Двигателем информации, как можно видеть, являются рематические компоненты. Они шаг за шагом продвигают информацию вперед. Тематические же компоненты «фиксируют исходные пункты высказываний, они скрепляют отдельные высказывания, связывая их в единое целое и обеспечивая преемственность — информативную, коммуникативную, структурную» [58].
Подчеркнем, что мы рассмотрели простейший пример тема-рематического единства, в котором связи между высказываниями можно проследить действительно шаг за шагом, как в доказательстве математической теоремы: дано; найти; если А, то В, следовательно...
В художественных текстах накопление и продвижение информации осуществляется, разумеется, по более сложным схемам, но и там вычертить пошаговые переходы темы и ремы возможно.
Поскольку в рамках нашей дисциплины мы рассматриваем именно азы текста, то не будем углубляться в него так, как это делается в рамках специальной дисциплины «Теория текста». Важно усвоить, что в информационном единстве должна присутствовать связанность всех его структурносемантических единиц. Эту связанность поддерживают и обеспечивают две целеустановки: самого текста (его тип, жанр, задачи) и конкретного автора (модальность, т. е. отношение к высказываемому).
Чтобы наглядно представить себе отличие цельного информационного единства, скрепленного тема-рематическими связями, от бесформенного набора высказываний, вспомните дневниковые тексты детей: «Утром бабушка сказала, что надо идти в школу. По телевизору показывали мультики. Соседская Жучка лает. Мама обещала на день рожденья велосипед...» Все, что вспыхивает в сознании автора этого текста, ложится на бумагу в той последовательности, в какой автор успевает сам за собой. У его произведения нет целеустановки — довести до чьего-либо сведения какую-либо информацию. Нет и стремления высказать свое отношение к каким-либо событиям. Если это стремление и можно обнаружить, то лишь в последнем предложении, где говорится о велосипеде, и слово «обещала» в какой-то степени выражает надежду, ожидание, одобрение маминого намерения. Однако если бы это относилось не к велосипеду и дню рождения, а к обещанию «всыпать как следует» за некую провинность, то мы не говорили бы о «надежде» и «ожидании». Помочь нам понять истинное отношение автора к маминому обещанию помогают наши собственные фоновые знания, которые задолго до знакомства с этим дневниковым текстом связали в нашем сознании день рождения и подарки, вызывающие радость.
Таким образом, текст может считаться цельным, информационно единым, если присутствуют очевидные связи между его структурой и целеустановкой. Также следует подчеркнуть, что чрезвычайно важным фактором построения текста является правильная оценка фоновых знаний предполагаемой аудитории.
Что это означает на практике? Рассмотрим на примерах из типичной массовой прессы.
Глянцевый журнал, 160 полос, дорогая реклама дорогих предметов, масса фотографий, красивая женщина в роли главного редактора (фотопортрет приложен), вербальные тексты вполне читабельные, даже лихие. Цена договорная (немаленькая), распространение налажено, читатели есть.
Попробуем определить аудиторию по коммуникативному фону, с которым работают авторы журнала.
Начнем с первой страницы обложки, на которой, как часто бывает, размещены анонсы.
КОБИН
для сэпуку
зачем самураю бантик
Из первых трех слов средний читатель опознает только предлог «для». Заинтригованный и, возможно, слегка задетый собственной неосведомленностью, он читает третью строчку и радостно опознает все три слова. Правда, общий смысл остается неразгаданным, но это и требовалось: материал о боевых единоборствах, скорее всего, будет прочитан, поскольку бантик (легкое, почти нежное, «детское» слово) в сочетании с воинственным, «взрослым» самураем контрастирует и резко, и таинственно, при этом заметно приземляя образ японского воина. Все привыкли, что самурай — это национальный символ, т. е. это очень серьезно; у него меч (про это было кино), у него боевое искусство, в перспективе всегда харакири, по жизни — самая верная на свете жена, экзотическая одежда и все остальное, чего в нашей жизни нет и не может быть, но воображение будоражит. Действительно, зачем же ему какой-то несолидный бантик? Рука сама тянется перелистать журнал поскорее и прояснить ситуацию с «бантиком для самурая».
Этот набор приманок грамотно расположен в левом верхнем углу обложки, прямо под золотистым заголовком. Его видно, поскольку в этот угол страницы глаз читателя попадает в первую очередь. И этот анонс намекает, что в номере вообще будут некие военизированные сюжеты, и, скорее всего, не только в одном материале. Значит, для мужчин? Тем более рядом, во всю обложку, фото красивой женщины, не очень тепло одетой (номер июльский), с выразительным взглядом. А фотографии женщин в журналах для мужчин, считай, обязательны.
Наверное, это журнал для мужчин.
Не будем спешить с выводами.
Ассоциативный ряд — мужество, сила, победа, успех, агрессия, азарт и т. п. — включается автоматически. «Бантик» не мешает включению именно такого мощного, властного ряда, потому что «самурай» сработал чуть раньше, задав читателю высокое напряжение, а «бантик» снял возможные думы о последствиях (войны, между прочим, сопровождаются смертью, болью, горем, грязью...), их будто и не бывает. Роль «бантика» здесь очень велика: и шутливо, и гламурно, и не страшно.
Тогда, может быть, журнал и для женщин тоже?
Следующий анонс, чуть ниже:
ПЕРЛОВКА
за десять тысяч у.е.
Теплое, домашнее слово «перловка», дешевая каша — и вдруг такие деньги! Опять контраст, опять интригует. Здесь контрастируют не только денежные массы, а еще и культуры: перловка — нашего роду-племени, у. е. — не совсем нашего. Кроме того, сталкиваются стили: разговорная «перловка» и нейтрально-официальные «десять тысяч у. е.». Они звучат одновременно и сухо-издевательски, и беззлобно-непечатно-просторечно (если учесть известные всем природным пользователям русского языка некоторые простые фоновые знания).
Все это словосочетание — в мгновенном мысленном переводе с русского на русский же — звучит как «ну и перловочка!..».
Ниже располагаются следующие обещания:
ДАРМОЕДЫ
кто грызет нас изнутри
МЕССИЯ
для кривоногих
КАРА
небесная
смерч в $ 1 800 ООО
И завершает список, очень крупно —
ЭКСТРЕМО
СЕКСУАЛЬНАЯ
сто кубов летальной страсти
Читатель уже вполне готов. Он понял, что его ждет набор из самых актуальных для его существования атрибутов: маскулинность, женщины, деньги, еда, самосохранение, что-то небесное (намек на все-таки существующие где-то высшие силы), секс и страсть.
Это — типичный тематический репертуар для обывателя, а) настроенного на получение удовольствия от жизни, б) с известным скепсисом относящегося к религиям, но достаточно суеверного, в) точно знающего, что «секс — всему голова», г) уверенного, что деньги должны быть выражены в многозначных валютных суммах — иначе это не жизнь, а непонятно что.
Теперь открываем журнал и оцениваем его на соответствие обещаниям.
Самурайская тема ждет нас аж во второй половине журнала. Правда, до этого центральное обещание номера — воины, борьба, мужественные фигуры и мужские забавы — уже выполнено, и не один раз. В рубрике с редким названием «Мощь» уже рассказано про дальнобойную реактивную систему залпового огня «Смерч», а в рубрике «Легенда» помещено столько огнестрельного оружия и крылатых машин, что на какое-то время даже забываешь о красотках в купальниках, которыми перемежаются эти материалы. Не очень мотивированное присутствие в журнале фрагмента реальной жизни (военная техника, люди, занятые военными профессиями) намекает, возможно, на некую патриотическую ноту, обязанную звучать в душе каждого, но здесь — только под грохот взрывов, экстремально. Здесь вообще все стремится к экстремальности, к утрированности всего сущего. А смертельное — приправа.
Когда наконец появляется тот самый «бантик», он тонет в море исторических японских подробностей, поданных на волнах самоуверенной современной иронии. Последняя выражается преимущественно в аллюзивных пассажах типа «Вжик-вжик, уноси готовенького!» и «Напрасно мирные забавы...», понятных только той возрастной группе, которая видела советские кинокомедии с участием Андрея Миронова, а также фильм про декабристов «Звезда пленительного счастья», в песне из которого содержится эта строчка про забавы. Из этой отсылки делаем вывод, что аудитория журнала принадлежит к возрастной группе примерно 45 лет плюс-минус пять (на момент выпуска цитируемого номера). Для тех, кто моложе, знакомство с текстами процитированных песен не является безусловно фоновым, а для тех, кто старше, уже неуместен юмор такого рода:
