В качестве иллюстрации нестабильности обстановки может служить случай, когда неожиданно появившиеся танки противника заставили нас, можно сказать, бежать с командного пункта. В такой ситуации приходилось делать все для того, чтобы мероприятиями командования [184] обеспечивать как целостность самих дивизий, так и взаимодействие между ними.
Отодвинутый от Оки левый фланг 34–й дивизии подвергся продолжительным, но безуспешным атакам противника.
19 июля русские перешли в наступление по всему фронту от правого фланга 262–й дивизии до Оки, нанося свой главный удар в полосе 36–й дивизии. На этот раз они, должно быть, бросили в бой все свои наличные силы. В то время как на главном направлении они больших успехов не добились, на других участках им удалось образовать значительные прорывы. Не вызывало сомнений, что на следующий день и позже они будут пытаться расширить их. И хотя теперь корпус имел в своем составе восемь дивизий, сил у него было все же крайне мало. Каждое из соединений сохранило лишь часть своего боевого состава, и все, включая 299–ю и 34–ю дивизии, были измотаны до предела. Особенно остро ощущалась нехватка пехоты, а о резервах и речи быть не могло.
Чтобы предотвратить в этой обстановке прорыв противника на Орел, необходимо было провести какое‑то радикальное мероприятие. Я решил отвести корпус на несколько километров. План отвода был уже продуман мной. Я никогда не обращался к начальству за утверждением моих решений, и оно никогда не вмешивалось в мои дела. Я докладывал о моих замыслах лишь тогда, когда меня об этом спрашивали.
Во второй половине дня я приказал 56–й пехотной, 2–й и 8–й танковым дивизиям в следующую ночь отойти на северный берег Оки и решил прибывающей 12–й танковой дивизии, передовой отряд которой уже был в Орле, поручить оборону рубежа, проходившего по реке Оптухе. На юге с ней граничила 36–я пехотная дивизия. 262–я дивизия, которой также предстояло выдержать тяжелые бои, заняв оборону по реке Оптухе, примыкала к 36–й дивизии.
На всем фронте противник наступал при поддержке танков. 200 из них были подбиты в основном в полосе 36–й пехотной дивизии. Русские понесли очень большие потери и были измотаны не меньше, чем наши войска.
Ночью все намеченные передвижения частей проводились планомерно, без серьезных помех со стороны противника. [185]
В середине дня мне сообщили, что 20 июля к нам прибывают 78–я штурмовая дивизия и зенитно–артиллерийский полк. Таким образом, в моем распоряжении было уже десять дивизий. 78–я штурмовая дивизия была полностью моторизована, располагала мощными средствами противотанковой обороны. В ее состав входили батареи самоходно–артиллерийских установок. Зенитно–артилле–рийский полк имел четыре батареи 88–миллиметровых орудий, которые могли быть с успехом использованы для борьбы с танками. Однако заменить пехоту, в которой корпус так остро нуждался, они не могли.
20 июля противник на всем фронте продолжал натиск, правда, сначала лишь слабыми силами разведывательных групп. Вскоре стало ясно, что он изменил направление главного удара, но это быстро было определено нами. Русские решили отклониться от кратчайшего направления на, Орел и нанести главный удар южнее, минуя Орел. Видимо, они хотели обойти Оптуху, являвшуюся серьезной преградой, а также избежать воздействия нашего флангового огня с северного берега Оки. Таким образом, главный удар противника снова пришелся по 36–й пехотной дивизии, которая была уже измотана до предела. Обстановка потребовала от меня приказать 78–й штурмовой дивизии, прибывшей в первой половине дня, сосредоточиться на новом направлении главного удара противника и быть готовой к немедленному вводу в бой. В ночь на 21 июля это соединение заняло оборону между 36–й и 262–й пехотными дивизиями, что дало возможность значительно сократить фронт 36–й дивизии. Батареи зенитно–артиллерийского полка заняли огневые позиции в полосе 12–й танковой дивизии, на берегу Оптухи.
Во второй половине дня противник атаковал особенно сильно, но существенного успеха не достиг. В этом бою было подбито еще 20 танков.
Сражение подходило к концу. Начиная с 21 июля противник больше не предпринимал крупных наступательных действий. Наступая плотными волнами, следовавшими одна за другой, он понес огромные потери и, истощенный, остановился перед фронтом обороны корпуса. В последующие дни имели место лишь слабые атаки, постоянно поддерживаемые танками. И каждый раз противник [186] оставлял на поле боя подбитые машины. Общее число танков, подбитых за период с 12 июля до конца месяца, достигло 978.
Большое сражение кончилось. Замысел противника пробиться к Орлу был сорван. В ходе девятидневных боев корпус лишь на отдельных участках отошел на 40 км. Ширина фронта обороны осталась прежней (140 км). Перед концом сражения силы корпуса соответствовали: по пехоте — четырем, по артиллерии — шести, а по тяжелым противотанковым средствам — двенадцати пехотным дивизиям. Потери были очень большими. Особенно высоким оказался процент раненых. Точных данных я не помню. Три основные дивизии, участвовавшие в сражении, потеряли половину своих орудий.
При таком огромном превосходстве противника в пехоте, артиллерии и танках сражение предъявляло к нашим войскам огромные требования. Да и командованию постоянно приходилось решать трудные проблемы. Неопределенность и неуверенность, а также кризисные ситуации были характерными особенностями этого сражения. Сохранение спокойствия и уверенности даже тогда, когда для этого почти не было оснований, а также готовность, не боясь самого сурового осуждения, принимать рискованные решения, были основными принципами действий командования.
Отрыв от противника и отход 20–й горной армии из Лапландии в Норвегию.
Трудности отрыва 20–й горной армии от противника и ее отхода в Норвегию, обусловленные не только превосходством противника, но и в основном огромной растянутостью армии и исключительным своеобразием местности и дорожных условий, поставили ее в крайне тяжелое положение. Чтобы разобраться в причинах, приведших к такому положению, а также понять мотивы, побудившие переместить основные усилия армии, и оценить решающее значение этого перемещения, обратимся к событиям, которые предшествовали ее отводу.
29 июня 1944 года я принял командование 20–й горной армией, находившейся в то время в Лапландии, в 50–150 км восточнее финской границы, на русской территории. [187] Армия состояла из двух групп, разделенных 200–километровой зоной скал, болот и девственных лесов. Главные ее силы составляла южная группа. В нее входили (с севера на юг) 36–й горнострелковый корпус (169–я и 163–я дивизии). Обе дивизии были сформированы и обучены как горнострелковые соединения. Южнее располагался 18–й горнострелковый корпус, состоявший из частично моторизованной 6–й горнострелковой дивизии СС, дивизионной группы Кройтлера («К»), по силам примерно соответствовавшей горнострелковой дивизии, и 7–й горнострелковой дивизии (ее правый фланг примыкал к финской армии).
Северную группу образовывал 19–й горнострелковый корпус. Его дивизионная группа 210 занимала оборону на побережье Северного Ледовитого океана от Таны до Киркенеса, восточнее ее до Петсамо оборонялась дивизионная группа 230. Обе они имели в своем составе по четыре–пять батальонов и по два артиллерийских дивизиона. На полуострове Рыбачьем, северная часть которого находилась в руках русских, и вдоль реки Лица располагалась 6–я горнострелковая дивизия; в ее полосе были сосредоточены основные усилия обороны. С юга к ней примыкала 2–я горнострелковая дивизия, правый фланг которой отдельными опорными пунктами уходил в начинающуюся там зону топких болот, в то время как главные силы корпуса находились в зоне скалистой тундры. Без позиций, протянувшихся вдоль побережья Ледовитого океана, ширина фронта армии составляла около 800 км, из которых на основную группу (пять дивизий) приходилось примерно 400 км, на примыкавшую к ней с севера зону скал, болот и девственных лесов — 200 км и на 18–й горнострелковый корпус (23/4 дивизии) — 200 км.
Армия насчитывала 200 тыс. человек, имела более 60 тыс. лошадей. Части и подразделения снабжения корпусов и армии были моторизованы.
Примыкавшая с юга финская армия имела в своем составе 16 дивизий; ее фронт протянулся на 700 км и своим южным флангом упирался в Финский залив.
Такая большая протяженность фронта обороны армии, если учесть ее силы и состав, а также незанятую брешь между обеими группами армии (здесь находился только финский егерский пограничный батальон), объясняется лишь особенностями условий местности. [188]
Лапландия представляет собой поросшую девственным лесом скалистую местность, к которой на -севере примыкает зона заболоченных лесов, переходящая за 150 км до побережья Ледовитого океана в безлесный район непроходимой скалистой тундры.
