. Полуянова [ГЖМ-10. С. 564])
Три стакана
«В 1973 г. праздновалось 10 лет пуска Качканарского ГОКа. После официальной части был банкет. Первый тост провозгласил директор М. Г. Толочко. Он попросил каждого из участников налить по стакану водки и сказал, что первый нужно выпить до дна. И сам подал пример. Вторично наполнили стаканы. Директор объявил: „Как говорит моя жена-учительница, повторенье — мать ученья!“ А в третий раз он сказал: „Бог троицу любит!“, предупредив при этом, что АХО поручено проследить, чтобы каждый выпил до дна. А кто схалтурит, пусть не обижается, если у него не будет премии по итогам работы за месяц. Самое интересное было то, что сам директор пил стаканами чистую воду. Он был гипертоником. Зато после третьего стакана в зале поднялось невообразимое веселье, но некоторые, особенно послушные и наименее закаленные, отключились».
(Из очерка главного геолога ГОКа А,Ф. Фадеичева [ГЖМ-13. С. 21])
Спецрейс
«В небольшой геологический поселок в заполярной Якутии все перевозки шли только самолетом. Продукты завозили только жизненно необходимые, а деликатесы и спиртное в рационе покорителей Севера отсутствовали. Поэтому нарушение сухого закона в поселке было событием великим и крайне редким. Но вот поступила радиограмма: „Субботу ждите спецрейс баньке“. Этим летом в поселке была возведена новая банька. Поэтому радиограмма была воспринята однозначно. С утра на аэродроме сгрудился весь личный состав поселка, дабы не упустить праздничный момент и не оказаться обделенным. Борт — это полторы тонны. Прикидывали, по сколько бутылок придется „на рыло“ каждому из двухсот жителей. Выходило, что от одной до трех. И вот раздался рокот „Аннушки“, она приземлилась, попрыгала на ухабах и подрулила к толпе. Дверь открылась, и снабженец экспедиции стал вытаскивать… стопки тазиков для мытья! Дело в том, что начальник партии неоднократно давал радиограмму в экспедицию о закупке и присылке тазиков для новой баньки. Наконец, его заявку выполнили. Этим воспользовался шутник-радист, прекрасно понимавший, как будет расшифрована его радиограмма. Дальнейшее в описании не нуждается. После возвращения рабочих на базу экспедиции радист какое-то время прятался, но потом его всё-таки изловили».
(Из очерка И. В. Шалимова [Там же. С. 525])
«Расстрел»
«Начало 1950-х гг. Василий Иванович Бражников <фамилия, подходящая к случаю!>, старейшина уральской урановой геологии, начальник Зеленогорской экспедиции, встречает молодого специалиста Арчила Григорьевича Гоготишвили. Василий Иванович — крепкий, здоровый, в военной форме… и пьяный — на лоне природы.
— Кто такой?
— Гоготишвили, молодой специалист.
— Пей!
— Не пью, не могу.
— Становись под дерево!
Достает наган.
— Пьешь?
— Нет!
— Стреляю!…
Хохот. Василий Иванович смеется.
— А как иначе смену готовить!»
Сильно они дружили потом. <А. Г. Гоготишвили стал заместителем генерального директора огромного Краснохолмского уранового объединения в Средней Азии.>
[Зенченко. С. 212]
* * * Без комментариев
Профессора-буровика из МГРИ Бориса Ивановича Воздвиженского (1899–1990) называли БИВом, реже Бур Иванычем. «БИВа не обошла традиционная российская пагубная привычка, чаще других присущая именно широким натурам. <…> Он неоднократно клялся: „Перестану пить, как только сдам кафедру — денег будет меньше, а на чужие я сроду не пил“. Он ушел с должности заведующего кафедрой в 63 года, но не бросил дружбы с чаркой». И прожил 92 года.
(Из очерка д. г.-м. н. П. В. Полежаева [ГЖМ-3. С. 141])
* * * Тост со стаканом кефира и выдвижение на должность
Константин Иванович Антоненко был много лет управляющим трестом «Спецгео», затем начальником главка после переименования треста в 4-е геологическое управление, (позже ПГО, еще позже ФГУГП «Гидроспецгеология»). «Как бы эту великую структуру не переименовывали, для нас она всегда была „Управлением“», — пишет И. И. Петрожицкий.
