Великий же князь Димитрий Ивановичь иде з братом своим во церковь небеснаго воеводы архистратига Михаила* и много молився святому его образу, и приступив ко гробом православных князей, прародителей своих, и рекущи: «Воистинну есте хранителие и православнии поборницы, аще имеете дерзновение ко господу, молитеся о нашем унынии, яко велико востание прилучися нам, чадом вашим. Ныне убо подвизаитеся с нами!». Сия рек, изыде из церькви.
Великая же княгиня Евдокия* и княгиня князя Владимера и иных православных князей княгини с воеводскими женами ту стояще прово-ждающе 16 в слезах захлипаяся, ни едина можаше словесе рещи. Княгиня же великая Евдокиа отдает конечное целование государю своему велцкому князю Димитрию Ивановичу, а в слезах слова не можаше промолвите. Великий же князь мало удержався от слез, не прослези бо ся народа ради, а сердцем кровно плача, утешаше свою княгиню и рече: «Жено, аще бог по нас, то кто может на нас мыслити!».* И прочия княгини и боярыни и воеводския жены своим князем и бояром отдаша конечное целование и возвратишася с честию в домы своя.
Великий же князь Димитрий Ивановичь вступи в златокованное свое стремя и сяде на своего любимаго коня. Вси же князи и воеводы на свои кони вседоша. Яко со восхода 17 светит в путь ему, и ветрец тих и тепл по них веет. Уже бо тогда, яко соколы от златых колодец* рвахуся, выехали князи 18 белоезерския из каменнаго града Москвы * своим полком. Урядно бо бяше полцы их видети, яко достоит им избивати стада лебе-дина: бе бо храбро воинство их.
Великий же князь Димитрий Ивановичь рече брату своему князю Владимеру Андреевичу и иным князем и воеводам: «Братия моя милая, не пощадим живота своего за веру христианскую и за святыя церкви и за землю Рускую!». И вси единогласно рекоша умрети. Рече же князь Владимер Андреевичь: «Господине княже Димитрий Ивановичь! Воеводы у нас велми крепцы, а руския удалцы сведомы, имеют под собою борзыя кони, а доспехи велми тверды, злаченыя колантыри и булатныя банданы, и конъчаны фрасския, и курды ляцкия, и сулицы немецкия, а щиты червленыя, и копья злаченыя, сабли булатныя, а дорога им велми све-дома, а береги им по Оце изготовлены. Хотят главы свои сложити за веру христианскую и за обиду великаго князя Димитрия Ивановича».
Великий же князь Димитрий Ивановичь отпусти брата своего князя Владимера Андреевича на Брашево дорогою, а белоезерския князи отпусти Болванскою дорогою, — рекше Деревенскою, а сам поиде на Котел.* Спереди ему солнце сияет и добре греет, и по нем кроткий ветрец веет. Ие пошли бо того ради дорогою единою, яко не вместитися им.
Великая же княгиня Евдокия и с своею снохою и со инеми воеводскими женами взыде на златоверхий свой терем в набережной и сяде под южными окны и рече убо: «Конечное зрение зрю на тя, великаго князя», — а в слезах не можаше словесе пзрещи. Слезы бо от очию ея лияхуся, аки быстрина речная. И воздохнув печално, приложивши18* руце свои к переем, и рече: «Господи боже великий, призри на мя смиренную, сподоби мя еще государя моего видети, славнаго в человецех, великаго князя Димитриа Ивановича. Даждь же ему, господи, помощь на против-ныя от крепкия руки твоея, да победит противныя своя. Не сотвори, господи, якоже за мало лет прежде бывшей брани на Калке* реце хри-стианом с татары от злаго Батыя. От Каланскаго побоища до Мамаевы рати 160 лет.* От таковыя же беды ныне спаси, господи, и помилуй. Не даждь же, господи, погибнути оставшему христианству. Да славится в них имя твое святое. От той бо брани Руская земля уныла. Ни на кого же бо надежды не имам, токмо на тебе, Всевидящее Око. Аз же имею два отрасли, князя Василиа да князя Георгиа,* но еще и те малы суть. Егда повеет их ветр с юга или з запада, не могут терпети, и ни /на что же опирался, или зной поразит их, такоже им погибнути. И протшву сего что сотворят? Но возврати им, господи, отца их по здорову,19 и они имут царствовати во веки».
Великий же князь Димитрий Ивановичь поим с собою от сурож&н,* рекше от гостей,20 яко десять мужей, поведания ради далних земель, аще что случит господь бог, те же имеют поведати, яко гостебницы суще: перваго гостя21 Василия Капицу,* другаго Сидора Алфериева,* третияго Константина Волкова,* четвертаго Козму Коверю,* пятаго Семена Коротоноса,* шестаго Михаила Коротоноса,* седмаго Тимофея Ве-сякова,* осмаго Дмитрея Чернаго,* девятаго Ивана Шаха,* десятаго Де-ментья GapaeBa.*
Тогда же возвеяша силнии ветры по бервице широце, воздвигошася велицыи князи, а по них руския сынове спешно грядут, яко медвяныя22 чары пити и стебли винныя ясти, хотят кулити чести и славна имене во веки в Руской земли, и великому князю Димитрию Ивановичу велику похвалу и многим градом. Дивно23 и грозно бо в то время слышати гром, во арганы бъюще, тихо с похвалою, в трубы трубят многогласно, и часто кони ржут. Звенит слава по всей земли Руской.
Велико вечье бъют в Великом Нове граде. Стоят мужи новогородцы у святыя Софии* премудрости божия, а рекучи между собою таково слово: «Нам, братие, не поспети на помощь к великому князю Димитрию Ивановичу». Уже бо яко орли слетелися по всей Руской земли, съехалися руския удалцы, храбрых своих плечь 24 пытати.
Велик бысть стук и гром — по зоре стучат, гремят руския удалцы. Князь Владимер Андреевичь возился на красном перевозе в Боровске.*
Великий же князь Димитрий Ивановичь прииде на Коломну на память святаго отца Моисея Мурина в среду августа в 28 день. Туто же приспели быша многия воеводы ратницы, стретоша его на речке на Сиверке.25* Епископ же Евфимий* стрете его во вратах градных с честными кресты и чюдотворными иконами и со всеми крылосы, оградив его крестом, молитву сотвори «Спаси, господи, люди своя»* и всю петъ до конца.
Во утрий же день повеле великий князь изыти всем людем и воеводам на поле Девиче* и выехав всем людем и воеводам сниматися в четверток августа в 29 день на память Усекновения главы Иоанна Крестителя. И начаша мнози гласи труб ратных сниматися. И арганы гремят, стези грозно ревут наволочени26 в саду Панфилове.
Сынове же руския наступают поля коломенския, якоже бо не мощно никому прозрети их. Великий князь выехав з братом своим и видев множество много людей возрадовася радостию, обвеселися сердцем и уряди коемуждо полку воеводу. А себе приим князи белоезерския, храбри бо суть в ратное дело. А брату своему князю Владимеру даде ярославския князи. С правую же руку у себе урядив брата своего князя Владимера Андреевича, а с левую руку себе урядив князя Глеба Каргополскаго.* Передовой же полк Дмитрей Всеволожь да Володимер, брат его;* коломенского же полку Минула Васильевичу* володимеръскаго же полку воевода князь Роман Прозовъский,* юрьевсково же полку воевода Тимофей Васильевичу* костромской же воевода Иван Родионовичь Квашня,* пере-славской же воевода Андрей Серкизовичь.* И князь Владимера воеводы: Данило Белоус* да Константин Коновичь,* князь Федор Елецкой,* мещерской воевода князь Юрья* и князь Андрей Муромския,* со всеми полцы тии приидоша.
Великий же князь Димитрий Ивановичь, урядив полки, повеле им за Оку реку возитися и заповедав всякому27 человеку рече: «Кто же ни пойдет по земли Рязанской и по улусом их, да никто же не прикоснется28 ни ко единому власу земли нх». Сам же великий князь взяв благословение от епископа коломенскаго, перевезеся Оку реку. И ту посла сторожу избранных витязей. И на походе рече к ним великий князь: «Видитеся своима очима с татарскими полки». А посла: Семена Милека* да Игнатия Креня, Фому Тинина, Петра Горскаго, Карпа Олексина, Петрушу Чюри-кова* и иных многих.
Рече же великий князь брату своему князю Владимеру: «Поспешим, брате, противу безбожных сих агарян, не утолим лица своего от них. Аще лучится нам смерть тамо, дома живучи единако умрети от смерти бо, брате, не избыти». Всяк29 же идый путем, призывая бога на помощь и сродники своя руския князи Бориса и Глеба.*
Бысть же весть слышав то Олг Рязанский, что великий князь Димитрий Ивановичь собрав многи рати, и идет во стретение безбожному царю Мамаю, а сердцем неупадной твердостию крепко хощет с погаными ви-детися, имея упование на бога вседержителя. Князь же Олг Рязанский нача с места на место преходити и глагола бояром своим: «Началному делу не добра быти разумну. Аще бы мощно послати ко многоразумному Волгорду таковаго вестника, како мыслити нам, уже бо пути наши пере-имают и заступают. Аз бо чаях по правилом, яко не подобает великому князю рускому противу безбожнаго царя итти. И ныне убо что вздумал? И откуду себе помощи чает, яко противу трех нас вооружился?».
И рекоша ему бояре его: «Мы слышахом, княже, поведаша нам за осмь дней до сего дне. И мы не смели тебе поведати. Сказывают, есть в вотчине его калугер именем Сергий, но свят и прозорлив велми. Но той его благословил и вооружил противу нас, да и еще от своих калугеров дал пособники». Слышав же то князь Олг Рязанский устрашися сердцем и распадеся30 мыслию, нача боятися бога и сердовати31 на боярей своих, и рече: «Да почто ми прежде сего дни не сказали?32 Дабы шед умолил нечестиваго царя, ничто же бы зла сотворил Руской земли. Но изгубил33 ум свой паче, не аз един оскудех умом. Боле менё Волгорд многоразумив, и тот продумался. Мене же боле его взыщет бог. Он бо имеет закон Гугнивагѣ Петра.* Аз же разумех православный веры законы, почто зло сотворих? Того бо ради о мне речено бысть: „Аще раб не сотворит или не соблюдет заповеди господина своего, то много биен будет“.* Ныне убо что ми здумаете? Приложил бы ся к великому князю, поборал бы по нем, той отнюд не приимет мя: ведает бо измену мою. Аще ли же приложуся царю, поистинне то гонитель буду древний на православную веру Христову. Якоже иногда Святополка, жива земля пожрет мя.* Не токмо княжения зле лишен буду, но и муце вечней повинен буду. Аще ли господь по них, то кто может на них зла думати? Но и еще молитва многопрозор-ливаго мниха к богу. Или ни единыя помощи не сотворю, то вопреки како могут обоих прожити. Ныне же, кому господь поможет, к тому присягу имею».34
