Так, с начала 90-х годов и по настоящее время государство пыталось применять жесткие методы взимания налогов. Появилась налоговая полиция, получившая право вламываться в офисы предприятий-недоимщиков, забирать из кассы деньги, ценные бумаги (в первую очередь векселя) и арестовывать ликвидную часть их имущества, направляя ее на покрытие задолженности по налогам. Предприятия, в свою очередь, прятали свои финансовые потоки на счетах и в кассах дочерних и партнерских фирм, прочее имущество фиктивно отдавали в залог или переводили на баланс тех же «дочек».
Заслуги сотрудников налоговой полиции, как и положено российским мобилизационным структурам, оцениваются по тому, сколько средств они сумели отнять у предприятий. Очень скоро налоговые полицейские обнаружили, что им во всех отношениях удобнее не пытаться найти спрятанные активы (это хлопотно и чаще всего не приводит к желаемому результату), а полюбовно договориться с предприятием-неплательщиком о том, что в заранее согласованный день в кассе фирмы на видном месте будет лежать, например, вексель Сбербанка на заранее оговоренную сумму. Налоговая полиция по всем правилам вломится в помещение и изымет этот вексель, отчитается о проделанной работе и на заранее оговоренный срок оставит предприятие в покое. Если же налоговая полиция не станет договариваться с предприятиями и продолжит рьяно исполнять служебные обязанности, то она может вообще ничего не найти, что негативно скажется на карьере ее сотрудников.
Описанное выше является сейчас общепринятой практикой. Хотя с внешней стороны налоговая полиция РФ отвечает всем формальным признакам мобилизационной «опричной» структуры, на деле она уже стала одним из факторов смягчения нестабильного режима системы управления. Компромисс между предприятиями-неплательщиками и налоговыми полицейскими оказался выгоднее со служебной точки зрения, чем конфронтация.
Точно так же в российском футболе неконкурентный способ турнирного поведения команд оказывается выгоднее (в широком смысле слова) конкурентного. Если президент и главный тренер футбольного клуба откажутся играть «договорные» матчи с заранее известным результатом, они не только осложнят финансовое положение клуба, но и восстановят против себя всю лигу и весь судейский корпус, так что на последующих матчах их команду будут «гасить» всеми имеющимися средствами. Для достижения успеха в чемпионате требуется не только иметь
99
хорошую команду, но и удачно провести закулисные переговоры с представителями других клубов и судьями, заплатить им за победу в одних матчах и получить деньги за ничью или поражение в других.
Эта финансово-политическая составляющая футбола не менее важна для успеха, чем собственно спортивная. В результате футбол, который, казалось бы, по определению обязан быть остроконкурентной сферой деятельности, превратился в царство платн^гх договоренностей и закулисных интриг. То, как это сказывается на качестве игры и общем уровне российского футбола, становится ясно во время международных матчей. Впрочем, не будем о грустном.
Когда системой управления востребованы аварийно-мобилизационные стереотипы поведения, то они вдруг «просыпаются» даже в тех людях, кто, казалось бы, совсем не подходит для управленческой деятельности в суровое нестабильное время. Первое ельцинское реформаторское правительство состояло из вчерашних институтских заведующих лабораториями и подобн^хх им интеллигентов. Ни Гайдар, ни Чубайс, ни остальные по своему прошлому опыту и образу жизни никак не походили на «комиссаров в пыльн^хх шлемах» и прочих пассионариев. Все они производили впечатление скромн^хх и тихих интеллектуалов. Но именно эти завлабы и доценты подняли страну на дыбы и сделали ту жестокую работу, к которой не решались подступиться предыдущие поколения матерых советских аппаратчиков.
Лучшей иллюстрацией гибкости русского национального характера служит жизненный путь Бориса Ельцина, который половину жизни преуспевал в застойной бюрократической системе управления, демонстрируя все требуемые этой системой личные качества, а вторую половину успешно эту застойную систему разрушал, проявляя необходимые для революционера антибюрократические стереотипы поведения.
Возникает соблазн сделать вывод, что имеющееся в той или иной организации в данный момент состояние системы управления зависит от предпочтений ее руководителя (а в России в целом — от верховного правителя). Если он проводит мобилизацию ресурсов, ужесточает дисциплину и требует от всех следования стратегическим целям, то система управления неизбежно переходит в нестабильный режим. Подчиненным становится выгодно подыгрывать новому официальному стилю работы и демонстрировать стереотипы, свойственные аварийно-мобилизационному состоянию системы управления. Но реальные исторические события показывают, что руководитель, даже монарх или генеральный секретарь, сам по себе не является решающей силой, достаточной для смены режима функционирования системы управления.
Руководитель, в силу присущих ему особенностей характера и уровня понимания общественных процессов, может требовать от подчиненн^гх самопожертвования, проводить мобилизации, репрессировать несогласных и звать к новым рубежам. Но если вектор развития общества противоположен действиям руководителя, то последний обречен на поражение. Павел I и Н. С. Хрущев трясли общество, как грушу, пытались привить ему рыцарский или коммунистический идеал поведения, заставить подданн^хх думать не о шкурн^хх, а о государственных интересах. Они неустанно наказывали и призывали, реорганизовывали и воспитывали. В итоге государственный аппарат, менее всего желавший возвращения системы управления в нестабильный режим, при полном одобрении населения сверг и того и другого.
Конечно, большинство периодов реформ и нестабильности в России начинались с действий верховного руководителя. Но так было лишь по той причине, что в условиях централизованного управления руководителю проще раскачать существующую систему, ему легче начать. Однако сделать это он сможет, если вектор его действий совпадает с вектором движения маятника русской системы управления. Действия руководителя в этом случае были подобны действиям изначального кристалла в перенасыщенном растворе. Вокруг него начинается кристаллизация нов^хх стереотипов поведения и возникает новое состояние системы управления. Если раствор не является перенасыщенным, то можно сколь угодно мощный кристалл бросать в раствор, все равно ничего не получится. Те «реформаторы-аварийщики», кто достиг успеха, правили в подходящее для них время. Как было сказано о востребованности временем реформ Петра I, «народ собрался в дорогу и ждал предводителя».
Я был свидетелем и участником неудавшейся попытки перевести систему управления в нестабильный режим. Некоторое время назад к руководству Ярославским шинным заводом пришла новая команда управленцев, в частности, я был назначен на должность директора по персоналу и социальным вопросам. До того система на заводе находилась в стабильном, застойном состоянии, управляемость была потеряна. Рыночная доля снижалась, накопилась пятимесячная задолженность по зарплате, процветало воровство; почти никто на заводе не работал в полную силу.
Новые руководители-«варяги» за короткий срок смогли ввести серьезные элементы мобилизационного, аварийного стиля работы. На заводе начались массовые увольнения управленцев, ужесточились наказания, одна треть структурных подразделений была ликвидирована. Система по многим параметрам становилась нестабильной. Персонал отчаянно искал возможность снова перейти к спокойному, стабильному режиму работы, изобретая самые разные способы «приручения» системы, вследствие чего темпы перемен вскоре стали замедляться.
Поскольку отдел труда и заработной платы (ОТиЗ) был в моем ведении, я старался всеми силами ужесточить нормирование, чтобы цеховые нормировщики (сотрудники ОТиЗ) постоянно повышали нормы выработки и срезали расценки. Каждый месяц за единицу работы рабочие получали все меньше и меньше, и сделано это было не только для экономии на заработной плате (доля зарплаты в структуре себестоимости шинного производства невелика). Снижение расценок вынуждало рабочих и их низов^хх руководителей повышать производительность, чтобы сохранить прежний размер зарплаты.
Острая конкуренция на шинном рынке потребовала срочного снижения себестоимости (в первую очередь за счет увеличения объема производства, так как при росте объемов падает сумма условно-постоянн^хх расходов в расчете на одну шину). Пришлось пойти на традиционные для русского управления меры в их крайней, «лагерной» форме. В некоторых сталинских лагерях был так называемый «барак без последнего»: когда надо было заставить заключенн^гх быстро выйти из барака, объявлялось, что покинувший барак последним будет застрелен. В таких случаях заключенные, естественно, бросались к в^хходу, любой ценой стараясь не опоздать; все правила взаимовыручки сразу же прекращал действовать.
