Я не знал, чем его утешить. Я и сам боялся того же самого.
— Красивые цветы, — сказал я за неимением лучших идей.
— Орхидеи, — оживился Эмилио. — Совсем свежие. Или довольно свежие. Недорого! Только кто в этом районе будет покупать орхидеи?
— Я, — сказал я. — Если они очень дешевые.
Эмилио снова потеребил усики. Они были щеточкой, как у Гитлера, и он напоминал брачного афериста.
— По доллару за цветок. Здесь два цветка на стебле. Это цена со скидкой.
Я подозревал, что у Эмилио были связи в каком-нибудь похоронном агентстве, где он наверняка и закупал свои цветы. В крематориях скорбящие родственники оставляли их на гробах своих близких; перед кремацией служащие отбирали пригодные цветы и отправляли их на продажу. Венки конечно же сжигали вместе с гробом. Эмилио как раз частенько продавал белые розы и лилии. Слишком уж часто, как мне казалось. Впрочем, задумываться над этим мне не хотелось.
— Вы можете их послать?
— Куда?
— На Пятьдесят седьмую улицу.
— Почему нет, — сказал Эмилио. — Даже в подарочной упаковке.
Я написал адрес Марии Фиолы и заклеил конверт. Эмилио подмигнул мне.
— Ну наконец-то! — заявил он. — Давно пора!
— Что за ерунда! — возразил я. — Это цветы для моей больной тети.
Я пошел в магазин готовой одежды. Он был расположен на Пятой авеню, но Мойков объяснил мне, что цены там ниже, чем где-либо. Чудовищно резкий запах сытой мещанской жизни бил мне в ноздри, пока я бродил между рядами развешенных костюмов. Мойков мог ехидничать сколько влезет — поход в магазин был в новинку и поэтому казался захватывающим приключением. Здесь все разительно отличалось от привычной мне жизни беженца с ее походным багажом — здесь пахло покоем, расслабленной жизнью, жильем, пристанищем, учебой, книгами, активной, деятельной жизнью, культурой, будущим.
— Я предложил бы легкий костюм из тропикала, — посоветовал продавец. — Эти два месяца в Нью-Йорке будет страшная жара. И духота!
Он показал мне светло-серый костюм без жилета. Я ощупал его.
— Материал не мнется, — объяснил продавец. — Он хорошо складывается и в чемодане займет совсем мало места.
Я невольно заинтересовался материалом и пригляделся к нему повнимательнее. «На случай бегства очень неплохо», — подумал я. Тут же я отбросил эту мысль — я больше не желал рассуждать как бездомный скиталец.
— Не надо серого, — сказал я. — Мне нужен синий костюм. Темно-синий.
— На лето? — недоверчиво спросил продавец.
— На лето, — подтвердил я. — Из тропикала, но только из темно-синего.
На самом деле мне больше нравился серый, но тут во мне вдруг почему-то заговорили остатки допотопного воспитания. Синий цвет был серьезнее. К тому же он был практичнее — в нем можно было явиться и к Реджинальду Блэку, и к Марии Фиоле. Он мог сойти хоть за утренний, хоть за дневной, хоть за вечерний костюм.
Меня провели в примерочную кабинку с высоким зеркалом. Стянув с себя старый костюм, вместе с фамилией унаследованный от Зоммера, я пару минут внимательно изучал себя в зеркале. Последний раз синий костюм у меня был двенадцать лет тому назад, его мне купил еще отец. Три года спустя отца убили.
Я вышел из примерочной. Продавец расплылся в восхищенной улыбке и затанцевал вокруг меня. Я заметил, что на шее у него был почти заживший фурункул, заклеенный пластырем.
— Как раз! — воскликнул он. — Просто как влитой! Даже если заказывать у портного, лучше все равно не получится.
Я еще раз взглянул в зеркало. Оттуда на меня как-то неловко и смущенно взирал незнакомый строгий человек.
— Вам завернуть? — спросил продавец.
Я покачал головой.
— Я так останусь, — сказал я. — Упакуйте старый. Его я понесу в руках.
В моей голове роилось множество мыслей. В этом необычном ритуале примерки и смены платья заключалось что-то символическое. Можно было подумать, что вместе с одеждой покойного Зоммера я снял с плеч и часть собственного прошлого. Я не забыл его, но с этой минуты я перестал жить им одним. Теперь передо мной неясно мерцало что-то вроде будущего. Старый костюм был тяжелым, а новый оказался настолько легким, что я почти что чувствовал себя нагим.
Я медленно бродил по улицам, пока наконец не оказался напротив магазинчика братьев Сильверов. За стеклом стоял Александр с ярко раскрашенной барочной фигуркой ангела в руке; он как раз оформлял витрину. Увидев меня, он выронил фигурку из рук. Я непроизвольно съежился, однако хрупкий деревянный ангелочек без особого вреда приземлился на кусок красного генуэзского бархата. Подняв ангела, Сильвер чмокнул его и помахал мне рукой, приглашая войти.
— Так вот чем вы заняты в свободное время! — воскликнул он. — А я-то думал, вы были у адвоката.
— У адвоката я тоже был! — возразил я. — А потом у портного! Давно было пора!
— Теперь вы похожи на афериста. Или на карманного вора. Или даже на брачного афериста.
— Тонко подмечено! Сегодня я дебютировал во всех трех ролях. О чем весьма сожалею.
Сильвер расхохотался и выбрался из витрины.
— Вы ничего не замечаете?
Осмотревшись вокруг, я отрицательно покачал головой:
— Ничего нового, господин Сильвер.
— Правильно. Зато не хватает чего-то старого! Чего именно?
Он замер передо мной в театральной позе. Я еще раз осмотрелся. Лавочка была настолько забита всевозможным добром, что обнаружить пропажу было весьма непросто.
— Молитвенный коврик, — с гордостью объявил Сильвер. — Один из двух, обнаруженных вами. Теперь уловили?
Я кивнул:
— Какой именно? С голубым или с зеленым михрабом?
— Зеленый!
— Стало быть, более редкий! Ну да нестрашно. Зато голубой у нас в лучшем состоянии.
Сильвер смотрел на меня выжидающе.
— За сколько? — спросил я.
— Четыреста пятьдесят долларов! Наличными!
— Вот это да! Отличная цена!
Сильвер молча полез в карман за бумажником. Казалось, он стал выше ростом и надулся от важности. Теперь он смахивал на павлинье чучело. Он медленно выложил на молитвенный пульт с фальшивой позолотой пять десятидолларовых бумажек.
— Ваши комиссионные! — объяснил он. — Заработали, пока ходили к портному. Во сколько вам обошелся костюм?
— Шестьдесят долларов.
— С жилеткой?
— С жилеткой и двумя парами брюк.
— Вот видите! Выходит, он вам достался бесплатно. Поздравляю!
Я засунул деньги в карман.
— Как насчет двойной порции чешско-венского мокко и пирога с корицей в кафе напротив? — спросил я.
Сильвер кивнул и распахнул входную дверь. Внутрь сразу же хлынул шум вечерней улицы. Тотчас Сильвер отпрянул назад, словно узрев гадюку.
— Боже правый! Это Арнольд! В смокинге! Все потеряно!
Арнольд, брат Александра, шел в грязноватом, медово-золотистом свете раннего вечера, весь окутанный бензиновыми парами и голубоватой дымкой выхлопных газов. На нем был вовсе не смокинг, а просто выходной костюм: темный пиджак маренго, брюки в полосочку и допотопного вида бледно-серые гамаши.
— Арнольд! — крикнул Сильвер-старший. — Зайди на минутку! Не уходи! На два слова! Последних! Заходи же! Подумай о своей мамочке! О своей бедной еврейской мамочке!
Спокойным шагом Арнольд пересек улицу.
— О матери я уже подумал, — заявил он. — И не пытайся заморочить мне голову, ты, еврейский фашист!
— Арнольд! Не говори так! Разве я не хотел тебе только добра? Всегда присматривал за тобой как образцовый старший брат. Ухаживал за тобою, когда ты болел, а болел ты часто…
— Мы близнецы, — заметил Арнольд. — Мой брат старше меня на целых три часа.
— Иногда три часа стоят целой жизни! Из-за трех часов я вышел по гороскопу Близнецом, а ты — мягкотелым, мечтательным Раком, далеким от жизни, за тобой постоянно нужен присмотр. А ты обходишься со мной как с заклятым врагом!
— Чем? Тем, что хочу жениться?
— Тем, что хочешь жениться на шиксе! На христианке! Нет, вы только посмотрите на него, господин Зоммер, как он вырядился! Страшнее некуда, таки прямо как гой на ипподроме! Арнольд, Арнольд, одумайся! Не торопись! Ты хочешь так прямо сделать ей предложение, будто какой-нибудь коммерции советник? Она околдовала тебя, опоила любовным напитком — ты только вспомни Тристана с Изольдой и все их беды! Смотри, ты уже родного брата называешь фашистом за то, что он хочет тебя уберечь от несчастного брака. Найди себе порядочную еврейку, Арнольд!
— Я не хочу никакой порядочной еврейки! Я хочу жениться на женщине, которую люблю!
— Любовь-шморковь! Что за дурацкое слово! Ты только посмотри на себя, как ты выглядишь! Он собрался делать ей предложение! Полюбуйтесь на него, господин Зоммер! Брюки в полоску и новый смокинг! Вылитый аферист!
— Ничего не могу сказать, — возразил я. — На мне-то ведь тоже новый костюм. Я в нем тоже смахиваю на карманника и афериста. Ваши собственные слова!
