другие аналогии. Можно заметить, что природа начинает постепенно обволакивать архитектурный объект и всё вокруг него своеобразным зеленым покрывалом. Именно так выглядит в наше время заброшенный рыбацкий поселок в Китае в устье реки Янцзы (Рис. 11–12). Целый ряд архитектурных мутаций последних десятилетий имеет непосредственное отношение к подобным действиям природы. Так, во Франции был построен многоэтажный жилой дом, окруженный со всех четырех сторон непрерывными балконами, сплошь уставленными емкостями с растениями. И хотя дом реально окружен растениями, решение выглядит несколько прямолинейным. Так что назвать его мутацией было бы не совсем правильно.
А вот в построенном в Осака по проекту архитектора Г. Пеше офисе архитектура и природа переплетены так тесно, что границы между ними исчезают. Специальные панели служат одновременно и отделкой фасада и емкостями для растений, к тому же снабженными трубами орошения. (Рис. 11–12). Аналогичная идея, но изложенная несколько иным архитектурно-дизайнерским языком, была предложена японским архитектором К. Кума для реставрации фасада одного из существующих зданий.(Рис. 11–13).
Ячейки из пенополистирола, внешне напоминающие камень, служат одновременно и отделкой фасада, и емкостями для растений. Предусмотрены система полива, водостоки, сбор дождевой воды и вентиляция.
Подобные разработки получили название «вертикальных садов». Особую известность в их создании получил французский дизайнер П. Бланк. Его творениями украшены города многих стран (Рис. 11–14).
Изучив растительность тропических лесов Бланк пришел к выводу, что оказывается существует более двух тысяч растений, которые могут укореняться и жить на скалистых склонах гор, получая минимум влаги, минеральных веществ и освещения. Это привело его к идее создания вертикальных садов на стенах зданий современных городов, используя растения с минимальной корневой системой. Высаженные им сады автоматически получают питательный минеральный раствор для беспочвенного выращивания и воду через специальные трубки и фильтры [11-5].
Подобное слияние архитектуры и природы преследует не только эстетические цели. Как показывают научные исследования, растения охлаждают стены, увеличивают звукопоглощение, дают и другие чисто функциональные выгоды.
В тех случаях, когда архитектура представляет собой сооружение переменной этажности, деревья, получив свободу, начинают «залезать» на различные уровни заброшенного здания (Рис. 11–15). А ведь именно такой композиционный прием применил Хундертвассер в своем знаменитом жилом доме в Вене (Рис. 11–16). Не водил ли невидимо рукой этого талантливого художника еще более талантливый дизайнер по имени Природа?
Очень поучителен для анализа слияния архитектуры и природы проект делового центра в Мериленде, разработанный Э. Амбазом. Для будущего строительства предполагался участок, на котором имелись остатки бывших земляных разработок. Налицо заметные травмы, нанесенные природе человеком. Можно было, разумеется, выровнять поверхность земли и затем возвести на получившейся ровной поверхности какое-то архитектурное сооружение. Но архитектор предложил качественно иное решение (Рис. 11–19).
Оставленные человеком шрамы на лице земли в виде котлованов архитектор превратил в заглубленный атриум, со всех сторон окруженный помещениями различных функций. А затем как бы накрыл все получившееся зеленым покрывалом. Где тут архитектура, а где природа, не сразу поймёшь. Это мутация не только функциональная, но и образная. И конечно же порождает желание спроектировать и другие вариации на данную идею. А это чрезвычайно ценно для произведений в области соляристики.
Тема укутывающего одеяния стала занимать мысли архитекторов. В частности, можно превратить отделку всех строительных поверхностей, включая крышу в газон, становящийся при этом частично вертикальным. Архитектура начинает изменять свой облик.
Но экстерьером архитектура не ограничивается. Есть еще интерьер. Природа и здесь дает подсказки. (Рис. 11–18)
И появились примеры, когда дизайнеры пытаются из живой растительности выполнить буквально всё – и отделку стен и потолка, и даже предметы мебели (Рис. 11–19).
Это, разумеется, всего лишь выставочный экспонат. Не очень понятно, насколько удобно жить в квартире с мебелью из натуральных растений. Однако дизайнерская мысль идет дальше. И вот перед нами реально производимый ковер, который при поливе превращается в небольшой естественный газон (Рис. 11–20). Стремление к природе порождает еще один феномен, который вызывает неоднозначную реакцию. Это попытки копировать природные формы только как собственно формы, без повторения всех сложных физических и биологических процессов, сопровождающих любой растительный организм. На первый взгляд это вызывает отрицательное отношение и критикуется как неправомерная имитация. Но, с другой стороны, органическая архитектура, созданная Ф.-Л. Райтом, разве не имитация? А вся выросшая из неё бионика – это разве не имитация?
Но проблема явно намного сложнее. Природа свои причудливые формы создает не по какой-то прихоти. В каждой ее форме опосредованно (и нами пока не познано как) содержатся результаты сложных функциональных процессов. Поэтому копирование природных форм имеет тот смысл, что мы тем самым копируем какие-то (нами неосознанные пока) функциональные смыслы. Таким положительным примером функционально неосознанного копирования природы можно считать, к примеру, виллу, построенную по проекту архитектора Б. Принса (Рис. 11–21).
Фасады и интерьеры выполнены в мастерском сочетании стиля хай-тек с явными признаками органической архитектуры Райта и его последователей. Но один из фасадов вообще не очень похож на архитектурное сооружение. Это скорее какое-то творение природы. Хотя назвать это маскировкой под природу тоже не совсем правильно. А образцы откровенной маскировки имеются. Таким примером можно считать интерьер аквариума во Флориде архитекторов Хельмута, Обата и Кассабаума (Рис. 11–22).
Все электрические кабели, трубы водоснабжения и другие технические устройства архитекторы спрятали в колонны, имитирующие стволы деревьев. В принципе прием тот же самый, что и в знаменитом Центре Помпиду, где все технические коммуникации не только не спрятаны, а наоборот показаны и даже превращены в архитектурный акцент. Но в этом аквариуме выставленные напоказ технические устройства замаскированы под деревья. Прием, безусловно, мастерский. Но все же это камуфляж, и к проблеме единства архитектуры и природы имеет отношение весьма косвенное. А вот подлинным единением архитектуры и природы стал музей во Франции по проекту архитектора М. Тана (Рис. 11–23)
Такое впечатление, что какой-то сверхчеловек (да простят мне невольный антропоморфизм) вместо того, чтобы строить здание взял своей могучей рукой кусок земной поверхности, приподнял и в образовавшийся просвет
