Семен же Мелик поведал князю великому: «Уже Мамай царь на Гусин брод* пришел, и одна только ночь между нами, ибо к утру он дойдет до Непрядвы.* Тебе же, государю великому князю, следует сейчас изготовиться, чтоб не застали врасплох поганые».
Тогда стал князь великий Дмитрий Иванович с братом своим, князем Владимиром Андреевичем, и с литовскими князьями Андреем и Дмитрием Ольгердовичами вплоть до шестого часа полки расставлять. Некий воевода пришел с литовскими князьями, именем Дмитрий Боброк,* родом из Волынской земли, который знатным был полководцем; хорошо он расставил полки по достоинству, как и где кому подобает стоять.
Князь же великий, взяв с собою брата своего князя Владимира и литовских князей и всех князей русских и воевод и взъехав на высокое место, увидел образа святых, шитые на христианских знаменах, что будто какие светильники солнечные, светящиеся в ясную погоду; и стяги их золоченые шумят, расстилаясь как облаки, тихо трепеща, словно хотят промолвить, богатыри же русские и их хоругви точно живые колышутся, доспехи же русских сынов будто вода, что при ветре струится, шлемы золоченые на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся, яловцы* же шлемов их, как пламя огненное, колышутся.
Горестно же видеть и жалостно зреть на подобное русских собрание и устройство их, ибо все единодушны, один за одного, друг за друга хотят умереть, и все единогласно говорят: «Боже, с высоты взгляни на нас и даруй православному князю нашему, как Константину, победу,* брось под ноги ему врагов амаликитян,* как некогда кроткому Давиду».* Всему этому дивились литовские князья, говоря себе: «Не было ни до нас, ни при нас, ни после нас не будет такого войска устроенного. Подобно оно Александра, царя макендонского, войску,* мужеством подобны Гедеоновым всадникам,* ибо господь своей силою вооружил их!».
Князь же великий, увидев свои полки достойно устроенными, сошел с коня своего и пал на колени свои прямо перед большого полка багряным знаменем,* на котором вышит образ владыки господа нашего Иисуса Христа, из глубины души стал взывать громогласно: «О владыко вседержитель! Взгляни проницательным оком на этих людей, что твоею десницею созданы и твоею кровью искуплены от служения дьяволу. Вслушайся, господи, в звучанье молитв наших, обрати лицо на нечестивых, которые творят зло рабам твоим. И ныне, господи Иисусе Христе, молюсь и поклоняюсь образу твоему святому и пречистой твоей матери и всем святым, угодившим тебе, и крепкому и необоримому заступнику нашему и молебнику за нас, к тебе, русский святитель, новый чудотворец Петр! На милость твою надеясь, господи, дерзаем призывать и славить святое и прекрасное имя твое, отца и сына и святого духа, ныне и присно и во веки веков! Аминь».
Окончив молитву и сев на коня своего, стал он по полкам ездить с князьями и воеводами и каждому полку говорил: «Братья мои милые, сыны русские, все от мала и до велика! Уже, братья, ночь наступила, и день грозный приблизился — в эту ночь бодрствуйте и молитесь, мужайтесь и крепитесь, господь с нами, сильный в битвах. Здесь оставайтесь, братья, на местах своих, без смятения. Каждый из вас пусть теперь изготовится, утром ведь уже невозможно будет так приготовиться: ибо гости наши уже приближаются, стоят на реке Непрядве, у поля Куликова изготовились к бою, и утром нам с ними пить общую чашу, друг другу передаваемую, ее ведь, друзья мои, мы еще на Руси возжелали. Ныне, братья, уповайте на бога живого, мир вам со Христом, так как утром не замедлят на нас пойти поганые сыроядцы».
Ибо уже ночь наступила светоносного праздника Рождества святой богородицы.* Потому что осень тогда задержалась и днями светлыми еще радовала, то была и в ту ночь теплынь большая и очень тихо, и туманы от росы встали. Ибо истинно сказал пророк: «Ночь не светла для неверных, а для верных она просветленная».*
И сказал Дмитрий Волынец великому князю: «Хочу, государь, в ночь эту примету свою проверить», — а уже заря померкла. Когда наступила глубокая ночь, Дмитрий Волынец, взяв с собою великого только князя, выехал на поле Куликово и, став между двумя войсками и поворотясь на татарскую сторону, услышал стук громкий, и клик, и вопль, будто торжища сходятся, будто город строится, будто гром великий гремит; с тылу же войска татарского волки воют грозно весьма, по правой стороне войска татарского вороны кличут и гомон птичий, громкий очень, а по левой стороне будто горы шатаются — гром страшный сильно; по реке же Непрядве гуси и лебеди крыльями плещут, небывалую грозу предвещая. И сказал князь великий Дмитрию Волынцу: «Слышим, брате, гроза страшная очень». И ответил Волынец: «Призывай, княже, бога на помощь!».
И повернулся он к войску русскому — и была тишина великая. Спросил тогда Волынец: «Видишь ли что-нибудь, княже?». Тот же ответил: «Вижу: много огненных зорь поднимается…». И сказал Волынец: «Радуйся, государь, добрые это знамения, только бога призывай и не оскудевай верою!».
И снова сказал: «И еще у меня есть примета, чтобы проверить». И сошел с коня и приник к земле правым ухом на долгое время. Поднявшись, поник и вздохнул тяжело. И спросил князь великий: «Что там, брат Дмитрий?». Тот же молчал и не хотел говорить ему, а князь великий долго понуждал его. Тогда он сказал: «Ибо одна тебе на пользу, другая же — к скорби. Услышал я землю, рыдающую двояко: одна же эта сторона, точно какая-то женщина, страшно рыдает о детях своих на чужом языке, другая же сторона, будто какая-то дева, вдруг вскрикнет громко печальным голосом, точно в свирель какую, так что горестно слышать очень. Я ведь до этого много теми приметами битв проверил, оттого теперь и рассчитываю на милость божию — молитвою святых страстотерпцев Бориса и Глеба, родичей ваших, и прочих чудотворцев, русских хранителей, я жду поражения поганых татар. А твоего христолюбивого войска много падет, но, однако, твой верх, твоя слава будет».
Услышав же это, князь великий прослезился и сказал: «Господу богу все возможно: всех нас дыхание в его руках!». И сказал Волынец: «Не следует тебе, государю, этого войску рассказывать, но только каждому воину прикажи богу молиться и святых его угодников призывать на помощь. И рано утром прикажи им сесть на коней своих, каждому воину, и вооружиться крепко и крестом осенить себя: это ведь и есть оружие на противников, которые утром свидятся с нами».
В ту же ночь некий муж, по имени Фома Кацибей,* разбойник, поставлен был в охранение великим князем на реке на Чурове: за мужество его доверили охрану от поганых. Его исправляя, бог удостоил его в ночь эту видеть видение дивное. На высоком месте стоя, увддел он облако, с востока идущее, большое очень, будто какие войска к западу шествуют. С южной же стороны пришли двое юношей,* одетые в светлые багряницы, лица их сияли, будто солнце, в обеих руках у них острые мечи, и сказали предводителям татарским: «Кто вам велел истребить отечество наше, которое нам господь даровал?». И начали их рубить и всех порубили, ни один от них не спасся. Тот же Фома с тех пор целомудрен и разумен, уверовав, а о том видении рассказал наутро одному великому князю. Князь же великий сказал ему: «Не говори того, друже, никому, — и, воздев руки к небу, стал плакать, говоря: — Владыко господи человеколюбец! Молитв ради святых мучеников Бориса и Глеба помоги мне, как Моисею на амаликитян *, и старому Ярославу на Святополка,* и прадеду моему великому князю Александру на похваляющегося короля римского,* захотевшего разорить отечество его. Не по грехам моим воздай же мне, но излей на нас милость свою, простри на нас милосердие свое, не дай нас в посмех врагам нашим, чтобы не издевались над нами враги наши, не говорили страны неверных: „Где же бог, на которого они так надеялись?". Но помоги, господи, христианам, ими ведь славится имя твое святое!».
И отослал князь великий брата своего, князя Владимира Андреевича, верх по Дону в дубраву, чтобы там затаился полк его, дав ему лучших знатоков своего двора, удалых витязей, твердых воинов. А еще с ним отправил знаменитого своего воеводу Дмитрия Волынского и многих Другихѣ
Когда же настал, месяца сентября на 8 день, великий праздник Рождества святой богородицы, на рассвете в пятницу, когда всходило солнце и туманное утро было, начали христианские стяги развиваться и трубы боевые во множестве звучать. И вот уже русские кони взбодрились от звука трубного, и каждый воин идет под своим знаменем. И радостно было видеть полки, выстроенные по совету твердого воеводы Дмитрия Боброка Волынца.
Когда же наступил второй час дня, начали звуки труб у обоих войск возноситься, но татарские трубы словно онемели, а русские трубы громче загремели. Полки же еще не видят друг друга, ибо утро туманное. А в это время, братья, земля стонет страшно, грозу великую предрекая на восток вплоть до моря, а на запад до самого Дуная, огромное же то поле Куликово прогибается, а реки выступали из берегов своих, потому что никогда не было стольких людей на месте том.
