«Да, но все-таки… десятки миллионов миль. По нашим меркам это довольно далеко».
«Да, сэр. Мы поставили эксперименты на нескольких мирах: те, которые были слишком близко, упали на солнце; те, что немного дальше, стали похожи на жареные сухари; а один… превратился в настоящую помойку. Студенты научились создавать самые разные миры. Ээ… мы называем их планетами».
«Думминг, планета — это каменная глыба диаметром в несколько сотен ярдов, которая придает ночному небу немного, мм, не могу подобрать слово, немного je ne sais quoi…[58]».
«Это сработает, сэр. У нас их уже много. Как я уже говорил, сэр, я согласен с предложенной вами теорией: внутри Проекта материя пытается своими силами воссоздать то, что в реальном мире существует для какой-либо цели, вполне возможно, посредством рассказия».
«Это разве была моя теория?» — удивился Чудакулли.
«О да, сэр» — подтвердил Думминг, который уже начал осваивать некоторые навыки выживания в академических джунглях.
«По мне так это больше на пародию похоже, но, думаю, со временем мы и эту шутку осилим. Так, а вот и наш исследователь. Доброе утро, Профессор» — сказал Чудакулли — «Ну что, готов?»
«Нет», — ответил Ринсвинд.
«Все очень просто», — объяснил Думминг, ведя упирающегося путешественника через комнату, — «Можешь считать, что этот набор заклинаний создает очень прочный скафандр. Ты увидишь мерцание, а потом окажешься… в другом месте. Только на самом деле ты останешься здесь, ясно? А все, что ты увидишь, будет находиться в другом месте. Слишком сильные ощущения ГЕКС будет смягчать, так что ты почувствуешь только их слабое подобие, и ничто не сможет причинить тебе вред. Мороз покажется легкой прохладой, а кипяток — слегка горячим. Если на тебя упадет гора, почувствуешь небольшой толчок. Там, куда ты отправишься, время течет очень быстро, но пока ты будешь там находиться, ГЕКС сможет его замедлить. По словам ГЕКСА, он сможет оказывать небольшое физическое воздействие внутри Проекта, так что ты сможешь поднимать и передвигать окружающие предметы. По ощущениям будет казаться, что ты надел огромные рукавицы. Но, скорее всего, это не понадобится, потому что для начала мы хотим, чтобы… Профессор… помог нам увидеть то, что там происходит».
Ринсвинд осмотрел скафандр. Состоящий в основном из заклинаний, находящихся под контролем ГЕКСа, он переливался и казался иллюзорным. И свет от него отражался как-то странно. Шлем был слишком большим и полностью закрывал лицо.
«У меня есть три… нет, четыре… нет, пять вопросов» — сообщил он.
«Да?»
«Я могу отказаться?»
«Нет».
«Нужно ли мне понимать то, что ты только что сказал».
«Нет».
«Там, куда вы меня отправите, есть какие-нибудь чудовища?»
«Нет».
«Ты уверен?»
«Да».
«Ты точно в этом уверен?»
«Да».
«У меня появился еще один вопрос» — сказал Ринсвинд.
«Задавай».
«Ты действительно уверен?»
«Да!» — рявкнул Думминг. — «И даже если бы чудовища там были, это не имело бы никакого значения».
«Это бы имело значение для меня».
«Нет! Я же тебе объяснил! Если какой-нибудь зубастый зверь кинется на тебя, с тобой ровным счетом ничего не случится».
«Можно еще вопрос?»
«Давай».
«В этом скафандре есть туалет?»
«Нет».
«Потому что если на меня кинется зубастый зверь, туалет там точно будет».
«В таком случае просто подай нам знак. Мы вернем тебя назад, и ты сможешь воспользоваться уборной дальше по коридору» — успокоил его Думминг. — «Будь добр, прекрати переживать. Эти джентльмены помогут тебе, мм, залезть внутрь, а потом мы начнем…»
Пока сопротивляющегося профессора пытались облачить в нечто сверкающее и нематериальное, Архканцлер подошел к Думмингу.
«Думминг, я тут подумал кое-о-чем», — сказал он.
«Да, сэр?»
«Я полагаю, нет никаких шансов, что внутри Проекта может существовать жизнь?» Думминг посмотрел на Архканцлера с явным удивлением.
«Абсолютно никаких, сэр! Это невозможно. Там простая материя, которая подчиняется нескольким необычным правилам. Возможно, этого достаточно, чтобы… заставить предметы вращаться, взрываться и так далее, но это никак не может породить что-то настолько же сложное, как …»
«Как Казначей?»
«Даже как Казначей, сэр».
«Он не очень-то и сложный. Мы могли бы отправить его на пенсию, если бы только нашли попугая, который умеет хорошо считать».
«Нет, сэр. Ничего, похожего на Казначея, там нет. Нет ни муравьев, ни даже травинки. С тем же успехом можно пытаться настроить пианино, бросая в него камни. Жизнь не возникает на пустом месте, сэр. Жизнь — это больше, чем камни, летающие по кругу. Чудовищ мы там точно не встретим».
Две минуты спустя Ринсвинд, моргнув и открыв глаза, обнаружил, что находится в другом месте. Перед ним находилось нечто красное и зернистое. Он почувствовал тепло.
«По-моему, ничего не получается», — сообщил он.
«Ты должен видеть перед собой ландшафт», — отозвался у него в ухе Думминг.
«Здесь сплошная краснота».
Послышался отдаленный шепот. Затем голос сказал: «Извини, мы промахнулись. Подожди немного, мы скоро вытащим тебя из жерла вулкана».
В здании ИВМ Думминг убрал слуховую трубу от своего уха. Другие волшебники слышали только неразборчивое шипение, как будто там застряло какое-нибудь рассерженное насекомое.
«Какие интересные речевые обороты», — немного удивленно заметил Думминг, — «Что ж, давайте его немного поднимем и слегка прокрутим время вперед…» Он приложил слуховую трубу к уху и прислушался.
«Он говорит, что там идет дождь», — сообщил Думминг.
Тот факт, что жесткие законы физики могут произвести на свет такое разностороннее явление, как жизнь, по-настоящему удивителен. Не стоить винить волшебников в том, что они не смогли предугадать возможность появления живых существ на каменистых пустошах Круглого Мира. Но Здесь Внизу на самом деле не так уж сильно отличается от того, что Там Наверху. Однако прежде, чем мы сможем затронуть вопрос жизни, необходимо обсудить еще две характерные черты нашей планеты — ее атмосферу и океаны. Известная нам жизнь не смогла бы возникнуть без них, а без знакомых нам живых существ океаны и атмосфера были бы совсем другими.
История Земной атмосферы неотделима от истории развития ее океанов. По сути океан можно на полном основании считать отдельным слоем атмосферы, более влажным и плотным, чем остальные. Океаны развивались вместе с атмосферой и оказывали друг на друга сильное влияние. Даже в наши дни такое очевидно атмосферное явление, как погода имеет прямое отношение к событиям, происходящим в океане. Одно из недавних достижений в прогнозировании погоды состояло в учете способности океанов поглощать, переносить и отдавать тепло и влагу. В некоторой степени это справедливо и для Земной суши, которая также развивалась в тесном контакте и взаимодействии с воздухом и морем. Однако связь между атмосферой и океаном сильнее.
Земля вместе со своей атмосферой образовалась из исходного облака межзвездного газа, который также положил начало Солнцу и Солнечной системе в целом. По большей части более плотные вещества опустились вглубь сжимающегося комка материи (на котором мы теперь живем), а более легкие всплыли на поверхность. Конечно, на самом деле процессы, происходящие тогда (да и сейчас тоже) были гораздо более сложными: все же Земля не состоит из вложенных друг в друга оболочек с уменьшающейся плотностью. Тем не менее, общее распределение твердых, жидких и газообразных веществ следует этому принципу. Итак, когда расплавленная Земля начала остывать и становиться твердой, новорожденная планета уже была окружена первичной атмосферой.
Почти наверняка она сильно отличалась от современной атмосферы, представляющей собой смесь газов: азота, кислорода, инертного газа аргона (простые газы), а также соединений вроде углекислого газа и водяного пара. Первичная атмосфера также не была похожа на облако межзвездного газа, из которого она возникла, то есть образовалось она не только за счет концентрации вещества, находящегося поблизости. На это есть несколько причин. Во-первых, твердая планета и газовое облако по-разному удерживают газообразные вещества. Во-вторых, твердая планета сама может быть источником газов, которые образуются в ходе химических или даже ядерных реакций, а также других физических процессов и затем из глубин планеты поднимаются в атмосферу.
Исходное облако в больших количествах содержало наиболее легкие элементы — водород и гелий. Более тяжелые молекулы движутся с меньшей скоростью — например, молекула, обладающая в 100 раз большей массой, движется примерно в 10 раз медленнее.
