решении Эверетта никакие волны-пилоты не участвовали. Ответ Эверетта на вопросы, таящиеся в основаниях квантовой физики, был вполне оригинальным – и гораздо более странным, чем все, что когда-либо предлагали Бом или Эйнштейн.
* * *
Хью Эверетт III родился 11 ноября 1930 года в семье, корни которой уходили вглубь истории штата Виргиния. Его род с отцовской стороны прослеживался на несколько поколений: прадед его сражался за Конфедерацию на полях Гражданской войны. Отец Эверетта, Хью Эверетт – мл., был военным инженером и занимался материально-техническим обеспечением армии. Мать, Катарина Эверетт, свободомыслящая писательница и пацифистка, не сходилась с отцом не только по взглядам, но и по темпераменту; спустя несколько лет после рождения Хью III они развелись (по тем временам довольно скандально). Хью рос в Вифезде, в штате Мэриленд, с отцом и мачехой. В семье его прозвали Толстяком за коренастое телосложение; Эверетт это прозвище терпеть не мог, но оно приклеилось к нему до конца жизни.
С раннего возраста Хью зачитывался научной фантастикой, делал успехи в учебе и проявлял склонность к парадоксам. В двенадцать лет он написал письмо Эйнштейну, в котором рассказывал, что решил задачу о том, что случится с несдвигаемым объектом, к которому приложена непреодолимая сила. Письмо это утеряно, но ответ Эйнштейна на него сохранился: в нем ученый написал, что, хотя в реальности ни непреодолимых сил, ни несдвигаемых объектов не существует, «похоже, что существует один очень упрямый мальчик, который сумел успешно пробиться сквозь необычные трудности, созданные им самим при решении этой задачи» [295].
Спустя год Эверетт получил стипендию в католической военной академии Сент-Джонс в Вашингтоне. Там он преуспевал почти по всем предметам, даже по обязательному закону божию – несмотря на то что за его демонстративный атеизм он получил новое прозвище «Еретик» [296]. В 1948 году Эверетт с отличием окончил академию и продолжил образование в Католическом университете, также в округе Колумбия. Здесь он изучал химическую технологию и математику, сразу поразив своих профессоров и соучеников выдающимися способностями к математике и логике.
При его логическом даровании было неудивительно, что Эверетт сохранил пристрастие к парадоксам. На лекциях по закону божьему его терпение иногда иссякало, и однажды Эверетт поставил в тупик одного из своих благочестивых профессоров, представив «доказательство» того, что бога не существует. Говорят, что это доказательство, к огорчению Эверетта, вызвало у профессора серьезные религиозные сомнения, которые довели его до настоящего отчаяния. Но Эверетт вовсе не ставил своей целью серьезно убедить кого-нибудь коренным образом изменить свой взгляд на мир – ему просто хотелось позабавиться. А это для него значило тщательно вывести и оценить все логические следствия из какого-либо утверждения и победить в споре. Обрушивать чьи-то духовные устои в его планы вовсе не входило. После этого случая Эверетт дал себе клятву никогда больше не искушать своим доказательством благочестия верующих. Впрочем, сдержать своего слова он, конечно, не смог [297] и, не в состоянии отказать себе в удовольствии восхищаться абсурдом, всю жизнь то и дело дразнил своими логическими построениями религиозных друзей.
В 1953 году Эверетт окончил Католический университет и выиграл конкурс на место в докторантуре по физике в Принстоне. Он опоздал с подачей заявки на шесть недель, но это ему не помешало: в Принстоне были рады заполучить столь одаренного студента. Эверетт представил в университет наивысший возможный балл по только что введенному тесту GRE по физике (он оказался в 99-м процентиле) и абсолютно звездные рекомендации: «Такую рекомендацию случается давать раз в жизни <…> Эверетт значительно опережает всех студентов, которые учились у меня в Принстоне, Ратгерсе или Католическом университете. Эверетт обладает лучшими познаниями в математике, чем большинство студентов магистратуры Католического университета. Вероятно, никто из студентов не может сравниться с ним в природной одаренности» [298]. На Национальный научный фонд (NSF), тоже только что учрежденный, характеристики Эверетта произвели не менее сильное впечатление: фонд оплатил его обучение в Принстоне и назначил ему стипендию.
В Принстоне Эверетт особенно сблизился с тремя однокашниками; позже они поселились вместе. «Эверетт был большим шутником. Ему нравилось подкалывать людей», – вспоминал Хэйл Троттер, один из этой тройки. «Он был страшно азартен и стремился к победе во всем, будь это покер или пинг-понг, – вспоминал другой, Харви Арнольд. – [Эверетт] всегда хотел остаться победителем и, бывало, не отпускал тебя, пока не выиграет» [299]. Чарлз Мизнер, третий из друзей, соглашался с этими отзывами, называя Эверетта «блестящим чудаком, чьим излюбленным спортом была борьба за превосходство» [300]. Впрочем, Мизнер поспешил добавить, что со стороны Эверетта «соперничество всегда было дружеским» [301].
Принстонских друзей Эверетта тоже поразил его блестящий талант. «После того как я узнал его поближе, я был ошеломлен тем, насколько он умен, – вспоминал Арнольд. – Сначала, пока вы не очень с ним близки, это как будто незаметно. А потом вдруг вы понимаете, что этот парень взойдет на самый верх. Он был умен в очень широком смысле. Я хочу сказать, он разбирался во всем, от химической технологии до математики и физики. И при этом большую часть времени проводил, уткнувшись в научно-фантастический роман. Вот это настоящий гений» [302].
В начале своей учебы в Принстоне Эверетт нашел применение своему таланту в области чистой математики, которая могла бы кому-нибудь показаться связанной с его страстью к состязанию: математической теории игр. Интерес, проявленный Эвереттом, имел практический характер: на языке теории игр говорили военные стратеги и исследователи операций в Пентагоне, где честолюбивый Эверетт уже планировал оказаться после того, как получит свою докторскую степень. В то время Принстон был одним из лучших мест в мире для занятий теорией игр. Фон Нейман, один из основателей этой науки, работал буквально по соседству, в Институте перспективных исследований, а другие гиганты теории игр, такие как Оскар Моргенштерн и Альберт Таккер, преподавали здесь же, в университете. Работал еженедельный семинар по теории игр, лекции на котором читали университетские преподаватели и заезжие знаменитости, например Джон Нэш. На первом году обучения Эверетт посещал семинар регулярно и вскоре написал и представил на нем краткую статью, которая стала классической [303].
Когда голова Эверетта не была занята теорией игр, он все больше интересовался квантовой физикой. В то время в Соединенных Штатах в большинстве основных курсов квантовой физики почти не обсуждались ее глубинные головоломки – не был исключением и курс, который Эверетт прослушал в первый год в Принстоне [304]. Но, читая классический труд фон Неймана и более новый учебник Бома, Эверетт видел, что в сердце квантовой теории таится нерешенная проблема. Из книги фон Неймана было ясно, что коллапс волновой функции не связан с уравнением Шрёдингера – чтобы придать смысл теории, приходилось
