История сохранила имя королевы Нзинги, участницы многих событий, свершавшихся на земле современной Анголы в то время. Нзинга Мбанди Нгола прожила долгую жизнь (1582-1663), правила 40 лет, из которых 31 год провела в войнах с португальцами и их союзниками. Ее называли бесстрашной амазонкой... Все необычно в судьбе этой женщины, дочери правителя Ндонго и его наложницы. Она мстит брату за смерть своего сына, убитого им как возможного претендента на престол; принимает христианство из дипломатических соображений! Став принцессой донной Анной, принимает, чтобы через два года вернуться к прежней вере и вновь, уже под конец жизни, опять стать католичкой. Создает коалицию африканских племен для борьбы с португальцами, атакует португальские форты и чудом избегает плена. Завоевывает государство Матамба к северо-востоку от Ндонго и в этом ей помогают воинственные орды жага, чьи обычаи, в том числе каннибализм, принимает королева Нзинга. Предпринимает совместные военные экспедиции с голландцами против португальцев и как неизбежное зло воспринимает необходимость подписания мирного договора, до последнего отказываясь признать себя вассалом лиссабонского монарха...
Миссионер-капуцин Дж. Кавацци, проживший почти 20 лет в Западной Африке и бывший одно время духовником Нзинги Мбанди Нголы, оставил интереснейшее «Историческое описание трех королевств: Конго, Матамба и Ангола», в котором немало страниц отводит жизнеописанию «африканской Жанны д"Арк». «Среди всех негров, с которыми мне приходилось беседовать, — пишет Кавацци, — я не встречал ни одного, который благородством души или мудростью правления превосходил бы эту королеву...»
Имя королевы Нзинги и сейчас — символ борьбы за независимость. И уже никто не вспоминает, что королева торговала рабами и что, воюя, стремилась обрести контроль над основными работорговыми путями. Королева была дочерью своего времени. Как, впрочем, и Ана Жуакина, Черная Жуакина, знаменитая торговка рабами. Ее изящный, ныне полуразвалившийся, трехэтажный дворец стоит на самой старой улице города — Rua Direita — Правой улице (многие улицы Луанды носят такие же названия, как в Лиссабоне). Сейчас «дворец» густо заселен, детишки ползают в пыли, на ступенях лестницы, а когда-то он поражал современников пышностью убранства. В подвалах же его томились невольники в кандалах, скованные цепями. Подземными ходами их выводили к морю и загоняли в трюмы кораблей, отправляющихся через Атлантику.
«Это беда для нас», — писал король Конго ГарсияV в 1641 году, имея в виду работорговлю. Призывы к африканским племенам — объединиться и сообща положить конец этому злу — успеха не имели. Многие европейцы противились продаже оружия африканцам, считая, что с оружием они опаснее, чем без него. Но и тут не было единогласия. Любопытно и весьма актуально признание некоего голландца, сделанное в 1700 году и приводимое в книге Б.Дэвйдсона. Смысл его заключается в следующем: мы продаем африканцам оружие в неограниченном количестве и тем самым вкладываем им нож в руки, который они со временем направят на нас. Но если мы не будем этого делать, это сделают другие европейские страны, ведь торговля оружием — самый выгодный вид торговли.
Португальская колонизация Анголы завершилась практически лишь в начале 20-х годов нашего века. Но бумеранг, запущенный в конце XV столетия, уже возвращался...
В 1961 году восстание в Луанде под руководством МПЛА положило начало освободительной войне. После антифашистской революции в Португалии португальское правительство заключило соглашение с руководством национально-освободительного движения о предоставлении Анголе независимости. 11 ноября 1975 года было провозглашено создание Народной Республики Ангола (сейчас — Республика Ангола). Но мир в этой истерзанной стране не наступил: интервенция южноафриканцев, военная помощь Кубы и СССР правящему режиму МПЛА (я видела бывший лагерь кубинцев под Луандой, теперь в нем живут ангольцы — этакий табор с печкой у ворот, а рядом, на шесте, уже пожелтевший портрет Че Гевары), яростное противодействие УНИТЫ нынешней власти, которое привело к гражданской и междоусобной войне...
Португальцы покидали Анголу в начале 70-х годов. Корабли уходили переполненные, имения и дома продавались за бесценок. Да, жизнь, похоже, мстила за прошлое, но мстила тем, для кого Ангола была уже родиной.
Как-то меня познакомили с португальцем Фернандо Коррейа. Мы сидели в китайском ресторанчике, и сквозь открытый проем двери видели темный силуэт крепости, очерченной огнями. Легкое белое вино, креветки в ананасовом соусе, красный свет плетеных фонариков — обстановка располагала к дружескому и обстоятельному разговору. Фернандо и его жена Зикки, тоже португалка, люди живые, разговорчивые, эмоциональные, рассказывали о своей жизни.
...Оба они родились в Анголе. Отец Фернандо приехал в эту страну подростком. Фернандо учился в школе вместе с ангольцами, и никогда, вспоминает он, не возникало расовых конфликтов. «Мы просто не задумывались, кто есть кто, — говорит Фернандо. — Впервые с дискриминацией я столкнулся в ЮАР, когда приехал туда учиться. Как-то после лекций мы с товарищами, тоже белыми, присели в скверике отдохнуть. Вдруг подбегает полицейский с дубинкой, гонит нас, не положено вам здесь сидеть, говорит он, это сквер для черных...»
В 1975 году Фернандо и его семья пережили много страшных дней. Фернандо даже выбросил свой пистолет в океан, боялся: за хранение оружия могли расстрелять на месте. Да и как было жить, когда власти говорили: «Видите дом? Если там живет белый, приходите и занимайте его». Они уехали в Португалию. Фернандо стал бизнесменом, мотается по всему свету, но его постоянно тянет на родину.
— В Португалии, — говорит Фернандо, — люди очень замкнутые, суровые, неподвижные. Уезжают за 50 километров от дома, а прощаются, будто пускаются в путешествие вокруг света. Мне тесно там. Если бы нам с женой предложили выбрать страну для постоянного проживания — при условии, конечно, что будут обеспечены личная безопасность и возможность естественного продвижения по жизни, то есть свободного занятия бизнесом, мы бы выбрали родину Анголу.
Не знаю, скоро ли Фернандо захочет да и сможет навсегда вернуться на родину. Мне вспомнилась история одного инженера-мулата. Случилась она недавно. Он работал в ангольской самолетной компании «ТААГ» (к слову, ее фирменный знак — голова черной антилопы, редчайшего представителя ангольской фауны) и не умел ничего не делать. Нет, это не про него ходит анекдот в Луанде: сидит человек под развесистыми листьями банана и ждет, когда плод упадет ему в руки. Ему говорят: чем так сидеть и ждать, лучше налови рыбки, продай. А зачем? — спрашивает. Получишь деньги — купишь спининг, потом лодку, а там и катером обзаведешься, людей наймешь. Разбогатеешь — ничего делать не будешь, и тебе будет хорошо. Человек отвечает: а зачем? Я и так ничего не делаю, и мне хорошо. Инженер же, получая мизерную зарплату, засыпал начальство разными проектами и усовершенствованиями, но все тонуло в трясине равнодушия. Наконец он плюнул и уехал в Португалию. Поступил работать на авиационную фирму. Потом открыл свое дело, пошло хорошо. Да так хорошо, что компания «ТААГ» пригласила его к себе как иностранного специалиста с окладом, о котором головастый инженер и мечтать в прошлом не мог...
Фернандо грустно улыбнулся, выслушав эту историю, ничего не ответил и начал рассказывать про своих родственников, что остались в Анголе — двоюродных сестер, братьев.
— У нас семья многорасовая, — говорит он. — Есть негры, есть мулаты. Вот наступит мир, и снова заживем одной семьей...
Как же все-таки все перемешалось в этой стране... По официальным данным, 96 процентов ее населения — народы языковой семьи банту. Но на каждом шагу в Луанде встречаешь людей смешанной крови: мулатов (белый и негр), квартеронов (мулат и белый), кабриту (квартерон и белый), русо (кабриту и белый). Рассказывают, что португальцы охотно смешивались с африканцами: португалки не выдерживали местного климата, быстро старели. И все эти люди — разного цвета кожи — говорят на одном языке. Португальском. Причем очень чистом. И обычно придерживаются одной веры — католической. Я не раз заходила в церкви — и в самую большую в городе, церковь Святого семейства, и в самую, как говорят, древнюю, что на косе, и меня всегда приятно поражала чистота, царящая на церковном дворе, и ухоженная зелень, и цветущая буйным малиновым цветом жакаранда. В церкви — тишина, покой, прохлада, а на церковных скамейках сидят принаряженные темнокожие люди. Словно сошла на них божья благодать, и они оставили за стенами церкви свои крики «Амигу! Амигу!»
...Земля, где обосновались португальцы, называлась «Место, где жили люди» — Луанда: Люди жили, но города не было. Африканцы смотрели на Луандийский залив глазами земледельцев и скотоводов, но для португальцев-мореплавателей эта бухта оказалась находкой. На берегах ее они и начали строить город.
