Если вы хотите представить, что испытал я при виде Алоу-Хола, то вообразите, что вы столкнулись лицом к лицу с Дон Кихотом, Алешей Карамазовым или инспектором Мегрэ. И не думайте пожалуйста, что ученый, всю жизнь читающий или пишущий о перуанцах, тайваньцах или готтентотах, в глубине души больше верит в их существование, чем читатель романов — в реальность их героев! Но мне надлежало скрыть свое ошеломление, воспользоваться любезностью господина учителя Алоу-Хола и проследовать с ним и моими юными китайскими друзьями по избранному им маршруту, что и было сделано, хотя я предпочел бы не расставаться с нашим гидом еще по меньшей мере неделю. Поднявшись по широкой лестнице па склон холма, мы очутились на травянистом дворе-стадионе той самой атаяльской школы, где преподавал Алоу-Хола. Школа выглядела нарядной, просторной и совершенно пустой по случаю воскресного дня. По моей просьбе Алоу-Хола надавал мне учебников начальных классов. Красивые книжки с картинками оказались двуязычными: атаяльские тексты соседствовали в них с китайскими иероглифическими переводами. Как сказала присоединившаяся к нам госпожа Алоу-Хола, служащая волостного управления, многие атаяльские ребята не хотят говорить на родном языке и отвечают родителям по-китайски.
Затем мы переехали на другой берег Наньшуя, на малолюдную атаяльскую сторону Вулая, где собак (в прошлом охотничьих) оказалось едва ли не больше, чем людей. Миновали несколько крутых улочек из тесно стоявших коттеджей, щеголеватых, попроще и — сравнительно немногих — запущенных. Вышли на крошечную площадь, где пустовала запертая католическая церквушка, а в маленьком церковном доме веселый молодой китаец учил нескольких атаяльских ребятишек обращаться с компьютером. Откуда-то вышел пьяный, посмотрел на нас знакомым мутным взором и побрел дальше. Я спросил, нельзя ли раздобыть Священное писание по-атаяльски — и тут поднялись поиски, не увенчавшиеся успехом.
А потом на асфальте начали расползаться первые капли дождя, и пришла пора расставаться с Алоу-Холой, тем более, что меня, как и нескольких приезжих китайцев, наведавшихся в Вулай, ожидало выступление местного танцевального ансамбля. На прощание я спросил Алоу-Холу, сносятся ли как-нибудь его земляки со своими братьями-австронезийцами с Филиппин или же из Индонезии. Добрый наш проводник улыбнулся и покачал головой. Танцы же в самом деле оказались хорошими, хотя и излишне заученными. И похожими, по-моему, на танцы даяков с острова Борнео, о которых мало что знает их дальняя тайваньская родня.
На Тайване живет больше всего китайцев, но сохранились еще и аборигены...
китайцы
саисаиты
атаялы
бунуны
тсоу
рукай
пайваны
пуюма
ами
ями
Тайвань
Боис Парникель Фото автора, а также из архива журнала «Свободный Китай».
Старые дороги на Новый Свет
До сих пор никто не знает, кто из европейцев попал на север Канады первым: ирландские ли монахи VI века или древние скандинавы. Официально известно, что в 1497 году посланный бристольскими купцами на поиски западного морского пути в Китай Джон Кабот доходил до острова Ньюфаундленд, а в 1498 году до Американского материка. В 1534 году французская экспедиция Жана Картье вошла в залив Святого Лаврентия. В следующем году она поднялась вверх по одноименной реке до района современного Монреаля. Это, так сказать, официальная история открытия Новой Земли. Но тот же Картье записал в судовой журнал встречу с французским рыболовным судном в Лабрадорской гавани. Это значит, что европейцы бывали здесь и раньше. Одну из бухт Картье назвал «бухтой Кита». Название не случайное, ибо здесь родился новый промысел — добыча китов. В Европе в то время возник большой «жировой бум». Китовый жир стал необходимым и дорогим товаром. Отважные баскские и бретонские китобои, как теперь выясняется, знали и осваивали эту землю и прибрежные воды, по крайней мере, с 1500 года.
Исследования освоения басками Америки начались с неожиданного открытия канадского историка Селмы Хаксли Баркхэм. В 1965 году она наткнулась в архиве на испанские документы XVI века, в которых указывалось на присутствие басков на Лабрадоре. Селма Баркхэм не умела читать по-испански. Но тема ее заинтересовала. Она устроилась на работу в Мексике, стала изучать испанский и вскоре овладела им настолько, что была готова засесть за исследования в испанских архивах столицы Страны Басков — Бильбао и древнего Бургоса. Десять лет архивной работы — и ей удалось выявить около дюжины неизвестных пристанищ басков-китобоев вдоль побережья Лабрадора. Для этого пришлось влезть с головой в старые баскские документы: завещания, судебные иски, закладные, страховки. Все разбросано по двадцати архивам. Десять лет жизни, зато работа сделана. И какая работа!
Канадское Королевское географическое общество так оценило труд доктора Баркхэм:
«Ее корабли наполнились реальными людьми: она знает почти всех владельцев баскских судов, капитанов и даже многих членов экипажа, число человек на борту, груз, количество убитых китов, и даже мечты капитанов о возвращении к Рождеству домой»...
Прежде всего баскских рыбаков привлекли богатые треской воды Большой Ньюфаундлендской банки. Постепенно они перешли к охоте за огромными гренландскими китами. А это потребовало создания баз для их переработки. Корабли, загруженные ворванью, шли назад целый месяц.
Малейшая задержка в портах Лабрадора — и корабли могли вмерзнуть в лед, а команду ждала голодная зимовка на мерзлой арктической земле. Баскские моряки получали свою долю добычи жиром. Капитан получал тридцать баррелей жира, а матрос — пять.
В неудачные годы команда не получала почти ничего. И все-таки доходы были столь хороши, что сотни басков в поисках китов ежегодно стекались к Лабрадорскому побережью на промысел китов. Из двенадцати портов, упомянутых в испанских архивах, найдены уже десять. Самые первые располагались в районе Красной бухты на южном побережье полуострова Лабрадор. Здесь острова давали укрытие морякам от ветра, а с подветренной стороны они строили свои жиротопильни, бондарные мастерские и жилые помещения. Было их множество. Потому-то так много обломков красной черепицы находят канадцы на своих огородах.
Национальный музей Канады организовал комплексные археологические раскопки на земле и под водой. Восемь летних сезонов отработали археологи в районе Красной бухты. Ими было откопано несколько китобойных пристаней. На острове Садл найдено четыре жиротопильни, стены которых покрывало черное вещество — китовая ворвань. Ее перетапливали в жир в огромных медных котлах, их обломки нашли внутри жиротопилен.
Нашли и бондарные мастерские, где собирали и чинили бочки — «баррикас». Заготовки для них делали в Испании и Франции из дуба, который не растет на Лабрадоре, но единственный годится для лучших бочек. Их доставляли в разобранном виде, и детали размечал уже в Испании опытный бондарь, чтобы коллега за океаном мог быстро и правильно их собрать. Каждая бочка крепилась двадцатью ольховыми обручами, сшитыми ивовыми прутьями. Каждая вмещала по 55 галлонов жира. От мастерства бондаря и его помощников во многом зависел доход команды и . вообще успех операции.
Много нашли и личных вещей. Посуда, ножи, монеты, остатки кожаной обуви были раскопаны в местах жилых построек. Некоторые предметы указывали на то, что тут жили не только матросы и рабочие. К примеру, дорогие украшения или стеклянный стакан шести дюймов высотой. Когда его склеили, оказалось, что он весит всего три унции, а его хрупкие стенки — не толще яичной скорлупы.
Промысел в море и жизнь на берегу непросто давались баскам. В один из летних сезонов Селма Баркхэм и ее помощники наткнулись на кладбище, где нашли 125 мужских скелетов. Почти всем этим людям было от 20 до 40 лет. Голод и болезни не щадили ни молодых, ни старых. Многие также погибали во время опасной охоты на китов. Часть скелетов покрывал только небольшой слой дерна. Значит, трупы не были похоронены. Очевидно, корабли, задержавшиеся слишком долго, были скованы льдом, и люди оказались перед лицом голода и болезней. Они погибли, а обессилевшие спутники не смогли выкопать даже ямку и положили их на смерзшуюся землю. Сами же спутники, очевидно, тоже умерли в ожидании весны и паруса на горизонте.
Кое-какие найденные вещи принадлежали, по-видимому, коренным жителям — индейцам ирокезам: сланцевые наконечники от гарпунов, каменные зубила, лук со стрелами, тюленьи позвонки, нанизанные на веревку, как бусы, между двумя тюленьими ребрами. Все это говорило о том, что индейцы посещали басков и, возможно, даже торговали с ними. А, может, они приходили только зимой, чтобы порыться в отбросах китобойной станции в поисках невиданных заморских вещиц.
