Другими словами, чем лучше себя чувствует общество, тем с большей охотой оно принимает идеи эволюции. Однако известно, что избавиться от слова трудно. Поэтому продолжаются пустые обсуждения различных «теории» о том, почему креационизм представляет проблему и как с этим бороться. И убеждения креационистов остаются непоколебимыми – хотя количество людей, предпочитающих верить в эволюцию без всякого бога, растет вместе с числом атеистов.
И дело не только в эволюции. Классический пример ученого, не решающего, а создающего проблемы, – одержимость Лайнуса Полинга витамином С. Многие обыватели скептически относятся к ученым вообще. И когда исследователи предлагают недостаточно подтвержденное мнение в области, в которой они слабо разбираются, это не идет на пользу науке.
Так что же делать? В принципе, решение довольно простое. Ученые должны оставаться учеными. Не следует озвучивать мнения по вопросам вне своей компетенции. Это не значит, что ученые должны ограничивать наблюдения только своей областью. Например, вы можете, помимо своей дисциплины, хорошо разбираться и в бейсболе – и горячо обсуждать этот вопрос, как делал Стивен Джей Гулд.
Меня давно интересуют мифы Второй мировой войны, и я могу объяснить, почему бомбардировка Хиросимы и Нагасаки не имела никакого отношения к окончанию войны, если вам это интересно (советская атака на Японию заставила Хирохито сдаться, чтобы спасти собственную шею и предотвратить разделение Японии на две оккупированные территории). Но если вас спрашивают о чем-то, что вы плохо знаете, лучше не давать комментария вообще или четко указать, что ваше мнение частное, поскольку вы не являетесь специалистом в данной области.
В общем и целом, вся проблема сводится к тому, что ученые – такие же люди, как и все остальные.
Поэтому я не жду, что наши обсуждения фактов выйдут на такой уровень, что потоком просвещения польются в широкие массы. Жаль, но ничего не поделаешь. Я всегда стараюсь воздерживаться от необоснованных комментариев и убежденно отстаиваю свою точку зрения, только когда знаю, что могу ее обосновать. Думаю, мне это удается и помогает избежать проблем.
ДЖЕЙМС КРОУК
Художник
Французское слово bricoleur, означающее «мастер на все руки», недавно проникло в искусство и философию, и его полезно иметь в своем лексиконе. Бриколёр – талантливый выдумщик, который может сделать что угодно из чего угодно: оторвать кусок старой водосточной трубы, закрепить жестяной петлей, чуть раскрасить – и пожалуйста, почтовый ящик готов. Если внимательно присмотреться, все составляющие здесь – кусок жести, кусок трубы, – но целое превосходит сумму составляющих и может использоваться иначе, чем они. В общем, бриколёр – это интеллектуальный агент Макгайвер[18], собирающий крупицы субкультур в новую смысловую композицию.
Бриколаж – это не что-то новое, а новый способ понимания старых вещей: гносеология, контрпросветление, бесконечный парад «измов» XIX и XX веков. Марксизм, модернизм, социализм, сюрреализм, абстракционизм, минимализм… этот список можно продолжать бесконечно. При этом многие из названных направлений взаимно исключают друг друга. Толкование этих теорий методом деконструкции (то есть идентифицируя в явлении следы иных явлений) и тому подобная деятельность в течение прошлого века позволяет увидеть в концепции бриколажа не изобретение нового, а плод творчества бриколёров, создающих новые смыслы из валяющегося вокруг хлама.
Сегодня включение различных мировоззрений прошлого в новую философию вышло из моды, и «большие» художественные направления и стили также не в чести. «Измы» больше не командуют парадом, потому что никто не хочет отдавать им честь. Изящные искусства практикуют плюрализм и скромное описание мира; индивидуализм и внимание к личному пространству отражают дух времени. Многие полагали, что утрата метавысказываний приведет к утрате целеполагания, но вместо этого мы повсюду наблюдаем бриколёров, занятых производством смысловых метафор.
Анимированная графика, био-арт, информационное искусство, сетевое искусство, глитч-арт, хактивизм, робототехническое искусство, эстетика взаимоотношений – все эти современные художественные направления полностью перемешаны одно с другим современными бриколёрами. Взглянем по-новому на пейзажи Гудзона XIX века? Почему бы и нет. Нео-Роден? Медиа постмодерна? Сплав учения мормонов с идеями Франкфуртской школы? Возможно, в следующем месяце. В поиске универсальных ценностей человек получил полную свободу наполнять свою жизнь смыслом из любых доступных источников. Нужен лишь бриколёр.
Научные методы нужны не только в науке
МАРК ХЕНДЕРСОН
Научный редактор The Times, автор книги 50 Genetic Ideas You Really Need to Know («Пятьдесят принципов генетики, которые вам обязательно нужно знать»)
Есть две точки зрения на то, что такое наука. С одной стороны, это накопленные знания об окружающем мире: гравитация, фотосинтез, эволюция. С другой – это технологии, возникающие как прикладной результат этих знаний: вакцина, компьютер, автомобиль. Наука является и тем и другим, но, как объяснял Карл Саган в своей книге «Мир, полный демонов», она является и кое-чем еще. Это способ мышления, лучший из существующих в настоящее время (хотя и далекий пока от совершенства) подход к изучению и пониманию мира.
Наука условна, она всегда готова к пересмотру имеющихся концепций в свете новых данных. Она антиавторитарна: любой может внести свой вклад, и любой может ошибиться. Наука активно стремится проверять свои предположения. Она не боится неопределенности. Эти качества делают научный метод оптимальным для поиска истины. Но ее мощь, увы, часто ограничивается интеллектуальными гетто – дисциплинами, которые исторически считаются «научными».
Наука как метод может многое дать самым разным областям вне лаборатории. Но она остается далека от общественной жизни. Политики и чиновники редко задумываются о пользе инструментария естественных и общественных наук и возможности его применения для выработки эффективной политики или даже для победы на выборах.
В образовании и уголовном законодательстве регулярно принимаются скоропалительные решения. Обе эти области очень бы выиграли от мощного научного метода – контролируемого рандомизированного испытания, но его редко используют перед введением какой-либо новой инициативы. Пилотные исследования часто слишком слабы, чтобы давать достаточные основания для оценки успешности политики.
Шейла Берд из Совета по медицинским исследованиям недавно раскритиковала новый регламент направления на обследование и лечение от наркотической зависимости в Британии, который ввели на основании пилотного исследования, не выдерживающего никакой критики. В нем участвовало слишком мало испытуемых, они не были рандомизированы, их не сравнивали должным образом с контрольной группой, а судей не спрашивали, какое решение они бы вынесли в других случаях.
Госслужбы тоже во многом бы выиграли от принятой в науке самокритики. Как заметил Джонатан Шеферд из Университета Кардиффа, полиция, социальные службы и образовательные структуры страдают от отсутствия практикующих ученых, которые так помогают медицине. Кто-то должен делать дело, а кто-то – проводить исследования, и это редко оказываются одни и те же люди. Офицеры полиции, учителя и социальные работники не видят необходимости изучать собственные методы, как это делают врачи, инженеры и ученые из лабораторий. В скольких полицейских участках проводят что-либо похожее на научные семинары?
Научный метод, способствующий критическому мышлению, представляет слишком большую ценность, чтобы использовать его только в науке. Если наука помогает понять первые микросекунды после Большого взрыва и строение рибосомы, она наверняка может помочь лучше решать социальные вопросы нашего времени.
Игра «жизнь» и поиск генераторов
НИК БОСТРОМ
Руководитель Института будущего человечества, профессор философского факультета Оксфордского университета
Математическая игра «Жизнь» (Conway’s Game of Life) – это клеточный автоматический механизм, изобретенный британским математиком Джоном Конвеем в 1970 году. Многие знают, о чем речь; остальным советую ознакомиться с игрой помощи бесплатных приложений в Интернете (а лучше всего, если у вас есть какие-то навыки программирования, сделать собственную версию).
Если вкратце, перед вами размеченная на клетки поверхность, каждая клетка которой может быть «живой» или «мертвой». Вы начинаете с того, что распределяете по поверхности несколько живых клеток. Затем система эволюционирует самостоятельно согласно трем простым правилам.
