Причем, отложение практически всех современных запасов фосфатных руд происходило за времена порядка десятка миллионов лет. И фосфор присутствовал во всех породах – глобально. В месторождениях сегодня содержится, по оценкам Жаркова, лишь 10 в минус шестой части того фосфора, который в свое время находился на Земле. Сейчас в качестве оценок запасов фосфора такие данные приводятся. Так вот, наша модель показала, что все месторождения фосфора приходятся на моменты попадания Солнца в струйные потоки и в спиральные галактические рукава, но на определенном удалении Солнца от центра галактики – на удаление радиуса коротации от центра системы.
А если вы посмотрите на две вторые гистограммы, которые отражают содержание солей и карбонатов, то вы можете заметить, что чем больше фосфатов отложилось, тем больше отложилось солей. Мало фосфатов – допустим, в девоне, значит, мало солей. То есть выполняется некая пропорция между содержанием солей и фосфатов. Это связано, как удалось нам показать в последних работах, с поступлением на Землю типичного космического вещества. Если учесть распространенность химических элементов в космическом веществе, причем, элементов, которые образуются в результате определенных ядерных реакций нуклеосинтеза – это прежде всего реакция горения кислорода, кремния и углерода, – то распределение полезных ископаемых, о которых я говорил, на Земле отражает распространенность соотношения тех химических элементов в космическом веществе, которые участвуют в образовании этих полезных ископаемых.
Более того, отложение разных типов солей – скажем, калийных солей, галита и карбонатов – определяется всецело распределением кальция, натрия, калия, хлора и других элементов в космическом веществе.
А.Г. У меня вопрос о прогнозе.
На какой удаленности от галактических рукавов и истечения вещества находится Солнце сейчас, и когда оно войдет в очередное соприкосновение?
А.Б. Солнце войдет в очередной рукав через 18 миллионов лет. Мы только-только вышли из струйного потока, всего лишь 600 тысяч лет назад. И с этим обстоятельством очень многие вещи связаны, вообще говоря, в Солнечной системе. Не будь этого обстоятельства, мы бы сегодня, например, не наблюдали комет…
23.10.03(хр. 00:49:10)
Участник:
Владимир Леопольдович Каганский – географ
Владимир Каганский: В понятии ландшафта выражена определенная познавательная воля видеть на земной поверхности не свалку предметов, каковой она предстает в современной культуре, а определенную, законченную целостность, вплоть до гармонии, как любил говаривать академик Берг – географ (и не только географ), когда он говорил, что ландшафт это «определенное, типически повторяющееся в разных пространствах гармоническое сочетание климата, почв, подстилающих пород и человеческой деятельности». Таково определение культурного ландшафта, хотя потом очень быстро восстали физики-географы и сказали, что человеческая деятельность сюда не относится. Что она должна быть отдельно. И до сих пор…
Александр Гордон: И физики так заявили? Это после того, как Вернадского на руках носят именно за то, что он назвал человечество геологообразующей силой?
В.К. Не следует преувеличивать значения, влияния Вернадского на практику исследований. Географы очень любят клясться Вернадским в своих манифестах, но особого влияния на практику исследования, я думаю, он не оказал.
Здесь существенней другое, что единое понятие ландшафта стало делиться. И теперь мы имеем дело с конструкцией природного ландшафта – это все (кроме человеческой деятельности), образующее определенное закономерное целое. Это точка зрения блестяще разработана в России, где есть морфология природного ландшафта. И в частности, ландшафтными картами покрыта вся территория бывшего Советского Союза с потрясающей степенью подробности. Есть представление о культурном ландшафте.
Культурным ландшафтом целесообразно называть, с одной стороны, любое освоенное человеком земное пространство. И тогда все просто, вся поверхность земли, коль скоро она испытывает влияние человеческой деятельности, – культурный ландшафт. Но тогда это определение оказывается слишком бедным. Оно может быть дополнено и дополняется следующим образом, что культурный ландшафт – это действительно, во-первых, освоенное человеком пространство земной поверхности. Но, во-вторых (это существенная добавка), это пространство, освоенное не только прагматически, но и семантически, проживаемое со смыслом, освоенное символически. И, наконец, третье. Не просто пространство, освоенное культурно и символически, но и пространство, в котором достаточно долго может протекать жизнь достаточно большой группы людей.
Понимая культурный ландшафт широко, просто как освоенное пространство, мы не видим сейчас на земной поверхности ничего, кроме культурного ландшафта. Даже поверхность Антарктиды довольно прилично затрагивается человеческой деятельностью, взять хотя бы химизм ее снега. Но если мы начинаем понимать культурный ландшафт с должной долей узости, то обнаруживается такая странная вещь – не все освоенные территории, не все территории, где живут люди, это культурный ландшафт. Потому что существует очень много способов временного, буквально хищнического использования, где люди только добывают ресурсы, но фактически не живут. Надо ли говорить, что большая часть Сибири – это пространство, которое используется для добычи ресурсов, а не для жизни. Причем эта добыча ресурсов разрушает не только природный ландшафт, но и культурный ландшафт туземцев. Нелепо говорить, что Сибирь – пространство незаселенное. Сибирь – полностью заселенное пространство, просто оно заселено людьми, которые не практикуют сельского хозяйства, не практикуют городов, но очень умело живут в своем культурном ландшафте – это все коренные народности Севера.
Кстати, современная культура безумно много обязана этим народностям. Например, откуда взялась байдарка, откуда взялись куртки «Аляски», анораки, иглу, откуда взялось каноэ? Это все культурные технологии этих аборигенов Сибири и близких к ним американских индейцев и эскимосов.
А.Г. Если говорить об американских индейцах и их влиянии на поп-культуру, особенно во второй половине 20 века, то здесь можно привести еще целый ряд примеров того, что входит в культурный ландшафт, включая галлюциногены и так далее.
В.К. Да, насколько сие известно, с каждым типом культурного ландшафта очень хорошо согласована традиционная еда, традиционные напитки, совершенно как бы традиционные галлюциногены.
А.Г. Тогда искажение ландшафта действием входит в ландшафт.
В.К. Конечно. Я бы не рискнул сказать своим студентам, что российский культурный ландшафт испытал на себе следы злоупотребления алкоголем, но не исключено, что это так.
А.Г. Я-то полагаю, что испытал, и достаточно серьезно. Потому что если мы подразумеваем под культурным ландшафтом не только отхожие места и места промыслов, но и, скажем, жизнь таких странных образований, которые трудно отнести в какой-либо другой культуре, кроме советской, – это рабочие поселки городского типа, то явно, что они конструктивно испытали на себе многолетний алкоголический опыт их обитателей.
В.К. Тот же Берг говорил в своем определении географии, что география изучает распространение по земной поверхности всех явлений, включая пищу, одежды и напитков. Это вполне может относиться к предмету географии, но традиционно в России это географией все-таки не очень исследуется. Традиционной советской географией исследовалось, грубо говоря, две вещи – либо природа как производительная сила, природная география, физическая география. Либо человек как производительная сила, экономическая география. Все остальное исследовалось либо до революции, либо находилось на периферии, либо сейчас испытало определенный бум. В этом смысле распад Советского Союза был очень продуктивен для развития географии человека в нашей стране. Необыкновенно продуктивен.
А.Г. В чем заключается удобство восприятия ландшафта для человека? Я поясню свой вопрос. Есть абсолютно окультуренные ландшафты, которые настолько семантически освоены, что стали частью символики цивилизации. Это, скажем, иудейская пустыня. Ландшафт, с одной стороны, мало освоенный и мало тронутый, а с другой стороны, он настолько уже прочно в культуре, причем не одного народа, а практически всего человечества, что его невозможно вообразить другим. Насколько важны удобство восприятия, узнаваемость, организация, пейзажность?
В.К. Я думаю, если не выходить за пределы моей компетенции, что такая пригонка человека к ландшафту носит, во-первых, очень взаимный характер. И, во-вторых, если говорить о том, зачем нужен ландшафт, именно так я понимаю вопрос, то, строго говоря, нужно сказать вот о чем.
