Здесь мы рассмотрим основные типологические параметры текстов, написанных в аналитических жанрах.
Прежде всего отметим, что аналитические произведения чаще относят к сюжетным жанрам, в отличие от информационных, которые, как правило, являются фабульными. Что это означает?
Фабульные и сюжетные жанры отличаются целеполага-нием и способом порождения текста. Ритм, продвижение информации, накопление данных, соединение частей — все разное.
В фабульных жанрах повествование дается в реальной последовательности событий. Они излагаются так, как шли во времени. Точка отсчета — свежий факт, за ним вереница вытекающих из него следствий, впечатлений, при необходимости мнений. Заметка, корреспонденция, репортаж, иногда отчет — вот основные фабульные жанры.
Фабульность как прием можно использовать и во всех прочих жанрах, и тогда этот способ организации материала будет выглядеть как намек на репортажность, документальность, т. е. служить особым выразительным средством.
В сюжетных жанрах центральный факт, событие, явление могут появиться и в середине материала, и даже в конце. Несколько объединенных общими чертами явлений могут быть сгруппированы так, как посчитает нужным автор, для того чтобы максимально полно выявить их связь, обнаружить закономерности в сочетании именно этих, выбранных и представленных автором, сюжетных единиц.
Условно говоря, фабула — это как было, а сюжет — это как рассказано.
Дискуссия о фабулах и сюжетах имеет давние исторические корни. Например, Аристотель говорил о фабуле в том значении, в котором мы говорим о сюжете: «...фабула, служащая подражанием действию, должна быть изображением одного и притом цельного действия, и части событий должны быть так составлены, чтобы при перемене или отнятии какой-нибудь части изменялось и приходило в движение целое, ибо то, присутствие или отсутствие чего незаметно, не есть органическая часть целого»[87].
Все сказанное в «Поэтике» Аристотеля о фабуле сейчас в полной мере можно отнести к журналистскому тексту как системе выразительных средств: каждая его часть должна быть органической частью целого, так, чтобы при изъятии части приходило в движение целое.
Разделение понятий фабула и сюжет произошло не так давно.
Под фабулой обычно понимают фабульную схему. Правильнее считать фабулой не схему, а всю фабульную наметку вещи. Сюжет же — это общая динамика вещи, которая складывается из взаимодействия между движением фабулы и движением — нарастанием и спадами стилевых масс. Фабула может быть просто загадана, а не дана; по развертывающемуся сюжету зритель может о ней только догадываться — и эта загадка будет еще большим сюжетным двигателем, чем та фабула, которая воочию развертывается перед зрителем.
Фабула и сюжет эксцентричны по отношению друг к другу[88].
В приведенной цитате рассуждение основано на художественном литературном материале, но мы сейчас читаем его как свое, журналистское; со времени публикации этой статьи вообще очень многие приемы и термины литературы прижились в журналистике (например, остранение В.Б. Шкловского), стали рабочими. Одной из причин этого сращивания выразительных средств литературы и журналистики является частичный переход функций литературы к журналистике в конце XX в.
«...Фабула — это то, что на деле произошло; сюжет — это способ ознакомления с этим читателя» (Б. Томашевский)[89].
«...Фабула определяется... как хронологическая и логическая расстановка событий, составляющих каркас представляемой истории. Что касается специфической связи между фабулой и сюжетом, то она дает ключ к драматургии»[90].
Очевидно, что вопрос, как построить текст, занимал ученых и литераторов веками. Имеется в виду не текст вообще, а целостный текст, достаточный для воздействия на чувства и мысли читателя.
Если продолжить аналогию с литературными жанрами, то самым ярким представителем сюжетности, противопоставленной фабульности, явится классический детектив: все начинается с конца (закончилась жизнь некоего персонажа), а потом все раскручивается, восстанавливается, разгадка обнаруживается именно в смысле какова же была фабула? Какой реальный ход событий от рождения до ЧП привел героя к прискорбной развязке?
В журналистских произведениях роль завязки, с первого слова затягивающей читателя во внутренний дворик текста, словно к сплетницам бабушкам на скамеечку, чаще всего играет лид. Он сообщает, как в детективе: что случилось такого, из-за чего именно этот текст следует дочитать до последней строчки.
Так могут быть построены тексты всех трех жанровых групп — информационной, аналитической, художественнопублицистической, но информационный текст будет опираться на лидирующую фразу как на хронологически первую ступеньку, а все остальные — как на самую заметную ступеньку независимо от ее хронологического расположения на событийной лестнице.
Таким образом, аналитические жанры в журналистике сюжетны в том смысле, что автор волен переходить от свежего события к давнему, заглядывать в будущее, строить прогнозы на базе явлений в любой последовательности, и это не произвол, а именно ход мысли. Не событий, а раздумий о событиях. Журналист-аналитик обращается к разуму читателя, к его логическому опыту, к фоновым знаниям, а подспудно и к эмоциональной памяти.
Конечно, успех такого материала зависит, прежде всего, от убедительности рассуждения, от внутренней логики, предлагаемой автором. Поскольку в аналитике журналист не скован хронологическими рамками (в отличие от чисто информационных жанров), он решает глубокие задачи на более широком пространственно-временном поле. Особо подчеркнем, что ни один жанр не может быть лучше или важнее другого. Разные задачи — разные решения, вот что главное в жанровом многообразии.
Отчет
Из вышеперечисленных аналитических жанров только отчет, как уже было сказано, может оказаться фабульным, но лишь в том случае, если отчет близок к стенографическому, т. е. автор не ставил перед собой никаких других задач, кроме информирования о ходе мероприятия. Такие отчеты сейчас крайне редки, а в советской журналистике они встречались довольно часто, когда центральные газеты публиковали, например, отчеты со съездов КПСС. В них в строгой последовательности воспроизводились имена и речи выступивших на заседании, перечислялись присутствовавшие гости съезда. Внутри такого отчета не было никаких журналистских комментариев, поскольку это был официальный материал. По окончании съездов отдельной книгой публиковался стенографический (дословный) отчет, что, разумеется, не было журналистским материалом.
Современный отчет с любого съезда уже не содержит обязательного глагольного набора: выступил — подчеркнул — отметил — заявил — принято. Личность журналиста, наблюдавшего за мероприятием, так или иначе будет заметна и в авторской интонации, и в ракурсе, и в манере изложения прений, и в комментарии к резолюции. Даже если автору удастся написать абсолютно бесстрастный и выдержанный в строгой хронологической последовательности отчет, сама эта бесстрастность будет иметь сейчас некий ретроподтекст — аллюзию на прежние коммунистические отчеты, и наш опытный читатель мгновенно ощутит отношение автора к событию как к заорганизованному, достаточно формальному или даже безжизненному. Та структура текста, которая раньше в отчетах была идеологической нормой, теперь выглядела бы стилизацией.
Как жанр, отчет находится на границе информационных и аналитических полей.
В образцовом отчете должно превалировать событие, а не автор отчета. Опорные глаголы: состоялось, присутствовали, выступили, обсудили, пришли к заключению, приняли резолюцию, наметили, договорились и пр.
Если автор отчета всюду разбрасывает свое «я» и рассыпает личные впечатления, оценки, чувства, предположения, то скорее всего это имитация отчета, где под видом документального кино читателю предлагают игровое.
Где можно сейчас встретить вполне удачный отчет? С большей гарантией — в научно-популярных и научных журналах, там, где сообщается, например, о конференции, симпозиуме, перечисляются участники и сжато пересказываются их выступления.
В газетах и общественно-политических журналах отчет тоже встречается, но там зачастую превалирует позиция или этих СМИ, или самого автора. К примеру, возьмем публикацию в одной из газет о вручении телепремии ТЭФИ. Журналист побывал на церемонии вручения премии и написал произведение в гибридном жанре отчета-корреспонденции.
От отчета в материале частично представлены ответы на вопросы: что случилось? где? кто участвовал? чем завершилось?
От корреспонденции — попытка личного отношения к событию. Именно попытка, поскольку акценты расставлены невнятно. Можно даже сказать, что автор намеревался прокомментировать событие, но комментарий не состоялся.
