Наши «шестидесятники» шли двумя путями, условно говоря, солженицынским и сахаровским. Первый предполагал неучастие в официальной жизни страны, второй — использование всех легальных возможностей во благо человека и культуры. Цалкин разделял сахаровскую позицию.
После смерти Сталина было позволено вынести на страницы журналов научные дискуссии. «Бюллетень МОИП» воспользовался этим и начал атаку на рассуждения Лысенко о виде в биологии, утверждавшего, что рожь может породить овес, а пеночка — кукушку. Надзиравшие за наукой чиновники ЦК КПСС забеспокоились и вызвали редколлегию журнала для проработки: почему де журнал печатает статьи одних «консерваторов от биологии», игнорируя «передовых ученых». Цалкин посетил всех видных лысенковцев, предлагая им выступить. Все отказались. Ведь сказать-то им было нечего. Тогда в «Бюллетене» просто перепечатали бредовую статью Лысенко «Вид» из Большой советской энциклопедии.
Замечу, что отнимавшая массу времени и сил, душевных и физических, работа в МОИП велась, что называется, «на общественных началах», т. е. никак не оплачивалась.
Закат лысенковщины после падения поддерживавшего это направление Хрущева окрылил Вениамина Иосифовича. Он покупал в огромном числе экземпляров и раздавал всем знакомым издания, где рассказывалось о трагедии советской биологии. Но вдруг все публикации на эту тему прекратились. Большинство соратников Лысенко сохранило свои позиции. Это было огромным разочарованием.
Другим тяжелым для Вениамина Иосифовича переживанием стал разлад с любимой дочерью. Она окончила Биофак МГУ и аспирантуру, успешно защитила кандидатскую диссертацию, начала работать в том же направлении, что и ее мать, но в 1960-х гг. решила уехать из СССР. Отец был категорически против. Александра Вениаминовна ушла с работы еще при его жизни, а уехала вскоре после его смерти. Сейчас голос Александры Финкельштейн часто можно услышать по радиостанции «Свобода» из Праги, где она дает обзор прессы.
Переживания подорвали здоровье Цалкина. Он через силу занимался привычным делом и в ИА и в МОИП, но болезнь одолела. В конце 1969 г. я привез ему в академическую больницу макет обложки его книги «Древнейшие домашние животные Восточной Европы» и едва узнал в исхудавшем желтого цвета человеке с замутненным сознанием всегда элегантного и остроумного Цалкина. Он умер 10 марта 1970 г.
А. А. Formozov
То the memory of V. I. Tzalkin Summary
The main stages of V. I. Tzalkin's science way as a morphologist as an arhaezoologist is represented in the form of private memorials. The role of this brilliant researcher in Russian archaeology, his analytic and public person talent is showed in the article. Some difficulties and questions, arising in his study of fundamental problems of origin and histoiy of animal breeding are considered there. Some results of these investigations are published in such scientific works as «To the history of animal breeding and hunting in East Europe» [1962], «Ancient animal breeding of East Europe and Middle Asia tribes» [1966], «Ancient domestic animals of East Europe» [1970] и so on.
АГАДЖАНЯН АЛЕКСАНДР КАРЭНОВИЧ
— доктор биологических наук, заведующий отделом млекопитающих Палеонтологического института РАН, ул. Профсоюзная, 123, Москва.
АНТИПИНА ЕКАТЕРИНА ЕВСТАФЬЕВНА
— кандидат биологических наук, старший научный сотрудник лаборатории естественно-научных методов в археологии, Институт археологии РАН, ул. Дм. Ульянова, 19, Москва.
АСЫЛГАРАЕВА ГЮЛЫПАТШАРИЛОВНА
— кандидат сельскохозяйственных наук, Национальный центр археологических исследований Института истории им. Ш. Марджани Академии Наук Республики Татарстан, Казань.
ДИНЕСМАН ЛЕВ ГЕОРГИЕВИЧ
— доктор биологических наук, главный научный сотрудник, научный консультант группы Исторической экологии, Институт проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова РАН, Ленинский пр., 33, Москва.
ЖИЛИН МИХАИЛ ГЕННАДЬЕВИЧ
— доктор исторических наук, старший научный сотрудник отдела каменного века, Институт археологии РАН, ул. Дм. Ульянова, 19, Москва.
КАРХУ АЛЕКСАНДР АЛЬФРЕДОВИЧ
— кандидат биологических наук, старший научный сотрудник Палеонтологического института РАН, ул. Профсоюзная, 123, Москва.
КИРИЛЛОВА ИРИНА ВЛАДИМИРОВНА
— кандидат биологических наук, старший научный сотрудник Палеонтологического института РАН, ул. Профсоюзная, 123, Москва.
КОСИНЦЕВ ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ
— кандидат биологических наук, старший научный сотрудник, заведующий музеем, Институт экологии растений и животных УрО РАН, ул. 8 Марта, 202, Екатеринбург.
ОВОДОВ НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВИЧ
— кандидат биологических наук, старший научный сотрудник, лаборатория археологии и палеогеографии Средней Сибири при ИАЭТ СО РАН, Красноярск.
ПЕТРЕНКО АИДА ГРИГОРЬЕВНА
— доктор биологических наук, Национальный центр археологических исследований Института истории им. Ш. Марджани Академии Наук Республики Татарстан, Казань.
САВИНЕЦКИЙ АРКАДИЙ БОРИСОВИЧ
— доктор биологических наук, старший научный сотрудник, руководитель группы Исторической экологии, Институт проблем экологии и эволюции им. А. Н. Северцова РАН, Ленинский пр., 33, Москва.
СМИРНОВ НИКОЛАЙ ГЕОРГИЕВИЧ
— доктор биологических наук, член-корреспондент РАН, заведующий лабораторией Историческая экология, Институт экологии растений и животных УрО РАН, ул. 8 Марта, 202, Екатеринбург.
ФОРМОЗОВ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ
— кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела теории и методики, Институт археологии РАН, ул. Дм. Ульянова, 19, Москва.
Применение в 50-60-х годах метода сбора «определимых» остатков, описание которого приводится в монографии В. И. Цалкина [1956], было несомненно данью тому времени, когда остеологический материал стал поступать в ИА АН СССР в огромных количествах из охранных раскопок, а специалистов для его обработки, кроме В. И. Цалкина, практически не было.
Ситуация объясняется тем, что археологи считали «определимыми» только крупные по размерам кости или их фрагменты, а они принадлежали крупным животным.
Далее в тексте эти количественные показатели для краткости будут именоваться, соответственно, «число костей» и «число особей».
В. И. Цалкин [1970], обсуждая особенности видового спектра животных на отдельных поселениях неолита и энеолита Восточной Европы по «числу особей», постоянно подчеркивал негативное влияние небольших объемов изученных им коллекций на получаемые результаты, например: «К сожалению, по каждому отдельному памятнику этой культуры количество исследованного материала довольно ограничено и, вероятно, именно с этим связаны сильные различия, полученные при его исследовании» [с. 218]; «…сравниваемые материалы количественно очень неравноценны… Это обстоятельство препятствует более определенному заключению, которое станет возможным только при накоплении многочисленных данных» [с. 223] или «Впрочем, остеологический материал из раскопок этого поселения столь невелик…, что трудно быть уверенным в типичности его состава для поселений культуры Средний Стог II вообще» [с. 225] и т. д.
О громадном поголовье лошадей в Российском государстве XVI–XVII вв. дает представление официальная информация о поставках этих животных для военных нужд. В 60-х гг. XVI в. «войско Московского государства состояло из 75 тыс. лошадей… только дворян, не считая казаков, татар и других» [Берх 1834]. Н. Кукольник [1842] указывает, что в 70-х гг. XVII в. с целью комплектования царских конюшен хорошим племенным поголовьем по распоряжению Конюшенного приказа ежегодно из Астрахани и Казани пригонялись Москву на продажу татарские и ногайские (калмыцкие) конские табуны численностью от 30 до 50 тысяч лошадей.
Этими формами не ограничиваются все возможные варианты содержания скота: они приведены лишь в качестве примера, главным для обсуждения вопроса о размерах животных является не сама форма скотоводства, а возможности обеспечения животных полноценными кормами при данной форме их содержания на протяжении всего года. К сожалению, понятийный аппарат и терминология для описания форм скотоводства остаются в настоящее время еще крайне запутанными, ввиду многозначности русскоязычных терминов. Так, например, пастушество может осуществляться и в придомной форме скотоводства, и при отгонной или вообще любой подвижной, т. к. оно означает только выпас скота пастухами. Придомная же и отгонная формы в одних публикациях противопоставляются, а в других считаются вполне характерными для оседлого земледельческого населения и т. д.
