Ваш патриотизм — это аскетизм, альтруизм и эфемерность. Наш национализм — это гедонизм, эгоизм и предельная конкретность во всем. Как видно, наша идеология черпает свою энергетику из иных, более чистых, колодцев человеческой сущности. Ваш патриотизм — это сугубо экстравертная идеология, которая все время нуждается в каких-то доказательствах, которые находятся вне вас самих. Национализм, напротив, — это чистая интравертность. Ему ничего не нужно из того, что находится вне человека. Национализм полностью самодостаточен. Единственное, в чем он нуждается — это в чистоте расы и крови, которые самоидентифицируются. Патриотизм — это границы вне человека, а национализм — это границы внутри него. Патриотизм — это фенотипическая философия, а национализм — генотипическая. Патриотизм дает возможность ощутить себя членом социального общества, а национализм — животным в стае. Патриотизм, как мы видим это из трудов наших устоявшихся теоретиков, подвержен помутнениям образованщины, а национализм чист и ясен, как простой естественный инстинкт. Патриотизму для консолидации нужны эпохи социальной стабилизации и длительных военных испытаний, а национализму — мгновения торжества естественных человеческих удовольствий.
Поэтому мы провозглашаем: «Националисты против патриотов», и добавим: «Прочь с дороги!»
Из простейшего изучения расологии, кроме всего прочего, становится ясно, что на идеологии патриотизма легче всего паразитировать, чем и занимаются метисы и бастарды, присосавшиеся к Русской идее.
Один из обвинителей, больше всего негодовавший по моему адресу, как и следовало ожидать имеет типичное лицо хазарского кагана и состоит во всех мыслимых и немыслимых мифических «Русских академиях».
Другой, редактор газеты с лицом спившегося трагического актера, даже позволил себе фантазировать по поводу того, дескать, что я не выговариваю букву «Р». О ужас!
Третий, издающий шизофренический журнал на туалетной бумаге (очевидно, предопределяя его функциональное назначение), обвинил меня в русофобии за то, что я в статье по национальному русскому мировоззрению, цитирую современных немецких философов, а не Достоевского.
Укажите мне хотя бы одного новейшего русского национального философа мирового академического уровня, и я буду цитировать его неустанно. Что же касается двух первых моих «оппонентов», то с позиций расовой теории я считаю выше своего достоинства отвечать этим генетическим помесям.
Все эти страсти, разыгравшиеся вокруг двух статей, кроме того, вскрыли, пожалуй, самую важную мировоззренческую проблему в России XX века, и именно этим обусловлена данная работа.
Главная причина помутнений в умах нынешней интеллигенции, по нашему мнению, кроется в исключительном дефиците так называемых правых идей, правой системы ценностей, в отсутствии правого полюса мировоззрения и шире, правой культуры вообще. Кровавый молох социалистических и просто левацких идей терзает Россию на протяжении всего века. В 1905 году царь Николай II принял Конституцию, чем обусловил разгул левого экстремизма в обществе. Все остальное — уже следствия: народный коммунизм, анархизм, большевизм, развитой социализм, «оттепели» и «перестройки». Все эти левые философемы, действия и эстетические концепции буйствовали, сменяя одна другую, и в той или иной мере принимали характер государственных доктрин, в то время как правая мысль безмолвствовала. Русские националисты и при монархии находились в меньшинстве, а во время гражданской войны их всех просто расстреляли.
Единственный период в истории России XX века, когда ощущался явственный уклон вправо — это годы с 1945 по 1953. Тогда И. В. Сталин фактически возродил монархию, повел борьбу с безродным космополитизмом, ввел раздельное образование, вернул привилегии и золотые погоны офицерству. Именно в эти годы народ, как никогда, ощутил свое величие. Именно тогда жесткий комиссарский патриотизм мог быть незаметно переведен в национализм высшей пробы: национализм сословно-иерархический и интеллектуальный. Именно с этим привкусом великих побед народ, претерпевая трудности, жил еще более сорока лет по инерции. Вместо национального чувства людям умело подбросили эфемерное ощущение гражданина супердержавы, которое, как выяснилось позже, по своим морально-психическим параметрам не намного прочнее духовного статуса гражданина мира.
В царской армии воинский строй начинал маршировать с правой ноги. «Правой, правой!» Троцкий, занимавшийся формированием Красной армии, научил русских людей начинать движение с левой ноги. «Левой, левой!» Именно тогда революционный поэт В. В. Маяковский пишет свое конъюнктурное сочинение «Левый марш», в котором есть такие гневно-подозрительные строки:
«Кто там шагает правой?
Левой, левой».
Только глупцы могут увидеть в этом простую случайность. Это срежиссированное насилие над архетипом, это перевод в иную, чуждую систему ценностей. И насилие это тем более страшно, что действие его происходит в области бессознательного.
Все наши современные так называемые академии духовности, поиски русской идентичности в рамках реформированного коммунизма, рыночное православие, рериховство, космизм — все это следствие того, что людей уже восемьдесят лет заставляют ходить с левой ноги. Все наши эзотерики, гностики, традиционалисты, скликающие к богодержавию и евразийскому толстовству, и в прямом и в переносном смысле этого слова русской присказки «встали утром с левой ноги». И левое утро затянулось. У них деформирован архетип, поэтому их сентенции столь сумбурны. Требовать от них здравых идей — все равно, что с мерками здорового человека подходить к Олимпийским играм среди инвалидов. Их жалко, мы восторгаемся героизмом их ущербности. Но при этом…
МЫ ПРАВЫЕ — И ЭТИМ ВСЕ СКАЗАНО.
Националистическая философия — это глубокая система ценностей, которая требует культуры и преемственности своей логики и поэтапности в развитии. Сегодня в России нет глубокого философского национализма, есть лишь бытовая ксенофобия и анекдоты про чукчей.
Русский философский национализм находится еще только в стадии зарождения и понятийного оформления. Поэтому не будем на манер наших коммуно-патриотов ломиться в открытую дверь, измеряя всех и вся томиками Нового Завета, Ленина, Гумилева и Шафаревича. С учетом социальных, культурных и политических различий народов европейской цивилизации, все мы так или иначе относимся к одной индоевропейской культурной общности, и желание из народа создать нацию присуще нашему архетипу изначально. Никакие внешние причины не способны отвратить этот процесс поступательного развития ни у одного из арийских народов.
Мы генетические националисты, и мы должны перестать стесняться этого. Все, что генотипически обусловлено, — все оправдано.
Поэтому, уважая националистический опыт других народов, позаимствуем из него то, что универсально и подходит любому индоевропейскому народу и русским в том числе.
Обратимся для верности к итальянским националистам начала XX века, которые на своих плечах вытащили фашизм, ибо без них он был бы просто ересью. Аугусто Монти писал: «В действительности фашизм ничем бы не был и ничем не мог бы стать без национализма». Ему вторил Оливьеро Дзуккарини: «Фашизм кончил тем, что абсорбировал и целиком принял центральные идеи и формулы национализма».
Итальянские националисты великолепно видели социальную функцию своего учения, а также реальные механизмы его осуществления на практике. Один из ведущих теоретиков той поры Джованни Папини так описывал свою программу национализма:
«Надо разбудить класс буржуазии при помощи аристократии, чтобы направить его против социалистической или полусоциалистической демократии. Это значит, что надо вывести на арену национальной жизни славную историческую аристократию; дабы она стала центром возрождения промышленной аристократии и, сделав энергию и дисциплину достоянием всего класса, повела бы его на борьбу против нажима и атак сил, разлагающих отечество».
Помимо иерархичности, новое мышление должно было быть непременно массовым, и потому Марио Миссироли писал: «Фашизм — это национализм широких масс». Правый либерал Антонио Саландра указывал на огромную социальную маневренность национализма: «Не существует единой свободы; свобод столько, сколько человеческих способностей и характеров». Об огромной подвижности национализма и его способности быстрее, чем любая другая идеология, отвечать на насущные потребности современности писал также Франческо Коппола. В этой же связи Луиджи Сальваторелли очень метко подмечал метафизическую сущность национализма, потому что его главным оружием является «динамический консерватизм». О способности национализма моментально поднимать огромные пласты человеческой психики, изумительно расставляя все акценты на инстинктивном уровне, свидетельствовал Маурицио Маравилья: «Настоящим отражением души народа является армия, а не парламент». В этом же духе у Энрико Коррадини: «Националистом можно стать одним путем — империалистическим путем!»
