Эллинское воззрение о том, что жизнь соотнесена с человеческой природой, получило признание в культуре Возрождения. Мыслители этой эпохи не сомневались в том, что человеческая красота сообразна с красотой божественной. Люди оценивались как лучшее создание природы и божества. Был провозглашен идеал «человечного человека». В противоположность учению римско-католической церкви, гуманисты утверждали полную принадлежность человека к земному миру. Эти воззрения проникли в науку и даже религию, в которой было устранено обязательное безбрачие и допускалось удовлетворение потребностей, заложенных в людях природой.
Таким образом, в истории можно наблюдать полярные оценки личности. Человеческое тело то прославляется, то, напротив, изобличается как источник греха. Однако до недавнего времени уникальность человека выводилась все-таки из представления о том, что именно человек есть венец творения. Да, тело — временное вместилище души — греховно. Но вовсе не потому, что оно несовершенно, страдает изъянами. Получив от Бога добротную плоть, человек забыл о душе, презрел духовность. В этом и состоит его собственное прегрешение. В остальном же он действительно уникален.
И вдруг в начале нашего столетия произошла радикальная переоценка человека. В канун конгресса, который я упомянул, канадская газета напечатала сенсационное сообщение английского философа Артура Кестлера. Назвав человечество «расой душевнобольных», он объявил, что люди близки к биологическому вырождению. Впрочем, сенсация заключалась, пожалуй, не в этом. Подобные мрачные провозвестия — дань философской моде современного антропологизма — за последние годы примелькались на страницах массовых изданий. Газета же заявила о возможном создании таблетки, призванной спасти людей от дурной телесности. Только она, эта пилюля, будто бы может устранить врожденные дефекты человека как биологического вида, обеспечить неожиданную мутацию и дать миру новое существо, освобожденное от несуразной разноголосицы мозговых функций.
В который раз, наталкиваясь на эти строчки, мучительно думаю о том, когда же произошло это радикальное переосмысление человека, его уникальности как совершенного биологического вида? Не с ощущения ли выскользнувших из-под контроля необузданных вожделений чудовища, созданного Франкенштейном? (Речь идет о романе Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей». Герой романа, молодой талантливый ученый, увлечен проблемой оживления материи. Франкенштейн создает уродливого гиганта, который ненавидит своего творца и мстит ему за свое одиночество.)
А может быть, это случилось позже, когда в сознании знаменитого фантаста Герберта Уэллса возникло предчувствие роковой встречи с космическими тайнами? Ведь это он написал о «чувстве развенчанности» — когда человек понимает, что он уже не царь Земли, а животное среди других тварей под пятой марсиан, свободных от каких бы то ни было нравственных помыслов.
Немецкий философ Иммануил Кант утверждал: «Есть два чуда — звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас». Задумаемся над этими словами. Голубой свод по-прежнему завораживает нас величием и беспредельностью. Но небо над нами стало все же иным. Человеческая нога ступила на лунную поверхность. Покоритель Вселенной вышел в открытый космос Только воображение астронома способно подсказать нам сегодня, сколь беспредельны просторы космического океана.
Какая «бездна звезд полна» открылась нам. Проблема обживания других миров обсуждается теперь на уровне инженерных проектов. Но явилось и другое. Не станет ли космическая пустыня ареной галактических сражений? Не заговорит ли звездное небо языком лазерных вспышек? Вспомним еще раз давний роман Уэллса «Война миров». Писателя волновало поразительное несоответствие между масштабами надвинувшейся катастрофы и рутинностью повседневной жизни людей. Мчались поезда, работали станки, выходили газеты… А по земле двигались аппараты, несущие смертоносное оружие… Они грозили ввергнуть планету в пучину, для которой нет ни названия, ни красок!
На протяжении последних веков ученые были убеждены в том, что разумная жизнь существует везде, даже на Солнце. Еще в начале нашего столетия тот же Уэллс не сомневался в скорой встрече людей с селенитами. Однако наука доказала, что Луна необитаема. Астрономы уже не рассматривают Марс и Венеру как возможные очаги жизни в Солнечной системе, Более того., они приходят к выводу, что разумная жизнь — явление редчайшее, возможно, уникальное. А что, если мы одиноки во Вселенной? Одно осмысление того факта, что Вселенная не знает ни центра, ни вечных очертаний, что она безразлична к благополучию и счастью человека, порождает трагическое самоощущение.
Вполне естественно, что сама мысль о нашем одиночестве во Вселенной приводит к различным мировоззренческим выводам. Оптимистическую, рационалистическую версию можно выразить примерно так. Если человечество уникально, то, стало быть, гуманизм обретает суровую, но отнюдь не пессимистическую окраску. Сколь неоценимой оказывается тогда бытие «мыслящего тростника» (так назвал человека французский ученый XVII в. Блез Паскаль), разумная жизнь! Как бережно надлежит относиться к ее уникальности! Все это неизмеримо повышает ценность наших культурных и особенно гуманистических достижений.
Совсем иные рассуждения содержат работы современных представителей натуралистической школы в антропологии. Грозные, не оставляющие надежд констатации относительно биологической ущербности детей Земли. Мрачные прогнозы, почти истерические призывы. Если разумная жизнь возникла случайно в неизмеримых просторах Вселенной, кто услышит голос человечества? Стало быть, исчезновение мыслящей материи более закономерный акт, нежели ее непостижимое возникновение, а тем более сохранение. Нелогично верить в счастливый жребий цивилизации, которая подошла к своей роковой черте…
Человек развенчан. Но не в самом этом факте особая горечь. А в том, насколько прозаичны, до отчаяния будничны, технологичны рецепты воскрешения человека. Таблетка. Гормональное перерождение. Шоковый удар. Перестройка мозговых сцеплений. Химическая атака. Разом перечеркнуты вековые надежды на возвышение духа, утончение чувств, моральное преображение. Средство спасения человечества — в фармацевтической упаковке.
Но есть ли веские доказательства, свидетельствующие о том, что биологическая природа человека далека от совершенства, или это скорее результат общих идеологических процессов нашего времени? Ведь еще совсем недавно академик И. П. Павлов, который призывал нас ничего не брать на веру, риторически провозглашал: «Разве человек не верх природы, не высшее олицетворение беспредельной природы, не осуществление ее могучих, еще не изведанных законов?» Читаешь такое и думаешь: «Человек, что и говорить, совершенство, но недостает ему, пожалуй, самоиронии…».
Не должно ли человеку хотя бы на малую дистанцию отойти от пресловутого центризма, который, как известно, носит название «антропо»?
Крупный немецкий философ XX в. Эрнст Кассирер, пожалуй, был прав, когда утверждал, что еж создает вокруг себя «ежиную реальность», а муха — «мушиную». В собственном человеческом ареале «мыслящий тростник» объявил себя уникальным творением. Однако какое содержание таит в себе эта формула? Само собой понятно, что человек не похож на панцирную черепаху; белокрылую чайку или саблезубого тигра. Но разве каждое живое существо, украшающее планету, не отличается оригинальностью, неповторимостью природного проекта? Орхидеи или роющие осы, по мысли И. И. Мечникова, не менее удивительные создания, нежели, скажем, божья коровка. Весь мир тварей отмечен печатью самобытности. Получается что-то похожее на Оруэлла: «равный среди равных…». Человек, стало быть, уникален среди уникальных…
Какая же тайна сокрыта в человеке? Действительно ли он занимает особое место в природном царстве? Что, вообще говоря, в нем необыкновенного?
Некто Джон Мур из Калифорнии страдал тяжелой формой лейкемии, грозящей ему, как говорят жизнерадостные сатирики, летальным исходом. Но вот больной поступил в больницу при Калифорнийском университете, где доктор Дэвид Голд спас его от смерти. Однако, окрепнув после мучительной болезни, больной повел себя непредсказуемо. Он подал в суд на врача. Такой получился казус… Из-за чего тяжба?
Доктор Мур вырезал у больного желчный пузырь, разработал препарат, который помогает при лечении лейкемии и других тяжелых заболеваний. «Препарат — это хорошо, — рассудил больной, — а желчный пузырь все-таки лично мой.» Тут пришло время сказать кое-что и ответчику. И он объяснился: «Если вы выбросите тюбик с краской, а Ван Гог, подобрав его на помойке, нарисует поле цветущих маков, придет ли вам в голову предъявлять авторские права на картину?».
