Вновь Дмитрий Иванович созывает военный совет. В памяти летописцев запечатлелась лишь только часть обсуждаемых проблем1 где принять бой? Стоит или нет переправляться через Дон? Всем было понятно, что надо поспешать. И приводимые в летописях аргументы в пользу того, что лучше встретить врага на этой стороне Дона, не переправляясь, скорее, более поздняя выдумка Иначе зачем тогда было углубляться в степь, переходить Оку. Важно было опередить противника, занять место, более выгодное для себя, и втянуть соперника в бои, пока не подоспели литовские рати. Поэтому вопрос стоял однозначно битва на той стороне Дона, и, аргументируя ото, Дмитрий Иванович произнёс пламенную речь, «…братиа, лучши есть честна смерть злаю живота; лутчи было не ити противу безбожныхъ сихъ, неже, пришедь и ничтоже сотворивъ, возвратитися вспять; преидемъ убо ныне вь сий день за Дон вси и тамо положимъ главы своя вси за святыа церкви и га православную веру и за братью нашу, за хрисжанство»[256]. Как это созвучно со словами его далекого пращура Святослава Игоревича!
Речь Дмитрия Ивановича подвела итог спорам: строить мосты и переправляться через Дон. Очевидно, на совете решался и главный вопрос, о месте боя. Разведка достаточно хорошо изучила прилегающую местность и лучше Куликова поля, лежащего в водоразделах рек Непрядвы, Смолки, Нижнего Дубяка, трудно было что-то придуман. Для русского войска важно было, чтобы местность была защищена с флангов естественными преградами, мешающими охват ордынской конницы противника с флангов. А это поле подходило как нельзя лучше: реки и дубравы с флангов прикрывают войска, тыл защищает река Непрядва. По сообщению тех же разведчиков, стало известно, что Мамай покинул район Красивой Мечи и движется в сторону Куликова поля. Осталось только заманить его туда, не дать разгадать свой стратегический план.
7 сентября русские войска стали переправляться черед Дон[257], разрушая за собой мосты с единственной мыслью: либо победить, либо всем погибнуть. Перед переправой была проведена генеральная репетиция построения русских войск перед предстоящей битвой. Был определён боевой порядок, заметно отличающийся от походного. А уже в самый канун битвы была осуществлена ещё некая коррекция сил и выработаны детали предстоящего сражения. Руководил этой операцией один из самых опытных военачальников Дмитрий Михайлович Боброк Волынский, «еще же устрои той воевода Дмитрей и полки»[258]. Это подтверждает и «Сказание о Мамаевом побоище»: «Дмитрей Боброковь, родом Волынскые земли, иже нарочитый бысть пълководець, велми уставиша плъци по достоанию, елико где кому подобаеть стояти»[259].
В основу пост роения легло традиционное в то время членение войска на центр и фланги. Боброк ввёл новшества, исходя из топографии местности, из разведанных данных о силах противников. Всё русское войско было разделено на разновеликие полки, включавшие в себя не сколько отрядов, состоящих либо из конницы или пехоты, под руководством своих командиров. Каждый полк и отряд имел знаки отличия в виде стягов. Они показывали местоположение отряда и его передвижения. Все должно было подчинено единым тактическим правилам, исходя из особенностей складывающегося боя. К сожалению, источники очень слабо освещают вопрос о том, какие князья в каких полках сражались. Да и так ли это сейчас существенно. Ведь добрым словом надо помянуть и тех, кто пал в первом столкновении, кто не выдержал мощного штурма и кто переломил исход битвы. Перед историей все равновелики, потому что делали общее дело. Не было ни одного, кто струсил, проявил робость и бежал с ноля боя, бросив соратников. По этому так ли уж важны имена? Ну а тех, кого всё же история выделила, о них разговор особый.
Основу русского войска составил Большой полк, куда вошли прежде всего владимирские и суздальские отряды[260]. Здесь была ставка Дмитрия Ивановича, в центре Которой развивалось великокняжеское Красное (чермное) знамя с изображением Нерукотворного Спаса. Великий князь взял на себя управление всем войском во время битвы. А для командования Большим полком и себе в помощь назначил боярина и воеводу Михаила Андреевича Бренка, боярина и воеводу Ивана Родионовича Квашню и князя Ивана Васильевича Смоленского[261]. На флангах располагались полки Правой и Левой руки.
Полк Левой руки состоял в основном из белозерских и ярославских отрядов[262], возглавляемых князьями Фёдором и Иваном Романовичами Белозерскими, Василием Васильевичем Ярославским, Фёдором Михайловичем Моложским[263].
Полк Правой руки возглавлялся Андреем Ольгердовичем «с северским и новгородским полками и псковичи»[264]. Ему в помощь были отряжены князья Андрей Фёдорович Ростовский, Андрей Фёдорович Стародубский и воевода Фёдор Грунка.
Передовой полк по замыслам должен был находиться перед большим полком. Он включал в себя ополчение, городские полки, состящие в основном из пехоты, как правило, малообученной и плохо вооруженной. Она должна была принять на себя первый удар противника, заставить увязнуть его в этом массиве человеческих тел, сбить собой первый наступательный порыв, облегчив этим самым положение Большого полка. И обеспечить всё это должны были Дмитрий и Владимир Всеволодовичи, князья Друцкие[265] и воевода Микула Васильевич[266]. Многим из них пришлось испить до конца горькую чашу.
Особая роль отводилась резерву. Он делился на две части: засадный полк и частный резерв. Задачи им отводились разные. Частный резерв должен был, находясь позади Большого полка и полка Левой руки, «в пожарном порядке» закрывать прорыв ордынской конницы. Дело в том, что по сведениям разведки, на правом фланге Мамасвого войска находились самые отборные конные отряды. И именно здесь, на левом фланге защиты, могло возникнуть самое уязвлённое место в русской обороне. Эта миссия возлагалась на Дмитрия Ольгердовича «с северяны и псковичи»[267]. И, наконец, большое значение придавалось Засадному полку. «Князь велики же отпусти брата своего изь двоюродныхъ князя Володимера Андреевича вверхъ по Дону въ дубраву западной полкъ, давъ ему достойныхъ изъ своего двора избранныхъ; еще же отпусти съ нимъ известнаго воеводу Дмитреа Боброкова Волынца, еще же устрой той воевода Дмитрей и полки»[268]. На помощь им были даны князья Роман Михайлович Брянский и Василий Михайлович Кашинский[269] Засадный полк был расположен в дубраве за рекой Смолкой и опять же в месте возможного прорыва русского левого фланга обороны.
Случайно или нет подобное расположение русских войск, осуществлённое 7 сентября за сутки до битвы? Зная слабости левого фланга, не лучше бы было перегруппировать силы, подстраховать себя? Но тогда в изнурительной открытой борьбе ещё неизвестно, чья возьмёт. Нужен был хитрый рискованный план, позволяющий в нужный момент ввести свежие силы и наголову разгромить противника. Но это могло осуществиться только при чётком выполнении всех манёвров и действий.
И, наконец, сторожевой полк, в который вошли сторожевые отряды, разведчики, лихие наездники. Его возглавлял московский воевода Семён Мелик, в помощь были определены князья Василий Оболенский, Фёдор Тарусский и воевода Михаил Акинфович[270]. О его целях и задачах мы расскажем ниже.
Теперь настало время оценить общую численность русских войск. Бесспорно, во время построения был определён и их количественный состав. Но источники об этом либо молчат, либо говорят иносказательно, туманно. «И бе видети Русьская сила неизреченна многа, яко вящ-ше четырехсотъ тысящь и конныа и пешиа рати, такоже и Татарьскаа сила много зело»[271]. Нечто подобное мы находим у В.Н.Татищева: «И начаша считати, колико их всех есть и изочтоша вящше четыредесяти тысящ воинства коннаго и пешаго»[272]. Разные источники по-разному оценивают численноегь русских войск — от 200[273] тысяч до названных 400 тысяч. Все только сходятся во мнении, что «от начала бо такова сила не бывала князей Русских, яко же в се время»[274], и при этом отмечают значительное превосходство сил Мамая. Если взять в расчёт среднюю численность русского и ордынского войск в 300–400 тысяч, то получается, что на Куликовом поле, на территории, удобной для битвы, а это около 2,5–3–4 км[275], было сконцентрировано около миллиона человек. И хотя источники говорят об ужасной тесноте, данная раскладка, бесспорно, фантастична. Последние исторические исследования, учитывающие и топографию местности, и проводящие скрупулёзные анализы подобных битв, показывают, что на стороне Дмитрия Ивановича участвовало предположительно 50–60 тысяч человек[276], а войско Мамая, включая численность наёмников, — где-то порядка 80 — 100 тысяч[277].
