И тут же пропал, отсеченный толстой деревянной дверью, к тому же обитой дерматином с ватной набивкой. Все верно, посторонним слышать разговоры сыщика с клиентами незачем. Нет, конечно, если на повышенных тонах или там зарядить от души, так что мебель по полу заскребет, тогда другое дело.
Ага. Слышал, похоже, не один Голубев. Раздались шаги старика-сторожа. Прыткий старичок. Да и крепок еще. Вот он, появился, семеня по ступеням, с ружьем наперевес.
— Чего это у вас?
— А я знаю? — пожал плечами Петр Анисимович. — Товарищ мой зашел, а потом это. Может, мебель помогает двигать, может, поссорились. Хотя вряд ли. Вон опять тихо.
— А ну отойди к окну, — наставив стволы на Голубева, потребовал сторож.
— Ты чего, дед? Рехнулся?
— Рехнешься тут с вами. У Григорича работа нервная, всякий люд бывает. Случаются и с дурной головой. Отойди к окну от греха.
— Все-все, понял. Отхожу.
Голубев в точности выполнил указание сторожа, выставив перед собой руки в примирительном жесте. Правда, старику это все одно не помогло. Когда он подошел к двери, та распахнулась, и в коридор вышел Иван, едва не упершись грудью в стволы. Сразу же оценив обстановку, он уставился на старика и возмущенно прорычал:
— Ты чего, рехнулся, старый?!
От неожиданности сторож растерялся. Иван же отвел стволы в сторону, немного подшагнул и без замаха влепил ему кулаком в челюсть. Старик только взбрыкнул ногами в полете и с глухим стуком упал на истертый деревянный пол, оставив ружье в руках обидчика. Иван быстро присел над стариком, и в коридоре послышался явственный хруст ломаемых шейных позвонков.
— Петр Анисимович, вас и на минуту нельзя оставить, — поднимаясь на ноги, осуждающе произнес Иван.
— Нечего было мебелью греметь, как грузчики во время переезда, — подходя к двери, парировал Голубев. — Тот-то, надеюсь, жив?
— Жив. Я его связал. Представляете, этот умник под столом пистолетик сжимал.
— Ничего удивительного, при его-то занятии. Спустись вниз, запри входную дверь. Гостей нам еще не хватало.
Иван кивнул в знак согласия и отправился выполнять распоряжение старшего. Голубев же вошел в кабинет. Иван тут уже похозяйничал. Шторы занавешены, причем они столь плотные, что наверняка на улицу не проскальзывает ни один лучик. И это хорошо.
Кабинет не впечатляет размерами. У окна рабочий стол, вдоль стены книжный шкаф и несколько стульев. Слева от стола дверь в соседнюю комнату. Все верно, Голубев обратил внимание на то, что окно светилось одно, второе от угла. Значит, есть другая комната. Хм. Наверняка там находится реквизит и снаряжение, необходимые для работы. А еще, коль скоро нет ничего подобного здесь, там же должен находиться архив. Его не может не быть.
— Пришли в себя? Вот и хорошо, — видя, что привязанный к стулу сыщик открыл глаза, спокойно произнес Голубев. — Только прошу вас отнестись к происходящему с точки зрения профессионала. Вы делали работу, за которую вам наверняка хорошо заплатили, и у меня нет причин ненавидеть вас и причинять лишние страдания. Все, что я хочу, — это получить исчерпывающую информацию о вашем нанимателе. Вы готовы мне ее предоставить?
Рот связанного сыщика был заткнут кляпом. Поэтому он даже не пытался мычать, чтобы что-то ответить, а просто отрицательно качнул головой. Причем сделал это медленно, с достоинством. Гордый. А еще знает себе цену. Н-да. Крепкий орешек. Не смотри, что плюгавый. Нет, разговорить можно любого. Просто с этим быстро не получится. Семь потов сойдет. А времени-то и нет.
— Василий Григорьевич, голубчик, ну посудите сами, кто он вам? Наниматель. Совершенно посторонний человек. Я понятия не имею, что вы успели узнать про меня. Поэтому оставить вас в живых просто не могу. И только от вас зависит, как вы будете умирать, мучительно и медленно или быстро и безболезненно. Один выстрел в голову, и ваши мозги вылетят наружу, оставив пустую оболочку тела.
Вернулся Иван. Голубев указал ему на дверь, ведущую в дальнюю комнату. Та оказалась незапертой. Щелкнул выключатель, и комната наполнилась светом.
— Гримерная, полки с разным инвентарем и ящики картотеки, от «а» до «я». Ого, да у него тут самые последние модели фотоаппаратов, даже синематограф есть, — послышался голос Ивана.
Ну да. Архив. А что в том архиве искать? Вот в чем вопрос. Можно, конечно, его уничтожить. Но проблему это не решит. Ведь степень осведомленности нанимателя остается неизвестной. Нужно убирать всю цепочку. Хотя бы потому, что, оставшись невредимым, заказчик продолжит поиски. А тогда все может повториться. Вот только где гарантия, что Голубев вновь своевременно обнаружит опасность?
— Будешь молчать?
В ответ равнодушный взгляд. Господи, ну откуда берутся такие дураки. Ну к чему? К чему принимать мучительную смерть? Непонятно. Жаль, что этот умник не женат и бездетный. Семья — самый верный и безотказный рычаг, срабатывающий в девяноста девяти случаях. И даже с десятыми, если не сотыми долями.
Раздумывая над тем, как поступить, Голубев начал подбирать упавшие на пол бумаги. За этим занятием его и застал Иван. Правда, бросаться помогать начальству не стал. Он прекрасно знал повадки Петра Анисимовича и понимал, что не стоит ему сейчас мешать.
— «Связаться с Рязанцевым», — подняв перекидной календарь и перелистнув на завтрашний день, прочел Голубев. — Хм. Рязанцев. Рязанцев. Что-то знакомое.
Скользнул взглядом по сыщику. Тот совершенно спокоен, никакой реакции. Похоже, пустышка, и этот Рязанцев не является его нанимателем, а если и является, то не тем, который нужен. Хотя…
Голубев прошел в соседнюю комнату и, найдя ящик на букву «р», выставил его на столик. Тот, похоже, как раз и предназначался для работы с архивом. Во всяком случае, расположен достаточно удобно. Итак, Рязанцевых двое. Купец первой гильдии. Никаких ассоциаций. Хм. Адвокат. Ну конечно, вот откуда ему знакома эта фамилия! Это же самый известный и модный адвокат столицы. Интересно, и что ему понадобилось от сыщика?
Голубев вернулся в кабинет, держа в руках пухлую папку, и присел напротив связанного Леднева. Заглянул ему в глаза и с искренним сожалением пожал плечами:
— Правда, Василий Григорьевич, обернись все иначе, и я был бы рад нашей дружбе. Но… Глаза закрыть? Ну как знаете.
Выстрел из карманного браунинга даже в кабинете прозвучал не так уж громко. На улице если и был слышен, то только негромкий хлопок. Леднев тут же обмяк с дыркой во лбу. Пуля не смогла пробить череп навылет, оставшись внутри.
— Я мог бы куда тише свернуть ему шею, — пожав плечами, попенял Иван.
— Я выказал ему уважение. Нам этого не дано знать наверняка, но полагаю, что при сломанной шее мозг все же умирает не сразу. Когда же его разрушает свинец, это должно происходить мгновенно.
— Ну, может, вы и правы. Вот только я ничего не понял, Петр Анисимович.
— Ты о мозге?
— Я вообще.
— Да просто все. Помнишь того студента в зимнем саду «Астории»?
— Да вроде на память не жалуюсь. Мы там одного купчину подставили.
— Правильно. Так вот, тот купчина через адвоката нанял этого сыскаря, чтобы он нашел настоящих убийц.
— И как этот вышел на нас? Свидетеля просмотрели?
— Не просто свидетеля. Нас там, можно сказать, задокументировали, причем с гарантией. Хозяин гостиницы в целях рекламы заказал снять синему о его гостинице, о том, как у него все замечательно. Вот только стоит появиться человеку с камерой, как посетители, в особенности дамы, начинают позировать. Режиссер же решил заснять все естественно, поэтому снимал ресторацию из-за ширмочки. Вот кусок пленки, где мы с тобой выходим из ресторации в направлении зимнего сада. Следом поднимается тот купчина. При этом ты снят со спины, а мое лицо отлично видно. Видишь, какой портрет получился? — Голубев присовокупил к куску пленки свою довольно качественную фотографию, лежавшую в том же кармашке. — Основываясь только на этом, на убежденности купца в собственной невиновности и его настоятельном требовании уделить особое внимание окружению госпожи Игнатьевой, Леднев и раскрутил меня. Причем неплохо. И мотивация в самую точку. Во всяком случае, убийство инженера Верховцева, с которым работала девица Александра, и околоточного Ляпова он однозначно увязал со мной. Ты не попал в поле его зрения только потому, что был в отъезде.
— А как он Ляпова-то? За его убийство осудили пьянчугу. Мы же там все аккуратно сделали, следствие не подкопалось.
— Следствию нужно было как можно быстрее раскрыть убийство полицейского, и особо никто не копал. К тому же и сам мужик ничего не помнил. А у Леднева задача была иной. Он хотел хорошо сделать свою работу и получить солидные премиальные. Ну и душегубов призвать к ответу, так чтобы ни один присяжный не вздумал нас пожалеть. Талант у человека в сыскном деле был. Настоящий талант.
