Приняв решение штурмовать Сан-Ласаро, Пуанти объявил общий сбор и велел рабам рубить проход через заросли. Идя по их стопам, экспедиционные части прошли полпути вверх по холму, после чего разделились, охватывая форт с флангов. Одновременно французская артиллерия начала обстрел предместья Картахены.
Положение гарнизона Сан-Лacapo было незавидным. Комендант крепости Хуан де Беррио, сославшись на неотложные дела в городе, еще в десять утра покинул свой пост и без вызова явился в резиденцию Риоса, заслужив тем самым два дня ареста. Дон Хосе Маркес и капитан Хуан Мигель Родригес де Роблес, собрав отряд из 150 негров, пытались помочь осажденному гарнизону, но губернатор города, узнав об их намерении, приказал им вернуться. Лишенные поддержки извне, защитники форта смогли продержаться только два дня, и 20 апреля, ближе к вечеру, прекратили сопротивление. Пока французы возились с осадными лестницами, испанские солдаты незаметно выскользнули из ворот, ближайших к городской стене, и сломя голову бросились к Картахене. Каждая из сторон потеряла в этом сражении по 12 человек. Но когда отряды Пуанти, двигаясь по дальней стороне холма, приблизились к бастионам пригорода, их встретили залпы тяжелых орудий. В итоге потери французов возросли еще на 60 человек.
Между Сан-Ласаро и Картахеной лежало предместье Гетсемани; оно было расположено на острове, соединенном плотиной и узким мостом с материком. Мост, названный позже Пуэнте-Медиа-Луна, перекрывал рукав бухты и с восточной, материковой, стороны был защищен каменной стеной с бастионами Сан-Франсиско-де-Асис, Сан-Хосе и другими.
В течение шести дней французы готовились к штурму этого укрепления — фактически последнего серьезного оплота картахенцев. 21 апреля Пуанти распорядился ввести во внутреннюю гавань несколько малых судов, которые, став на якорь, начали обстреливать пригород из мортир; однако из-за большой дистанции ядра не долетали до цели, и суда, изрядно покалеченные ответным артиллерийским огнем с испанских батарей, пришлось отвести на исходные позиции. Поскольку стало очевидным, что на серьезную поддержку со стороны кораблей эскадры рассчитывать нечего, Пуанти и его офицеры сосредоточили все внимание на подготовке сухопутных частей. Солдаты подняли на мостовое оборонительное сооружение фашины и туры, в то время как моряки выгрузили на берег пушки и с помощью негров втащили их на площадки, откуда должен был вестись огонь по испанским позициям. Что касается флибустьеров, то они, верные своим обычаям, отказывались от выполнения каких бы то ни было тяжелых физических работ. Дело, следовательно, двигалось вперед медленно. Наконец, к 26 апреля удалось разместить на берегу 27 пушек и 5 мортир. 6 тяжелых орудий установили напротив ворот Медиа-Луна на расстоянии 120 ярдов; 5 пушек, находившихся в распоряжении Котлогона, были установлены у подножия холма Сан-Лacapo; еще 7 пушек подняли на бастион форта; мортиры были размещены между батареями.
Пока шли эти приготовления, испанцы обстреливали французские позиции и причинили им некоторый ущерб. Возведение бруствера, призванного, по замыслу барона, защитить батареи, не было закончено в срок, и главнокомандующий получил серьезное ранение. Ему сделали операцию и уложили на носилки, откуда он мог контролировать ситуацию и следить за выполнением приказов. Попечителем работ, которые барон не имел возможности проверить лично, стал его первый заместитель вице-адмирал де Леви.
26-го числа французские батареи открыли огонь по пригороду и окружавшей его стене, надеясь пробить в ней брешь. Со стороны бухты их взялся поддержать огнем линейный корабль «Вермандуа». Однако едва он приблизился к берегу, испанские артиллеристы избрали его борт в качестве мишени и всадили в него несколько ядер. Видя, что «Вермандуа» не столько бомбардирует пригород, сколько пытается выйти из-под огня вражеских батарей, командование решило не рисковать и велело отвести корабль на безопасное расстояние.
В тот же день 17 испанских артиллеристов, деморализованные численным превосходством французов, покинули ворота Медиа-Луна и отступили в город. Как ни странно, никто из них не был наказан.
На рассвете 28-го числа французские батареи начали массированную бомбардировку Гетсемани. Основной огонь велся по воротам Медиа-Луна и бастиону Сан-Педро-Мартир; лишь несколько пушек и мортир били по городу; их поддерживал отдельными бортовыми залпами флагманский корабль эскадры. Бомбардировка продолжалась весь день и всю ночь, а когда вновь взошло солнце, осаждающие обнаружили, что эффективность их огня была ничтожной — брешь в стене пробить так и не удалось. И Пуанти приказал продолжить бомбардировку.
Обороной бастиона Медиа-Луна руководил дон Франсиско де Сантарен, в распоряжении которого находилось примерно 100 человек и 11 пушек. Когда обстрел Медиа-Луны усилился, негры и мулаты самовольно покинули свои позиции. С Сантареном осталось не больше 15 солдат. Чувствуя, что предместье вот-вот захватят французы, губернатор Риос отправил к Медиа-Луне отряд из 200 человек, но все они были плохо обучены и позже дезертировали.
К вечеру стена у ворот Медиа-Луна лежала в развалинах. Желая во что бы то ни стало довести дело до победного конца, вице-адмирал де Леви предложил барону немедленно атаковать неприятеля через брешь, но Пуанти не отважился на это без предварительной разведки. Ночью инженеры выяснили, что стена, несмотря на сильные разрушения, все еще представляет собой серьезное препятствие и может быть преодолена только с помощью лестниц. Капитан инженеров сообщил также, что мост, который соединял остров с материком и который испанцы пытались разрушить с помощью брандера[28], находится в удовлетворительном состоянии и может быть использован для переброски войск; что касается ворот Медиа-Луна, которые представлялись французам разбитыми, то, по словам капитана, испанцам удалось замуровать их створ изнутри, насыпав кучу земли. Таким образом, наиболее предпочтительным представлялся прорыв через брешь в стене. Однако из-за того, что туры и фашины, возведенные французами, оказались разбитыми, для их восстановления необходимо было подвезти из гавани мешки с припасами. Естественно, делать это пришлось бы под огнем испанских батарей, и Пуанти решил отложить штурм до тех пор, пока его артиллеристы не пробьют в стене более широкую брешь.
Штурм был назначен на 30 апреля. В девять утра прекратили бомбардировку, и через час барон отправил Дюкасса на переговоры с Сантареном. Когда они встретились у основания бреши, Дюкасс попросил испанского командира передать губернатору Картахены предложение Пуанти прекратить сопротивление и сдать город. Одновременно он внимательно осмотрел состояние стены. Брешь оказалась чересчур мала; и тем не менее, не дождавшись от Риоса ответа, французы решили нанести удар именно в этом месте. Приказ об атаке был следующий: первыми наступают сержант с 10 гренадерами, прикрываемые таким же по численности отрядом солдат; за ними движется основной корпус (батальон) гренадеров; в третьем эшелоне идут 150 саперов; а в арьергарде — такое же количество флибустьеров и негров.
В четыре часа пополудни прозвучала команда «В ружье!», и колонна атакующих, руководимая де Леви, устремилась к бреши. Приказ о порядке движения вскоре был нарушен, и виной тому послужила горячность молодых офицеров: желая отличиться, они бросились с саблями в руках к подножию стены и первыми ворвались в узкий пролом. Здесь их встретили мушкетным огнем, моментально сократившим численность безумцев наполовину. Лишь когда подоспели гренадеры, подгоняемые криками де Леви, испанцев удалось отбросить в глубь предместья. Там, перегруппировав свои силы, они взяли под контроль главные улицы Гетсемани и контратаковали французов. Все это время Сантарен, измученный подагрой, отдавал приказы, сидя в кресле. Пуанти, несмотря на свои раны, тоже вел себя похвально: сопровождаемый двумя десятками мушкетеров, он велел очистить вал от испанских снайперов и тем самым облегчил участь отрядов, пересекавших мост. Не выдержав бешеного натиска атакующих, сотня испанцев во главе с Педро Каньярте бросилась к плотине, соединявшей Гетсемани с Картахеной, и здесь смешалась с орущей толпой крестьян, вооруженных отбитым у французов оружием. Толкаясь и стреляя во все стороны, они настойчиво пытались проникнуть в город, но Риос держал ворота Картахены закрытыми. Трусам и паникерам дали понять, что их впустят в город только после того, как они предпримут попытку задержать продвижение французов. Лишенные выбора, жители Гетсемани и солдаты, подогретые вином и ожесточенные безвыходностью своего положения, в отчаянии двинулись по плотине назад, к центральной улице предместья, и в какой-то момент потеснили неприятеля; однако вскоре французы, получив подкрепления, перешли в контрнаступление и обратили испанцев в бегство. Некоторые картахенцы, наблюдавшие за этой картиной с городских бастионов, хотели оказать помощь своим собратьям, но губернатор вернул их, после чего велел открыть ворота и впустить уцелевших защитников Гетсемани в город. 150 солдат и ополченцев, заколотых штыками, остались лежать на плотине.
