Проведение военных учений в летний период имело вполне определенный смысл, так как соответствовало региональным климатическим особенностям не только Центральной Европы, но и балканской части Юго-Западного ТВД. Этот факт отмечался и экспертами НАТО, в частности – авторами одного из специальных докладов общей серии «Разведывательные оценки» (15.2.1965 г.), составленного в штабе Армии США в Европе (USAREUR). Период с начала июня и до конца сентября рассматривался как наиболее благоприятный для ведения боевых операций[341]. Одновременно отмечалось соответствие транспортной системы стран-членов ОВД требованиям этого периода при том, что основной упор делался на развитие железнодорожной сети. Подчеркивались также усиливавшаяся роль воздушных перевозок и малое значение водного сообщения по сравнению с сухопутной шоссейной и рельсовой инфраструктурами[342]. Балканский сектор Юго-Западного ТВД представлял особый стратегический интерес, несмотря на удаленность от Центрально-Европейского и Северо-Западного, считавшихся в ОВД и НАТО главными. Выход Балкан в средиземноморско-черноморский бассейн и, соответственно, как на южную часть СССР, так и на Ближний Восток, усиливал значимость транспортных сетей полуострова. Проведение командно-штабных учений Варшавского пакта в июне 1965 г. учитывало тесную взаимосвязь отдельных секторов Центрально-Европейского и Юго-Западного ТВД, объединявшихся в единое геостратегическое пространство, включавшее территорию Чехословакии, Венгрии, Румынии и СССР, подчеркивая значимость Румынии в общей военной стратегии блока.
В соответствии с оценками американских экспертов серьезное влияние на ситуацию внутри Организации Варшавского Договора могли оказать внешнеполитические факторы, к числу которых относилось усиление позиций ФРГ в Европе, что привело бы к повышению роли «особых отношений ГДР, Польши, Чехословакии и СССР»[343]. В то же время на Юго-Западном направлении могло произойти определенное ослабление Варшавского пакта за счёт минимизации участия в нём Румынии[344].
Роль и место коммунистических Балканских государств в региональной и общеевропейской системе международных отношений приобретали значимость с точки зрения существовавших двух военно-политических альянсов – НАТО и ОВД. Как Москва, так и Вашингтон стремились использовать свои внешнеполитические возможности с целью ослабления противостоявшего блока[345]. В январе 1965 г. в ходе официального визита в Турцию председателя Верховного Совета СССР Н. В. Подгорного советская сторона предприняла попытку улучшить отношения с Анкарой, которая, в свою очередь, использовала эти контакты как в экономических, так и в политических интересах, а также для подчеркивания собственной роли в рамках НАТО в надежде получить преференции по кипрскому и др. важным для неё вопросам от союзников по альянсу[346]. В военно-стратегическом отношении Москва преследовала задачу сократить уровень угроз на советско-турецкой границе с тем, чтобы, как справедливо полагали зарубежные обозреватели, сконцентрировать внимание на усилении обороны на дальневосточном направлении[347] против растущих амбиций Китая.
В свою очередь, Вашингтон проявлял интерес к балканскому направлению с учётом существовавшего албано-советского конфликта. Однако американские аналитики рассматривали Албанию как наиболее трудного, с точки зрения американских попыток установления отношений, партнера, в связи с чем делался вывод о том, что «в случае любой возможности, мы [США] попытаемся открыть канал общения с албанцами». Болгария оценивалась с позиций возможного расширения взаимоотношений, а Румыния виделась как государство, которое «расширит основу своей независимости» с помощью отношений с США[348]. Наиболее перспективной в плане взаимоотношений с США продолжала оставаться Югославия, в связи с чем предлагалось разрешить продажу американских запасных частей к военной технике югославским вооруженным силам, расширить кредитную линию и активизировать дипломатическую работу на высшем уровне.
Греция и Турция, обеспечивавшие присутствие НАТО в балкано-средиземноморско-черноморском геостратегическом пространстве с конца 40-х гг., уже в начале 60-х гг. XX в. превращались в одно из слабых звеньев альянса из-за усиливавшейся конфронтации между Афинами и Анкарой по кипрскому вопросу. С одной стороны, это требовало от ведущих членов блока в лице США и Великобритании серьезных усилий, направленных на смягчение греко-турецких противоречий. Именно поэтому на состоявшейся в Париже 31 мая – 1 июня 1965 г. сессии министров обороны НАТО особое внимание уделялось вопросам обороны Греции и Турции, а также рассматривалась проблема совершенствования ядерного планирования. Как стало известно разведке Румынии, в НАТО считали, что «группировка турецких и греческих вооруженных сил в Юго-Восточной Европе более слаба в мобильном отношении и по уровню огневой мощи, по сравнению с вооруженными силами НАТО в Центральной Европе, и не соответствует задачам, поставленным в оперативных планах НАТО в отношении Балканской зоны»[349]. Более того, греческая сторона, по сообщениям румынской разведки, считала, что «вооруженные силы Варшавского договора в Юго-Восточной Европе превосходят по качеству греческие и турецкие вооруженные силы», а «сухопутные силы HP Болгарии обладают большей мобильностью и огневой мощью, по сравнению с греческими, болгарские военно-воздушные силы располагают большим количеством самолетов, которые превосходят по качеству греческие». В этой связи высказывались опасения относительно возможности оккупации болгарскими вооруженными силами греческой части Фракии в течение двух дней, «в результате чего вооруженные силы Варшавского договора выйдут к Средиземному морю»[350].
С другой стороны, перед НАТО стояла проблема усиления южного фланга за счёт активизации взаимодействия в Средиземноморье на итальянском и французском направлениях. В первом случае, ситуация складывалась для альянса благоприятно. На состоявшихся 20 апреля 1965 г. в Государственном департаменте США переговорах американской стороны, возглавлявшейся Госсекретарем Д. Раском, и итальянской во главе с премьер-министром А. Моро первый сослался на сказанные днём ранее слова своего собеседника о поддержке Италией идеи «подлинной объединенной Европы как источника силы НАТО и Атлантического сообщества»[351]. Намного сложней складывалась ситуация на так называемом французском направлении. Во время тех же переговоров американская сторона достаточно чётко заявила о своей позиции, а именно: «Рассматривая любое предложение, которое могут сделать французы относительно реорганизации НАТО, вероятно даже перед 1969 г., необходимо иметь в виду, что НАТО пользовалось возможностью избежать нападения только потому, что сила НАТО была способна убедить Восточную Европу в самоубийственности подобного нападения. Во-вторых, при любой альтернативе, существующей для государств-членов НАТО, действующих в интересах общей обороны, что рассматривается Соединенными Штатами как самый лучший подход к этой проблеме, мы никогда не согласимся остаться в альянсе, продолжив предоставлять свои вооруженные силы Европе, в то время как Европа будет принимать решения по военным вопросам, предусматривающие использование этих войск независимо от Соединенных Штатов»[352]. Тем временем позиция Парижа по вопросу необходимых изменений в НАТО продолжала оставаться неизменной, что было подтверждено лично президентом Ш. де Голлем в начале мая 1965 г. в беседе с послом США в Париже, когда генерал заявил о решимости отстаивать идеи реорганизации Североатлантического альянса в 1969 г.; сохранения, в первую очередь, союза с США, Великобританией и ФРГ, но в новом виде; создания некого консультативного органа такого сотрудничества и вывода всех иностранных вооруженных сил с территории Франции, обеспечив превалирующую роль французского командования над вооруженными силами страны[353]. На американо-британских консультациях, состоявшихся 16 июня 1965 г. в Госдепе США с участием Д. Раска и заместителя министра иностранных дел Великобритании лорда Худа, последний предложил проводить в отношении де Голля (с целью не допустить выхода Франции из НАТО) последовательную политику, избегая, как он заявил, «подкупа и угроз», которые «были бы контрпродуктивными». Британская программа включала несколько пунктов: 1) руководствоваться идеей продолжения существования НАТО как военной структуры; 2) подготовить заявления руководителей стран-членов альянса, в которых бы подчеркивалась важность основополагающих принципов НАТО; 3) обнародовать решение о принятии альянсом необходимых мер предосторожности с целью реагирования на возможные действия Франции; 4) предпринимать действия в рамках программы альянса, направленные на интенсификацию политических консультаций, планирования учений НАТО и иных мероприятий, но при сохранении для Франции возможностей участия в этой деятельности; 5) внимательно изучать предложения французской стороны[354]. В свою очередь, руководство Франции последовательно двигалось в направлении выхода страны из альянса. На состоявшейся 9 сентября 1965 г. пресс-конференции Ш. де Голль заявил о том, что нахождение Франции в военной структуре НАТО закончится к 1969 г.
