Письмо Сталина поставило Мао Цзэдуна в затруднительное положение. Одно дело планировать вторжение в абстрактном порядке как проявление революционной солидарности. И другое – осуществить его на практике, особенно тогда, когда северокорейская армия находилась на грани развала. Китайское вступление в войну потребовало бы получения советских поставок и, что важнее всего, советского прикрытия с воздуха, так как у НОАК не было на вооружении современных военно-воздушных сил, о которых можно было бы говорить. Таким образом, когда вопрос о вступлении в войну обсуждался на Политбюро, Мао столкнулся с необычайно противоречивой реакцией, заставившей его взять паузу перед тем, как дать окончательный ответ. Вместо ответа Мао Цзэдун отправил Линь Бяо (отказавшегося возглавить китайские войска, ссылаясь на проблемы со здоровьем) и Чжоу Эньлая в Россию для обсуждения перспектив советской помощи. Сталин был в отпуске на Кавказе, но не захотел изменить свои планы. Он заставил Чжоу Эньлая прибыть к месту его отдыха, хотя у того с дачи Сталина не было бы средств связи с Пекином (а может, именно поэтому), за исключением советских каналов.
Чжоу Эньлай и Линь Бяо имели указание предупредить Сталина о том, что без заверений относительно гарантированных поставок Китай не будет в состоянии в конечном счете выполнить то, к чему он готовился два месяца, поскольку Китай будет главным театром конфликта, как планировал Сталин. Будущее страны будет зависеть от поставок и прямой поддержки, которую мог бы предоставить Сталин. Столкнувшись с такими реалиями, коллеги Мао действовали с оглядкой. Некоторые противники даже пошли на то, чтобы утверждать, что предпочтение должно быть отдано внутреннему развитию. В какой-то момент Мао, казалось, начал колебаться, хотя и недолго. Было ли это маневром, чтобы получить гарантии поддержки от Сталина до того, как китайские войска безоговорочно будут втянуты в действо? Или он действительно колебался?
Признак внутренних разногласий в Китае – это таинственное дело отправленной Мао Цзэдуном 2 октября телеграммы Сталину, два противоречащих друг другу экземпляра которой находятся в архивах Пекина и Москвы.
В одном из вариантов телеграммы – ее текст написан рукой Мао, она хранится в архивах в Пекине и опубликована нэйбу («только для служебного пользования») в китайском сборнике рукописей Мао, но которую, по-видимому, никогда не отправляли в Москву, – Мао Цзэдун писал, что Пекин «принял решение направить некоторые из наших войск в Корею под именем добровольцев [китайского народа] для борьбы с Соединенными Штатами и их приспешником Ли Сын Маном и помочь корейским товарищам»[220]. Мао писал об опасности того, что без китайского вмешательства «корейские революционные силы потерпят сокрушительное поражение, а американские агрессоры будут бесконтрольно неистовствовать, как только оккупируют всю Корею. Это будет не на благо всего Востока»[221]. Мао отмечал, что «мы должны быть готовыми к объявлению войны Соединенными Штатами и к последующему использованию ими своих военно-воздушных сил для бомбежки китайских крупных городов и промышленных центров, а также нападению военно-морского флота США на наши береговые районы». В соответствии с китайским планом 15 октября из Маньчжурии будет направлено 12 дивизий. На «начальной стадии», как писал Мао, они будут размещены к северу от 38-й параллели и «будут задействованы только в оборонительных военных действиях» против войск противника, которые пересекут параллель. Одновременно «они будут ждать поставок советских вооружений. После того как они будут [хорошо] вооружены, они во взаимодействии с корейскими товарищами будут проводить контратаки, чтобы ликвидировать войска американского агрессора»[222].
В отличающейся от выше изложенной версии телеграмме от 2 октября – направлена через советского посла в Пекине, получена в Москве и хранится в президентском архиве – Мао Цзэдун информировал Сталина о том, что Пекин не готов направить войска. Он предположил возможность того, что после дальнейших консультаций с Москвой (и, как он давал понять, обязательств относительно дополнительной советской военной помощи) Пекин захочет вмешаться в конфликт.
Годами ученые анализировали первый вариант телеграммы, как если бы это был единственно подлинный вариант; когда всплыл второй вариант, некоторые задавались вопросом, не является ли один из вариантов фальшивкой. Наиболее правдоподобным является объяснение, выдвинутое китайским ученым Шэнь Чжихуа: Мао написал проект первой телеграммы, намереваясь отправить его, но раскол в китайском руководстве заставил его отправить телеграмму с более уклончивым содержанием. Расхождение предполагает, что, даже когда китайские войска двинулись в направлении Кореи, китайское руководство продолжало спорить о том, как долго можно потянуть до получения определенных обязательств помощи от советского союзника, перед тем как сделать окончательный шаг[223].
Два коммунистических диктатора получили закалку в трудной школе силовой политики, которую они в тот момент применяли в отношении друг друга. В данном случае Сталин проявил себя по-настоящему серьезным игроком. Он спокойно информировал Мао Цзэдуна (совместной с Чжоу Эньлаем телеграммой) о том, что, поскольку Китай колеблется, наилучшим вариантом будет вывод остатков северокорейских войск в Китай, где Ким Ир Сен сможет сформировать временное правительство в изгнании. Больные и раненые смогут выехать в Советский Союз. Сталин писал, что не боится американцев на своих азиатских границах, ведь он уже противостоит им вдоль разделительной линии в Европе.
Сталин знал, что американские войска на границе с Китаем беспокоят Мао гораздо меньше корейского временного правительства в Маньчжурии, поддерживающего контакт с местным корейским национальным меньшинством, проживающим там, с притязаниями на некую автономию и с постоянным прессингом от военных операций по проникновению в Корею. Сталин, должно быть, прочувствовал, что Мао уже прошел точку возврата. В тот момент перед Китаем стоял выбор между присутствием американской армии на берегах реки Ялуцзян, прямо угрожающей половине китайской промышленности, находящейся в пределах досягаемости, и недовольным Советским Союзом, придерживающим поставки, возможно, требующим восстановления «прав» в Маньчжурии. Или Китай продолжит идти курсом, который Мао сможет и дальше осуществлять, даже продолжая торговаться со Сталиным. Он попал в положение, когда должен был бы вступить в войну, как это ни парадоксально, частично потому, чтобы защитить себя от советских замыслов.
19 октября, после нескольких дней задержки в ожидании гарантий советских поставок, Мао дал приказ армии перейти границу с Кореей. Сталин пообещал значительные поставки помощи в плане материально-технического обеспечения при одном условии: это не приведет к прямому столкновению с Соединенными Штатами (например, воздушное прикрытие будет осуществляться над Маньчжурией, но не в воздушном пространстве Кореи).
Взаимные подозрения были такими сильными, что не успел Чжоу Эньлай вернуться в Москву, где он мог связываться с Пекином, как Сталин, похоже, пересмотрел свою позицию. Чтобы не допустить использования Мао Цзэдуном Советского Союза, который взял бы на себя основное бремя по снабжению НОАК и не получал бы никаких выгод от вытеснения последней американских войск из Кореи, Сталин сообщил Чжоу Эньлаю: никаких поставок не будет до тех пор, пока китайские войска действительно не войдут в Корею. Мао издал приказ 19 октября фактически без получения заверений о советских поставках. После этого обещанная в самом начале советская помощь возобновилась, хотя еще более осторожный Сталин ограничил советскую поддержку с воздуха китайской территорией. Не говоря уже о готовности, выраженной в его предыдущем послании Мао Цзэдуну, взять на себя риски, связанные с войной за Корею.
Оба коммунистических лидера использовали потребности и слабые места друг друга. Мао удалось добиться советских военных поставок для модернизации своей армии – некоторые китайские источники утверждают, что во время Корейской войны он получил вооружений и техники, достаточных для обеспечения 64 пехотных дивизий и 22 воздушных дивизий[224], а Сталин втянул Китай в конфликт с Соединенными Штатами в Корее.
Китайско-американская конфронтация
Соединенные Штаты пассивно наблюдали за внутренними махинациями коммунистов. Они не рассматривали каких-либо промежуточных вариантов между остановкой перед 38-й параллелью и объединением Кореи, игнорировали серию китайских предупреждений относительно последствий пересечения этой линии. Ачесон, по ему одному известным причинам, не рассматривал их как официальные послания и полагал возможным их игнорировать. Вероятно, он рассчитывал запугать Мао.
