«Упомяну еще о нашей остановке на Яве, — рассказывает Флетчер. — Мы подошли к городу близко (12 марта 1580 года. — Авт.), и генерал послал местному царьку в подарок шерстяных, шелковых и полотняных материй, за которые тот отблагодарил нас рисом, кокосами, курятиной и прочей снедью. На следующий день сам генерал с некоторыми из своих джентльменов съехал на берег и угостил царька музыкой, а потом наши матросы показали ему свои военные упражнения.
Кроме главного властителя, на острове есть несколько его наместников, которых называют здесь раджами… Наши пушки и оружие, наша музыка и угощение всегда приводили их в восторг. За раджами нас посетил и главный раджа Донан. Он в свою очередь ублажил нас своей музыкой, очень странной, но все же приятной. В тот же день по его приказу нам доставили на корабль быка.
Каковы властители, таков здесь и простой народ: добродушный, надежный и честный. Они несли нам в обмен на наши товары такую массу живности, что ею можно было бы набить весь корабль… От этих туземцев мы узнали, что невдалеке стоят корабли, такие же большие, как наши. Наш генерал решил тогда не медлить, и 26 марта мы взяли курс на мыс Доброй Надежды».
Согласно показаниям Джона Дрейка, португальцы весьма ревностно следили за действиями англичан на Яве. Один из португальских шпионов даже поднимался на борт «Золотой лани» с несколькими туземцами, чтобы выяснить, легко ли будет ее захватить. Дрейк, разумеется, не хотел искушать судьбу и подвергать свой корабль риску быть атакованным португальской эскадрой. Погрузив на борт свежий провиант и дрова, он снова вышел в море. Экспедиции предстояло пересечь Индийский океан с востока на запад и выйти к берегам Южной Африки.
Отчеты дают противоречивую информацию о том, где и когда «Золотая лань» приблизилась к Африканскому побережью. Согласно одним данным, это случилось 21 мая на 31,5° ю. ш.; по другим данным, англичане увидели берег в районе мыса Доброй Надежды 18 июня. В «Анонимном повествовании» сообщается, что они провели много времени в поисках питьевой воды, зайдя в какую-то бухту к западу от мыса, но их поиски закончились безрезультатно. В это время на пятьдесят девять человек команды оставалось лишь три бочки воды и полбочки вина.
«Только через месяц, 15 июля, увидели мы снова землю около Рио-Сесто, — замечает Флетчер. — Две лодки с неграми, ловившими рыбу, были очень недалеко от нас, но мы не хотели останавливаться и спешили домой».
По другим данным, англичане достигли устья реки Сьерра-Леоне 22 июля, когда на каждых трех участников плавания приходилось лишь по полпинты воды. На реке они провели два дня, пополняя запасы провизии, дров и воды. Вдали паслись стада слонов, но Дрейк не стал организовывать на них охоту. 24-го числа «Золотая лань» снова подняла паруса.
«15 августа мы пересекли тропик Рака, — сообщает капеллан, — 22-го проходили мимо Канарских островов, а 26 сентября 1580 года, которое, по обычному и правильному счету людей, никуда не ездивших и остававшихся дома, приходилось на понедельник, а по нашему исчислению было воскресеньем, мы благополучно с радостным сердцем вернулись в свой Плимут. Два года десять месяцев и несколько дней мы провели в нашем кругосветном плавании, любуясь чудесами божьего мира, подвергаясь стольким опасностям, преодолевая столько затруднений. Теперь наступил отдых».
Любопытно отметить, что на подходе к Плимуту участники экспедиции повстречали рыбацкую лодку.
— Жива ли королева? — спросили они рыбаков.
— Конечно жива, — ответили те, удивившись такому странному вопросу.
Но для Дрейка эта информация имела первостепенное значение. Если бы за время его отсутствия его высочайшая покровительница умерла, он мог стать жертвой интриг и расправы со стороны нового монарха (доказать его участие в пиратских нападениях на испанцев и португальцев не составило бы большого труда). То, что Елизавета все еще оставалась на троне, внушало Дрейку определенный оптимизм. Капитан полагал, что блеск привезенных им невиданных сокровищ поспособствует тому, что ее величество закроет глаза на его «шалости» в далеких морях.
Рыбаки также сообщили команде «Золотой лани», что из-за эпидемии чумы, унесшей более полутора тысяч душ, город обезлюдел и порт временно закрыт для прибывающих кораблей. В создавшейся ситуации Дрейк принял решение стать на якорь за пределами Плимутской гавани, у острова Сент-Николас. Там он продиктовал своему секретарю письмо королеве, в котором кратко изложил ход экспедиции и поведал о захваченных богатствах. Доставить письмо в Лондон должен был трубач Джон Брюэр, пользовавшийся исключительным доверием капитана. Пока Брюэр находился в пути, «Золотую лань» посетили жена Дрейка Мэри и городской голова Джон Блайтмен.
Из бесед с мэром Плимута Дрейк понял, что политическая ситуация в Англии крайне запутанна и неопределенна. С одной стороны, королева могла оказать ему милость и взять его под свою защиту; с другой — «партия мира» при дворе и испанский посол дон Бернардино де Мендоса оказывали на Елизавету очень сильное давление, пытаясь убедить ее в необходимости наказать Дрейка за его грабежи. О том, что «железный пират» добыл на морях несметные сокровища, стало известно в Англии еще задолго до его возвращения. Группа советников ее величества во главе с канцлером Берли настаивала на возвращении захваченных ценностей законным владельцам. Фрэнсис Уолсингем, Кристофер Хэттон и граф Лестер, будучи инвесторами предприятия, решительно возражали против этого. Злые языки утверждали, будто Елизавета была «недовольна Дрейком, узнав о его грабежах в Перу». В свете подобных новостей становится понятно, с каким нетерпением капитан «Золотой лани» ждал ответа королевы.
29 сентября Брюэр достиг Лондона, доставив известие о возвращении Дрейка на родину заинтересованным лицам при дворе. Эта новость сразу же стала известна испанскому послу Мендосе, который написал о ней королю Филиппу. Посол также разузнал, что Дрейк вернулся на родину через Ост-Индию и Южную Африку, совершив, таким образом, кругосветное путешествие.
Спустя некоторое время, получив ответ королевы, капитан «Золотой лани» смог вздохнуть с облегчением. Елизавета приказывала ему явиться к ней во дворец, прихватив с собой наиболее ценные трофеи. Дрейк поспешил в Лондон. Спустя короткое время королева назначила ему аудиенцию в одной из своих резиденций — в Ричмондском дворце. Поборов волнение, капитан вошел в королевские покои и опустился перед ее величеством на колено. К. В. Малаховский так описал эту встречу:
«Шесть часов за плотно закрытыми дверями продолжалась беседа с глазу на глаз Елизаветы с «ее пиратом», как она называла Дрейка. Вероятно, королева не только перебирала тонкими нервными пальцами драгоценные камни, великолепные изделия из золота и серебра и подробно расспрашивала об остальных сокровищах, оставшихся на «Золотой лани». Дрейк взял с собой карту, на которой был нанесен маршрут плавания, и можно представить себе, как увлекательно рассказывал он об удивительных перипетиях экспедиции. Правда, Дрейк не первым обогнул земной шар, но он был первым капитаном кругосветной экспедиции, проведшим ее от начала и до конца».
Во время аудиенции Дрейк рассказал королеве о заключенном с султаном Тернате торговом договоре, передал ей бортовой журнал своего трехлетнего путешествия и пространное письмо с описанием вояжа, а также показал многочисленные рисунки и карты побережий.
Прежде чем отпустить «своего пирата» назад в Плимут, Елизавета решила узнать мнение членов Тайного Совета о том, что им следует предпринять в создавшейся ситуации. В заседании участвовали пять человек, и они дискутировали в течение шести часов. В конце концов решили произвести опись захваченного серебра и отправить его на хранение в Тауэр. Когда об этом узнали Лестер, Хэттон и Уолсингем, не присутствовавшие на заседании, они отказались поставить свои подписи под упомянутым решением. Переговорив с королевой наедине, высокопоставленные инвесторы экспедиции добились ее согласия приостановить исполнение принятого на Совете решения; одновременно был пущен слух, что Дрейк привез на родину не очень много денег.
Тем временем Дрейк вернулся в Плимут, имея на руках приказ Елизаветы принять участие в описи сокровищ. Судья Тремейн должен был провести их регистрацию, но лишь после того, как Дрейк заберет из добычи наиболее ценные вещи. 8 ноября того же года судья Тремейн написал Уолсингему, как происходила регистрация захваченных в ходе кругосветной экспедиции трофеев: «Чтобы дать вам представление, как я действовал вместе с Дрейком, должен сказать, что у меня не было времени подсчитать стоимость сокровищ, которые показывал мне Дрейк. И, сказать правду, я просил его показывать мне не больше того, что он сам считал нужным, и от имени ее величества приказал, чтобы он не говорил о действительной стоимости ни одному живому существу. Я брал для взвешивания, регистрации и упаковки только то, что он мне передавал… И, выполняя секретный приказ ее величества о том, чтобы у него остались ценности на сумму 10 тысяч фунтов стерлингов, мы договорились, что он возьмет их себе и тайно вынесет до того, как мой сын Генри и я придем взвешивать и регистрировать то, что останется. Так и было сделано, и ни одно живое существо об этом не знает, кроме него и меня…»
