Модернистский национализм XX века в Италии и в других странах четко придерживался положения, что государство — это инструмент нации. Фашизм же перевернул основы национализма вверх ногами, из-за чего и произошла впоследствии трагедия, получившая зловещее имя «фашизм».
Справедливости ради нужно заметить, что само слово «фашизм» происходит от слова fascio (фашио) и означает по-итальянски «пучок» — ликторскую фасцию в Древнем Риме. Впервые на политической арене оно появилось в 1898 году как символ сплоченности революционных рабочих Сицилии, выступивших, как и положено, под красными знаменами. В 1917 году в итальянском парламенте появился блок под названием Фашио, составившийся из людей самых разных политических ориентаций, но все они объединились в результате крупных поражений итальянской армии на фронтах Первой Мировой войны. В 1919 году Муссолини — убежденный анархист и социалист с большим стажем — уже третьим по счету подхватил броское название и закрепил его за своим движением.
Эффект, произведенный большевистской революцией в октябре 1917 года в России, захлестнул в круговороте идей многих по всей Европе. Великий Октябрь в России через пять лет породил Великий Октябрь в Италии. Фашистская революция или «Марш на Рим» состоялся тоже как раз в октябре 1922 года. Итальянские националисты первыми открыли ворота Рима новому диктатору-анархисту в черной рубашке. Не забудем, что черные знамена всегда числились как официальный символ анархии — в политическом спектре ультралевого движения. Революционный фашистский писатель Роберт Михельс с хорошо знакомой нам по фильмам о коммунистической революции патетикой писал: «Как римская волчица вскормила близнецов Ромула и Рема, так и наступившее после войны всеобщее недовольство вскормило двух близнецов — большевизм и фашизм». В русской белоэмигрантской газете «Воля России» из номера в номер публиковались снимки и материалы, наглядно доказывавшие преемственность двух «Великих Октябрей». Обвинения были столь велики, что Муссолини был вынужден публично оправдываться на официальных фашистских съездах.
А в итальянской прессе того же времени много смеялись над письмом одного солдата фашиста. Солдата обвиняли в краже курицы у соседа. И он счел долгом заявить во всеуслышание, что он действительно совершил этот поступок, потому что его фашистские убеждения вполне уживаются с… проповедью Ленина. Ленин ведь тоже говорит, что если у твоего соседа имеются две курицы, одну из них можешь взять себе. В этом пункте, по мнению автора письма, учение Ленина целиком совпадает с идеями фашистов.
Один из «фашистов с первого часа» Эдоардо Фрозини, председательствовавший на первом съезде фашистов вместе с Муссолини, писал тому в открытом письме:
«Я был апостолом первой программы фашистов… Тогда еще не было черных рубашек. Но ты носил в петлице наш значок: красную кокарду над трехцветным флажком».
Еще один из верных соратников дуче в самом начале пути — всемирно известный писатель и поэт Габриэле Д'Аннунцио. Этот рафинированный и утонченный эстет воспел романтику погрома в духе красных комиссаров гражданской войны, которые тоже любили красоваться в черных кожаных куртках. Д'Аннунцио возглавлял движение скадристов — итальянский вариант красных партизан — и публично заявил, что действует согласно заветам… самого Ленина. Захват в 1919 году города Фиуме скадристами получил затем название «лебединой песни романтического фашизма», приблизительно как у нас песни о «Каховке». С триумфальным приходом Муссолини к власти между этим рабоче-крестьянским сыном и потомственным аристократом вспыхнула ссора. Д'Аннунцио считал, что он больший фашист, чем Муссолини, в связи с чем его партизаны открыто выступили против легионеров фашистской милиции под лозунгами: «Долой Муссолини! Да здравствует Ленин! Да здравствует большевистская Россия!» Католические попы ходили по улицам и распевали хит сезона «Красное знамя!» Во всем этом бардаке, позднее получившем почему-то название «ультраправой реакционной идеологии», одни только националисты, предводительствуемые Энрико Коррадини, вели себя достойно и демонстративно одевались в голубые рубашки, чтобы показать свою непричастность к этому «чернорубашечному ленинизму».
В конце концов, Муссолини объяснил романтическому поэту, кто здесь всамделишный фашист и отправил того в политическое небытие обучать фашистскую молодежь ностальгическим писаниям о «Великом Черном Октябре». Позднее Дуче приспособил для своих нужд большевистский лозунг «Вся власть Советам!», переделав его в лозунг «Вся власть фашизму!» Разница заключается только в том, что большевики использовали этот лозунг для разгрома Учредительного собрания, а фашисты для разгрома Парламента.
Именно поэтому спустя два с половиной года после прихода к власти на третьем фашистском конгрессе Дино Гранди открыто заявил, что «итальянский фашизм с теоретической точки зрения представляет собой пустопорожнее место».
Другой фашистский идеолог Джузеппе Де'Фалько также писал: «Анализ идей фашизма невозможен по той простой причине, что нельзя подвергнуть рассмотрению не существующее. У фашизма нет ни законченности, ни ясных устремлений. Таким образом не может быть и речи о разборе теоретических положений за полным отсутствием таковых». Бывший социалист, а затем фашист Энрико Ферри думал так же.
Будучи прямым порождением большевизма, фашизм естественно испытывал по отношению к своему прародителю чувство закономерной неполноценности. Пьетро Горголини, движимый ревностью, писал: «Фашизм чувствует в себе самом достаточно сил для того, чтобы преподать марксизму или ленинизму уроки права, политической экономии, морали и философии истории». Однако раскол был так велик, что Чезаре Форни призвал даже ко второму походу на Рим.
Еще яснее на характерную путаницу и подмену понятий, и даже ориентаций политического спектра, возникших впоследствии, указывал другой авторитетный теоретик фашизма Серджио Панунцио: «Фашизм, как идея, не поддается определению, потому что он проявляется вовне в двух противоположных видах. Вот почему одни определяют его одним способом, другие — прямо противоположным. Одни приклеивают к нему этикетку левого движения, другие — правого».
Тот же самый Панунцио внес еще больше путаницы, когда начал использовать применительно к фашизму определение революционный консерватизм, мгновенно ставший модным жупелом, смысл которого до сих пор мало кто понимает.
От себя добавим, что мы в фашизме видим гораздо большего левого, чем правого, а все подлинно правое, что в нем есть привлекательного, обусловлено влиянием национализма.
С самого начала фашизм заявлял себя как оппозиция слева, националисты же всегда являлись оппозицией справа.
Фашист «первого часа» Дино Гранди предупреждал: «Если фашизм превратится в обыкновенную политическую партию и начнет, по образцу социалистов, заниматься всякими демократическими махинациями, он заразится всеми пороками демократии. Подальше от парламента, подальше от прочих приемов парламентских партий! Фашизм должен оставаться незапятнанным!»
Как мы видим, «незапятнанный фашизм» — это национализм, то есть сугубо правое движение. То, что мы сейчас знаем под страшным словом «фашизм» — это правый национализм, но сильно перетянутый влево, в стан социализма, демократии, парламентаризма. Фашизм — это соединение левой и правой стихий политической жизни, в которой правые изначально оказались в меньшинстве и потому были поглощены. Поэтому, когда фашизм был повержен во Второй Мировой войне, левое крыло фашистов спихнуло все на правое, малочисленное, и с тех пор во всей «научной литературе» фашизм числится как правое, реакционное движение.
Из числа ранних фашистов, вышедших из левого социалистического лагеря, помимо самого основателя движения Бенито Муссолини, следует упомянуть и других корифеев: Роберте Фариначчи, Эдмондо Россони, Дино Гранди. Микеле Бианки — бывший социалист, а Массимо Рокка вообще был анархо-индивидуалистом. Луиджи Федерцони относился к так называемым «умеренным фашистам». Аугусто Туратти выдвинулся в фашистских профсоюзах, а Чезаре Росси — личный друг дуче, эмигрировав во Францию, перешел к убийственной критике режима.
Точка зрения автора об откровенно левом происхождении фашизма является научно доказанной, но все же непривычной для массового сознания. Что ж, приведем, пожалуй, самый веский факт в пользу того, что фашистская идеология классического итальянского образца совершенно безопасна для всего мирового антифашистского движения в силу своей путаности и не «правого характера». Для изучения глубинных основ римской символики перекочевавшей в фашизм, Муссолини организовал Институт романских исследований, бывший по сути главным идеологическим бастионом нового режима. Этот институт существует и по сей день в демократической антифашистской Италии в том же виде, что и во времена фашизма. Барон Юлиус Эвола в своей знаменитой книге «Фашизм с точки зрения правых» так же указывал на путаное и неглубокое происхождение этой идеологии. «Манифест фашизма» Муссолини — это, по его мнению, внутренне противоречивое сочинение, пустота которого усугубляется заигрыванием социалистического атеиста с католической церковью. В этом отношении дуче был крайне похож на современных русских коммуно-патриотов, примеряющих нынче к себе кумачевые ризы номенклатурного православия. Но сыну кузнеца этот синкретизм был простителен — он был первопроходцем, а вот наши патриоты, прошедшие школу научного коммунизма и от безысходности взявшиеся за Русскую идею, до сих пор ничему не научились. Национализм не может иметь в качестве духовно-эзотерического обоснования безродно космополитическое учение, каковым является христианство. Любой национализм в основе своей должен опираться только на этническое язычество. Национализм должен быть выше политики, только тогда он будит иметь будущее.
